Мандрик А.Т. История рыбной промышленности российского Дальнего Востока (50-е годы XVII в. - 20-е годы XX в.). Глава вторая
Глава вторая. Развитие рыбной промышленности Дальнего Востока России в 1917 — октябре 1922 г.
После февральской и октябрьской революций 1917 г. перед Россией в области рыболовства встали сложные задачи, связанные в целом с экономической и политической обстановкой в стране и созданием новой системы управления. Старый орган был упразднен, и советское правительство приступило к перестройке хозяйственного управления рыбным хозяйством по типу, соответствующему политическим и экономическим принципам социалистического государства. Руководство рыбным хозяйством было возложено на Народный комиссариат земледелия РСФСР, на созданный при нем рыбный департамент.
Однако при формировании нового органа не учитыва лись особенности промысловых районов республики. Во-первых, уничтожив декретом частную собственность и выдвинув основой хозяйственной политики национализацию капиталистических рыбопромышленных предприятий, государство разрушило тем самым само производство.
Во-вторых, ликвидировав рыбопромышленный аппарат, государство создало на месте новый — в виде рыбных отделов, в состав которых вошли и бывшие рыбопромышленники, сохранившие связи с ловцами и скупщиками рыбы и на базе своих промыслов создавшие фиктивные «трудовые товарищества».
Все это негативно сказывалось на развитии рыбного хозяйства: новый административный аппарат в своей деятельности стал зависеть как от ведомственного диктата центра так и от борьбы местных групповых интересов. Это был пе-
68
риод (1917—1918 гг.) административной и производственной анархии и хаоса в рыбном хозяйстве, когда его в различных бассейнах страны строили и перестраивали «по-своему, «поместному», игнорируя государственные директивы и законы.
В-третьих, начавшиеся гражданская война и интервенция не дали возможности государству в районах большого рыболовства проводить единую политику, т. к. большинство основных рыбозаготовительных районов страны — Дальний Восток, Южный и Средний Каспий, Азово-Черноморский и Северный бассейны находились в руках интервентов и белогвардейцев. В связи с этим единственным регионом большого рыболовства, на который были направлены усилия Советского государства, оставался Астраханский, центр старейшего в стране Волго-Каспийского рыбопромышленного района.
Начало советскому рыболовству здесь было положено решениями первого Астраханского съезда Советов, прошедшего 29—31 января 1918 г., на заседаниях которого было принято постановление — объявить все рыбные промыслы национальной собственностью и передать их в ведение местных (волостных и уездных) совдепов. Однако национализация предприятий владельцев-капиталистов проводилась декларативно, без учета стоимости имущества, или как конфискация рыбопромышленных предприятий и арест построек, орудий лова, припасов, которые не сберегались, и даже расхищались.
В этих условиях управление рыбными промыслами было возложено на образованный Водно-ловецкий комиссариат (Комводлов) во главе с комиссаром А. И. Крупновым[1]. Комводлов и местные Советы в своей деятельности столкнулись с большими трудностями: во-первых, они не располагали ни материальными, ни финансовыми ресурсами; во-вторых, малоэффективной была их деятельность по организации рыбного промысла, т. к. рыбопромышленники и скупщики продолжали сохранять свое влияние, поддерживая экономические связи с ловецкими массами. Понятно, что они всячески противодействовали организации промысловых хозяйств по линии Комводлова и местных Советов. Астраханский совет народного хозяйства писал о состоянии рыбного хозяйства: «...промысла пустуют, и это опасное положение
69
учитывают рыбопромышленники, которые отказались пустить в ход промысла даже при условии возврата рыбных товаров фирмам и свободного вывоза»[2].
В Астрахань для создания нормальной обстановки в бассейне были направлены уполномоченные СНК и СТО И. П. Бабкин и Наркомпрода Г. А. Крышов. 28 декабря 1918 г. приказом И. П. Бабкина было создано Волго-Каспийское управление рыбными промыслами (на правах «Областьрыб»), которое стало проводить твердую политику: рыбные продукты были объявлены монопольной собственностью государства, свободная торговля рыбой запрещалась, закупку ее по твердым ценам и вывоз производились только с разрешения Астраханского губпродкома.
Развитие рыбного хозяйства в Астраханском районе РСФСР показало, что назрела необходимость в организации специализированного государственного органа, который бы взял на себя ответственность за работу промыслов, заготовку и реализацию рыбы и рыбопродуктов, тем более, что рыбный департамент Наркомзема с возложенными на него задачами не справился.
В 1917 г. рыбный департамент Министерства земледелия и Министерство продовольствия царской России, осуществляя свои функции, стремились создать в государстве рыбный товарный фонд. Велась заготовка рыбы во всех крупных рыбопромысловых районах страны, и производилась ее закупка у ряда иностранных государств. К началу октябрьских событий было заготовлено 4,5 млн. пудов[3]. В советском государстве владельцем этого фонда стал Народный комиссариат продовольствия, которому и было поручено реализовать рыбную продукцию, провести новые рыбозаготовки в Волго-Каспийском районе и Северном бассейне.
Назрела необходимость создать активный правительственный орган, который бы занялся всеми вопросами, связанными с развитием рыбного хозяйства в республике.
9 декабря 1918 г. по соглашению между Народным комиссариатом продовольствия РСФСР, Народным комиссариатом земледелия и Высшим советом народного хозяйства было образовано межведомственное Главное управление по рыболовству и рыбной промышленности в России (Глав-
70
рыба) в составе Народного комиссариата продовольствия РСФСР[4].
В задачу нового управления входили восстановление рыбного промысла в республике, создание рыбохозяйственного производства, охрана природных рыбных запасов, введение планового начала в экономику хозяйства. Главрыбе необходимо было объединить раздробленное и распыленное рыбное хозяйство, поставив эксплуатацию потенциально колоссальных рыбных богатств на рациональную основу. Новому органу пришлось действовать в условиях острейшего продовольственного кризиса.
Ликвидация групповых интересов в рыбопромысловых районах, укрепление позиций Главрыбы, определение программы развития рыбной отрасли страны на будущее вызвали принятие СНК РСФСР 26 февраля 1920 г. декрета «О реорганизации Главного управления по рыболовству и рыбной промышленности в России и его органов на местах»[5]. Управление осталось в системе Наркомпрода РСФСР как самостоятельный орган. Управляющим Главрыбы был назначен А. И. Потяев.
На Главрыбу были возложены общее заведование и распоряжение всеми рыбопромысловыми угодьями, организация и ведение рыбного хозяйства, включая добычу и обработку рыбы, снабжение рыболовным снаряжением и промысловыми судами предприятий, искусственное рыборазведение, создание научно-прикладных учреждений. Рабочие национализированных рыбопромышленных предприятий переводились на положение наемных рабочих, им выдавался аванс, выплачивалась заработная плата.
Главрыба создала в рыбопромысловых бассейнах государственного значения свои органы в виде областных управлений; в других районах при губпродкомах действовали районные управления и специальные рыбные отделы и подотделы, в зависимости от степени государственной значимости рыболовства.
«Областьрыба» скупала у ловцов добытую рыбу, продавала им необходимое снаряжение для ее добычи. Ловецкие объединения получали от нее кредиты, материалы, продовольствие и все необходимое для нормальной производственной деятельности. Это способствовало восстановлению
71
рыбного хозяйства в республике, увеличению государственного рыбного промысла. В 1920 г., например, улов рыбы составил 2570 тыс. ц, или около 24 проц. уловов 1913 г.[6]
* * *
В трудных условиях развивалось рыбное хозяйство Дальнего Востока. В период с ноября 1917 г. по март 1918 г. большевики региона добились укрепления государственной власти, ввели восьмичасовой рабочий день, провели национализацию промышленных предприятий в народном хозяйстве. Для организации и регулирования производства на местах были созданы областные советы народного хозяйства, действовал Приморский совет рабочего контроля[7].
Медленно, но развивалось рыбное хозяйство. Так, в 1917 г. на рынки Западной Сибири, Урала, Юго-Западного района страны, в Москву и Петроград было отправлено около 2 млн. пудов рыбы и икры, что составило почти 25 проц. продукции региона[8]. Доходная статья государственной казны в тот год от сдачи рыболовных участков в аренду исчислялась в 1280 тыс. руб. (не считая доходов от реализации шкур пушного зверя с Командорских островов), общее число конвенционных участков возросло до 400, а в конвенционных водах — до 300. Годовой улов рыбы достиг 10 млн. пудов[9].
С установлением власти Советов на Дальнем Востоке Управление Государственных Имуществ практически прекратило свою деятельность, что явилось прямым следствием отрицательного отношения его служащих к новой государственной власти. С 1918 г. предпринимаются попытки создать ведомство, которое бы занималось рыбной отраслью. Так, в этот год Приморская областная земская управа по соглашению с представителями дальневосточных областей, финансового ведомства, рыболовецкого надзора образовала во Владивостоке временное Управление рыбными промыслами Дальнего Востока[10]. Председателем Правления был назначен К. П. Лавров, бывший член Учредительного Собрания и областной камчатский комиссар.
72
В то же время в Приамурье возникает Хабаровский союз рыбаков, взявший на себя обязательство контролировать лов и обработку рыбы в низовьях Амура.
Возникшие органы сразу же стали конфликтовать, стремясь не только к самостоятельности, но и к присвоению себе функций краевого учреждения. Так, Хабаровский союз рыбаков 14 марта 1918 г. созывает первый краевой съезд рыболовецкого населения Дальнего Востока[11], на котором было принято решение об упразднении бывшей организации — Управления Государственных Имуществ и передаче рыбопромышленных предприятий местному рыбачьему населению.
Попытки создать орган, регулирующий развитие рыбного хозяйства в регионе, и сохранить добычу рыбы на уровне 1913 г. не имели практического успеха. Съезд ограничился избранием временного управления, поручив ему создать «Дальневосточное краевое народное управление рыболовства и охоты»[12].
Со второй половины апреля 1918 г. временное управление приступило к созыву второго съезда делегатов рыболовного населения Дальнего Востока. Съезд состоялся 28 мая 1918 г. в Хабаровске, который подтвердил, что созданное «Дальневосточное краевое народное управление рыболовства и охоты» является самостоятельным учреждением[13]. В его ведении, согласно постановлению Дальневосточного краевого комитета Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов № 52 и 55 от 1918 г., находилось руководство рыбными промыслами и охотой на морского зверя на всем Дальнем Востоке, причем другие организации, как существовавшие, так и вновь созданные, признавались самочинными[14].
Второй съезд принял ряд постановлений, касающихся ведения рыбного промысла в бассейне р. Амура: запрещалось применение заездок в низовьях Амура, за исключением японских промыслов (из-за действия рыболовной конвенции 1907 г.); устанавливался попудный сбор за право занятия рыболовством; решено было не проводить национализации капиталистических рыбных предприятий (часть делегатов настаивала на ее проведении)[15].
73
Советская власть резко ограничивала деятельность русских частных рыбопромышленников. На Камчатке областной Совет потребовал от А. Г. Демби и других промышленников прекратить лов рыбы, запретил пользоваться на промыслах японской рабочей силой, обратившись к населению полуострова с призывом взять рыбные промыслы под свой контроль[16]. 17 июня 1918 г. Дальсовнарком принимает постановление «О мерах по охране рыбных богатств Дальнего Востока», на основании которого был регламентирован лов рыбы во всех бассейнах и реках региона.
На восточные районы России капиталистические державы давно смотрели как на лакомый кусочек. Дальний Восток, богатый полезными ископаемыми, лесом, рыбой, пушниной, привлекал капиталистов разных стран, особенно Японии и США. Пользуясь тяжелым положением РСФСР, особенно разрухой, империалисты все настойчивее стремились оторвать край от России. Япония, Англия, США, Франция заключили соглашение о направлении своих войск в пределы РСФСР и о ее экономической блокаде. 2 августа 1918 г. японское правительство принимает декларацию об отправке своих войск в Восточную Сибирь и 15 тыс. солдат — в пределы Приморской и Забайкальской областей.
Одной из причин активизации выступления империалистов против установления Советской власти на русском Дальнем Востоке явилась боязнь потерять свои капиталовложения. Были приняты меры для подрыва советской экономики[17]. Например, правительства США и Англии поддержали инициативу Японии о закрытии границы РСФСР с Маньчжурией, чтобы тем самым помешать снабжению Дальнего Востока товарами и продовольствием. В иностранных портах были задержаны суда Добровольного флота, что сорвало проведение регулярных рейсов из Владивостока на Камчатку и Чукотку, охотское побережье. Русские рыболовные промыслы остались без соли, путинных материалов, осложнился вывоз рыбопродукции и рабочей силы.
Усиление японской, а также американской экспансии на восточной окраине России отмечал С. Лазо в статье «Япония и Дальний Восток»: «Обладание Дальним Востоком является для Японии вопросом первостепенной важности, она
74
стремится к заквату дальневосточных областей. Японский империализм ставит себе задачу все глубже и глубже распространять свое влияние с тем, чтобы в конце концов при благоприятных условиях оккупировать этот край, присоединить его к себе...
Америка также имеет интересы на Дальнем Востоке, она также стремится включить его в сферу своего влияния»[18].
В 1918 г. интервенты перешли к открытым захватническим действиям на российском Дальнем Востоке. Япония, США и другие государства ввели сюда крупные воинские соединения. Падение Советской власти задержало осуществление социалистических преобразований в крае, а появившиеся контрреволюционные правительства при поддержке иностранных штыков отменили все мероприятия, проводимые Советами, в т. ч. и в области экономики.
С началом гражданской войны и интервенции, когда хозяйственные связи Дальнего Востока с РСФСР были нарушены, иностранные компании расширяют сферу своего влияния в рыболовстве. В 1919 г. истекал срок действия русско-японской рыболовной конвенции 1907 г. В связи с этим японское правительство на одном из заседаний специально рассмотрело вопрос о мерах по развитию рыболовства в российских водах. 26 августа 1919 г. ему удалось подписать особое соглашение о продлении срока действия конвенции с правительством Колчака «впредь до ея пересмотра полномочным российским правительством со всеми изменениями и добавлениями»[19].
Во время деятельности колчаковского правительства обострилось соперничество между временным Управлением рыбными промыслами Дальнего Востока и «Дальневосточным краевым народным управлением рыболовства и охоты». К. П. Лавров, возглавлявший временное Управление рыбными промыслами Дальнего Востока, в начале 1919 г. отправился в ставку Колчака и получил разрешение на право деятельности управления под своим началом. Однако после разгрома колчаковщины он был от должности отстранен, и на базе управления был организован «Совет по делам рыбных, морских звериных промыслов на Дальнем Востоке»[20] во главе с Парахиным, который после апрельских событий
75
1920 г. был заменен Пантелеевым, редактором газеты «Дальневосточное обозрение». Совет просуществовал недолго: 1 июня 1921 г. он был упразднен. Создается новый орган — Управление рыбными и морскими звериными промыслами на Дальнем Востоке, но не как самостоятельное административное учреждение, а при Управлении земледелия и государственных имуществ Приморской, Сахалинской и Камчатской областей, что и было подтверждено Указом временного Приамурского правительства 14 июля 1921 г.[21]
После разгрома колчаковских войск и установления власти революционно-демократического правительства — Приморской областной земской управы — японское правительство не отказалось от своих планов в отношении рыболовства в русских водах. Японское командование на территории Приморья объявило управе, что если она не признает заключенного соглашения от 26 августа 1919 г., то правительство Японии вынуждено будет «...отстоять всею силою свое справедливое право»[22].
Проводя политику активного проникновения в русское рыболовство, японское правительство объявило в дальневосточных водах так называемый «свободный лов», посылая для охраны своих рыбопромышленников военные суда.
Под военным покровительством расширили влияние в российских водах рыбопромышленные акционерные общества «Ничиро ге ге Кабусики Кайся», «Камчатка ге ге», «Цуцуми Сейроку», «Хоккуйо ге ге Кабусики Кайся». Крупная русская рыбопромышленная фирма «Демби и К0», входившая в состав «Хоккуйо», имела в ней не более 25 проц. акций и таким образом всецело зависела от нее[23].
О масштабах экономического проникновения японских рыбопромышленников в воды русского Дальнего Востока можно судить по результатам торгов весной 1919 г., прошедших во Владивостоке: в аренду на один год из 61 рыболовного участка русские рыбопромышленники получили 8,2 проц., японские — 31,1 проц., из 78 участков, сдаваемых на три года, русские промышленники заторговали 10,3 проц., японские — 41,0 проц., а из 36 участков, сдаваемых на пять лет, русские имели 16,7 проц., японские — 61,1 проц. участков[24].
76
Наибольшее проникновение японских промышленников, в годы гражданской войны и интервенции в рыболовство проявилось на Камчатке. В этом районе Дальнего Востока только в 1920 г. промышляли команды около 400 японских судов. Число «арендованных» рыболовных участков увеличилось с 200 (1917 г.) до 307 (1919 г.) и до 500 (1922 г.)[25]. «В хорошем районе японская рыбалка попадается через каждые две версты, около каждого селения стоит японский пароход, число жителей в рыболовный сезон увеличивается вдвое за счет японских рабочих; словом, во время хода рыбы побережье Камчатки становится уголком Японии, — рассказывает И. И. Гапонович. — Но японец не сидит в этом уголке, а выходит из него: обычно он поддерживает средствами и снаряжением русского рыбопромышленника, работающего на реке, он же скупает большую часть рыбы у населения»[26] (см. табл. 10).
Таблица 10.
Динамика развития японского промысла по побережью Приморской, Сахалинской и Камчатской губерний в 1918—1922 годы
Примечание: таблица составлена автором на основании следующих документов: ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 40. Л. 24, 25. РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 25; Д. 14. Л. 274; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 29, 30.
В 1920 г., по инициативе коммунистических деятелей России, была образована Дальневосточная Республика
77
(ДВР). Ее создание открыло простор для ведения дипломатических переговоров, исключало военное столкновение между Японией и Россией и в то же время оставляло за РСФСР возможность включения Дальнего Востока в ее состав в будущем. В то же время Япония не отказалась от политики удержания захваченных районов, сохранив на них 17,5 тыс. солдат экспедиционной армии, что составляло почти 50 проц. численности сухопутных войск в 1920 г.[27]
В годы гражданской войны действия японских рыбопромышленников распространились на Амур и Северный Сахалин, чему способствовало присутствие в этих районах Дальнего Востока японских войск. Так, командование японской армии в Николаевске-на-Амуре объявило, что оно приняло на себя заведование рыболовством в лимане р. Амура и в его низовьях на весь 1920 г. и будет самостоятельно проводить торги на рыбопромысловые участки. «Прежние законные арендаторы рыболовецких и рыбообделочных участков, — говорилось в его объявлении, — имеют право продолжать свои промыслы, но арендаторы обязаны заявить о своих правах Японскому Командованию, внося арендную плату за настоящий сезон в течение 30 дней со дня настоящего объявления. При неисполнении требований... арендатор считается отказавшимся от аренды участка»[28].
31 марта 1920 г. японское правительство опубликовало декларацию об оставлении своих войск в Сибири на неопределенное время. Был занят Северный Сахалин. 2 августа 1920 г. главнокомандующий японской экспедиционной армией С. Козима своим приказом ликвидировал русские административные учреждения на острове, сосредоточив всю гражданскую и военную власть в руках японского военно-административного управления, в составе которого был создан отдел водных промыслов. Своими распоряжениями новая власть ограничила лов рыбы не только русских промышленников, но и местного населения.
Вводились новые правила, на основании которых для ведения промысла необходимо было подать соответствующее заявление, получить дополнительное согласие «Общества японских промышленников в русских водах». Лов рыбы приостанавливался, если он «препятствовал осуществлению военных целей и противоречил общим интересам», запре-
78
щался лов лососевых пород рыб, крабов, бобров и котиков. За нарушение правил устанавливался штраф в размере 1000 иен или наказание — год тюрьмы[29].
16 декабря 1920 г. начальником японской дипломатической миссии во Владивостоке был вручен временному Приморскому правительству меморандум, в котором уже просматривалась общая политика захвата дальневосточных промыслов: «Рыбные промыслы в низовье реки Амура, а также в Амурском лимане с включением островов Лангери Удди прочих будут находиться и в дальнейшем в ведении японского командования. Что же касается рыбных промыслов в остальной части Северного Сахалина в водах побережья от мыса Лазарева до Де-Кастри, то таковые до сего времени находились в ведении русских властей во Владивостоке, однако в дальнейшем и эти рыбные промыслы будут в ведении японского командования»[30] (см. табл. 11).
Таблица 11.
Количество рыбопромысловых участков, сданных японским командованием своим соотечественникамв оккупированной Сахалинской области в 1920—1922 гг.
Примечание: таблица составлена автором на основании кн.: Рыбные и пушные богатства Дальнего Востока. Владивосток, 1923. С. 37.
Вот что отмечалось в докладе Полномочной комиссии по приему Северного Сахалина ЦИКу СССР: «...за время оккупации японцы старались вытеснить русских и местных жителей с хороших рыболовных участков и в этом преуспели в
79
значительной степени. У местного населения скупали по дешевке улов, своими способами ловя, препятствовали проходу рыбы на участки, где ловило население, и т. д. Употреблялись также незаконные способы лова, ведущие к истреблению рыбы. В сахалинских водах в различных размерах развивалась также ловля крабов, но тоже чрезвычайно хищническим способом»[31].
Как отмечает В. В. Сонин, на Северном Сахалине, вошедшем составной частью в генерал-губернаторство Карафуто, был установлен такой правовой режим, что давало возможность японскому монополистическому капиталу неограниченные возможности колониального разграбления природных богатств, в т. ч. и рыбных морских. Вследствие этого Карафуто давало 64 проц. всей добычи рыбы в Японии, а за 1919—1922 гг. в районе Курильских островов (по японским данным) было добыто 55 362 котика[32].
Японское командование пошло и на расширение конвенционной границы амурских и сахалинских промысловых вод, распространив «свои права» на внутренние воды Амура до села Циммермановка, и начало сдавать с торгов заповедные места в районе островов Удд и Лангер, не считаясь с тем, что русская администрация на протяжении нескольких лет не допускала по соображениям рыбоохраны, а также в интересах местных жителей увеличения количества рыболовных участков в низовьях и в дельте реки Амура. К 1922 г. японские власти увеличили число рыбопромысловых участков в этом районе до 100 против 43, ранее эксплуатировавшихся[33].
В январе 1921 г. Япония выдвинула новые требования по расширению своих рыболовных прав, которые заключались в следующем: японская сторона установит собственный контроль над поступлением доходов от рыбных промыслов, ограничит их расходование, будет иметь право выдавать навигационные свидетельства и консульские документы для въезда на российскую территорию, разрешит заниматься рыболовством японским рыбопромышленникам на равных правах с русскими в реках, бухтах и заливах, не предусмотренных конвенцией[34]. Японское правительство пригрозило, что
80
введет рыболовный технический надзор за выловом рыбы и будет препятствовать судам Добровольного флота обслуживать участки русских рыбопромышленников в Охотско-Камчатском крае.
Началась длительная дипломатическая переписка по вопросам рыболовства на Дальнем Востоке между правительствами Японии и ДВР. Так, в ответ на требования японской стороны об установлении своих правил правительство ДВР особой нотой от 17 января 1921 г. выразило протест против политики Японии в рыболовных делах на оккупированной российской территории, отметив, что это находится в вопиющем противоречии с торжественными декларациями японского правительства о непреклонном уважении к правам русского народа, территориальной целостности и суверенитету России[35], и 13 февраля 1921 г. приняло постановление «О правилах и сроке торгов на рыболовные концессии по берегам морей ДВР». Отмечая в постановлении, что действие русско-японской рыболовной конвенции 1907 г. истекло в 1919 г., соглашение японского правительства с правительством Колчака является недействительным, правительство ДВР считает: «Территория, которой названная концессия касается, а именно побережье Японского, Охотского и Берннгового молей, ныне в силу образования суверенной Дальневосточной Республики и согласно договора о границах между ДВР и РСФСР, входит в состав этих... государств»[36].
Чтобы оказать дополнительное давление на правительство ДВР, общество рыбопромышленников «Рорио Суйсан Кумиай», промышляющее в русских водах, запретило своим членам под страхом наказания штрафом в размере 4 тыс. иен участвовать на торгах на рыбопромысловые участки, назначенных во Владивостоке на 18 марта 1921 г., распределив эти участки между собой для будущего на них ведения рыбного поомысла[37].
В такой обстановке правительство ДВР издало распоряжение об отмене торгов на сдачу рыболовных участков в конвенционных вод их, намеченных на 18 марта 1921 г.
Японское правительство 12 апреля через генеральное консульство во Владивостоке заявило, что проведет на Сахалине торги на сдачу рыболовных и рыбообрабатывающих участков. В объявлении о торгах было сказано: «...лица, же-
81
лающие ознакомиться с вышеупомянутым списком, постановлениями и правилами, могут рассматриваться таковыя на японском языке в консульстве»[38]. В список участков, поставленных на торги, японские власти включили и участки русских арендаторов, срок аренды по которым был ранее продлен русской администрацией, а также участки Николаевского-на-Амуре городского самоуправления и рыболовные угодья сельского населения[39]. Тогда же японское правительство предложило своим промышленникам вносить арендную плату и другие сборы не в доход русской казны, а в офисы японских рыбопромышленников в депозит соответствующих отечественных учреждений. За 1920—1922 гг. японское командование сдало «от себя» 82 рыболовных и 55 засольных участков на Сахалине, получив 265 тыс. иен арендной платы[40], причем всего три рыболовных участка были заторгованы русскими промышленниками. К 1923 г. по Амурскому лиману в государственную казну РСФСР не поступило 1.944 тыс. руб. арендной платы[41].
Таким образом, рыболовные промыслы в русских водах на всей территории Дальнего Востока оказались в бесконтрольном распоряжении «Рорио Суйсан Кумиай». Японское правительство, поддерживая белогвардейские правительства, выторговывало себе на будущее всевозможные льготы. Так, в 1921 г. японцы подписали соглашение с правительством Семенова, включив в него пункт № 12, который гласил: «Когда на Дальнем Востоке будет восстановлена прочная правительственная власть, японские подданные будут пользоваться предпочтительным правом при получении... рыболовных... концессий в Приморской, Сахалинской, Камчатской областях...»[42].
Чтобы диктовать свои условия, японское правительство шло на разного рода провокации. В марте 1920 г. японскими властями на Амуре были спровоцированы «николаевские события», во время которых сожжены почти все селения по реке ниже Николаевска, уничтожены 26 рыбалок, три консервных завода, жилые и хозяйственные постройки[43].
82
Волна беспорядков разрушила не только капиталистическую русскую рыбопромышленность, но и рыболовецкое хозяйство местного населения в селах Макаровка, Ново-Покровское, Столыпино, Астраханское, Дуйка, Кукла, Константиновка, Белая Глинка и др.[44] Во время событий погибло около 6 тыс. рыбаков, 7 тыс. покинули свои родные места и хозяйства, перебрались в Приморскую и Амурскую области[45].
Чтобы сократить количество населения в районе Николаевска, японские власти распространяли слухи об опасности проживания здесь, охотно предоставляли транспорт для перевозки беженцев во Владивосток, вторгались в быт коренного населения, посягнув на исконные их права на добычу рыбы на Амуре[46].
События в Николаевске-на-Амуре тяжело отразились на экономическом положении амурской рыбопромышленности. В 1921 г. она стала оцениваться в 1 млн. руб. золотом вместо прежних 12 млн. руб.[47] Доходность промыслов сократилась с 45,6 проц. до 15 проц. В 1922 г. в низовьях Амура находилось в руках японцев уже 85 проц. рыбных промыслов[48], т. е. почти на нет были сведены усилия России по созданию национальной рыбной промышленности в этом районе Дальнего Востока. Ранее здесь действовало 60 крупных рыболовных и рыбозасольных участков, добывалось в среднем до 9 млн. пудов лососей, 9 тыс. пудов белуги, около 2 тыс. пудов осетра; перерабатывалось до 85 тыс. пудов кетовой икры[49]. Убытки, нанесенные Николаевскому-на-Амуре порту, составили 6,4 млн. руб.[50]
Подрывались и рыбные богатства Сахалина. В 1921 г. с его побережья японскими рыбопромышленниками было вывезено в Японию и Китай соленой сельди на 4040 тыс. иен (3918,8 тыс. руб.), горбуши в свежем и соленом виде — на 2020 тыс. иен (1959,4 тыс. руб.), кеты в соленом виде в Японию — на 435 тыс. иен (421,9 тыс. руб.), крабов консервированных в Европу и Америку — на 1155 тыс. иен (1120,3 тыс.
83
руб.)[51]. Сахалин подвергался также интенсивному заселению колонистами из Японии.
На Камчатке японские рыбопромышленники активно стали вести лов крабов, строить по побережью крабоконсервные заводы (см. табл. 12).
Таблица 12.
Динамика развития японского консервного производства на Камчатке в 1918—1922 гг.
Примечание: таблица составлена автором на основании документов и материалов: ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 40. Л. 26; РГАЭ. Ф. 764, Оп. 5. Д. 88. Л. 243. РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 17 об., 18; Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1925. № 5. С. 25, 26.
Промысловое имущество и оборудование японских заводов в 1918—1922 гг. оценивалось в 40—50 млн. иен (38,7—48,8 млн. руб.), тогда как русских — в 2,5 млн. руб.[52] Самым мощным оставался среди русских заводов тот, который принадлежал «Демби и К0». Двумя заводами владела фирма «Грушецкий и К0». До 1922 г. японские заводы принадлежали отдельным японским предпринимателям, но к осени 16 заводов, дававших 97 проц. всей консервной продукции на российском Дальнем Востоке, были объединены в синдикат. С 1921 г. японские промышленники начали добычу крабов в открытом море, близ побережья Камчатки. Добыча была организована сначала на двух плавучих заводах, и было выработано 5,7 тыс. ящ., а с 1922 г. — на трех, и произведено 20,2 тыс. ящиков консервов.
В 20-е годы русская промышленность продолжала «усиливаться» японскими, корейскими, китайскими рабочими. Из общего числа рабочих на промыслах Дальнего Востока русские занимали от 5,5 проц. до 17 проц., японские — от 66,4
84
проц. до 79,7 проц.; во внеконвенционных водах допускался прирост иностранных рабочих на русских промыслах: в 1919 г. — на 25 проц., в 1920 г. — на 40 проц. и в 1922 г. — на 50 проц. (см. табл. 13).
Таблица 13.
Динамика рабочей силы на рыболовных участках конвенционных вод на Дальнем Востоке в 1920—1922 гг.
Примечание: таблица составлена автором на основании документов: РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 17 об., ГАПК Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 29 об.
Активизация японского рыболовства вызывала протест со стороны правительства РСФСР. По инициативе Центрального отдела рыболовства и охоты Министерства земледелия республики 6 августа 1921 г. в Москве прошло совещание, рассмотревшее информацию о положении рыболовства на Дальнем Востоке. Выступивший по этому вопросу заведующий отделом рыбоохоты В. И. Воротников дал точную оценку положения отечественной рыбопромышленности в регионе: «Оккупация японцами дальневосточных рыбных промыслов и почти полное парализование ими деятельности русских рыболовных артелей, заготовлявших прежде для рынка миллионы пудов рыбы, лишает население Д. В. Республики широкого потребления питательных и дешевых продуктов»[53]. На совещании было отмечено, что японские промышленники бесконтрольно, хищнически, в любом месте и в любом количестве вылавливают рыбу для вывоза в Японию и путем всевозможных ограничений, даже запугиваний русской администрации и рыбаков, ограничивают лов, способствуя тем самым продовольственному кризису в ДВР.
Деятельность японских предпринимателей в водах русского Дальнего Востока привела к изменению удельного веса различных рыбопромысловых районов за 1918—1922 гг. по
85
сравнению с 1910—1914 гг., когда наблюдалось стабильнее развитие отечественной рыбной промышленности (см. табл. 14).
Таблица 14.
Изменение удельного веса рыбопромысловых районов Дальнего Востока России в 1910—1922 гг.
Примечание: таблица взята автором из кн.: Архипов Н. Б. Дальневосточный край. М.; Л., 1929. С. 91.
Продовольственная проблема, которая существовала в Японии, не требовала тех мер, которые принимало правительство по отношению к российскому рыболовству, т. к. рыболовство в стране продолжало оставаться важнейшей отраслью народного хозяйства, и Япония имела возможность из добытой рыбы в пределах русского Дальнего Востока 52 проц. оставлять внутри страны и 48 проц. вывозить в Китай, страны Америки и Европы.
Захват русской рыбной промышленности, оккупация значительной части территории РСФСР сочетались со стремлением усилить политическое влияние в этой зоне Тихого океана. Япония дипломатическим путем пыталась оформить и упрочить свое господство на востоке России.
27 августа 1921 г. в г. Дайрене (Китай) были начаты переговоры между ДВР и Японией, которые продолжались с перерывами до 16 апреля 1922 г. и были направлены на обсуждение взаимоотношений обеих сторон, в частности, и в области рыболовства. Все положения были сформулированы правительством ДВР в проекте «Соглашения о мире, дружбе и торговле» и переданы японской стороне на конференции 6 сентября 1921 г.
Через 20 дней японская делегация вручила проект договора, названного «Соглашение о торговле и прочем» и состоявшего из 17 статей.
86
Принятие японского проекта, имевшего характер ультиматума, означало бы для ДВР потерю суверенитета.
В области рыболовства советская делегация настаивала на создании рыболовной комиссии, которая бы занималась обсуждением рыбных дел, а также на участии в работе комиссии официального представителя советского правительства[54]. После многочисленных нот и обсуждений Япония согласилась на участие в работе рыболовной комиссии представителя РСФСР Ю. Ю. Мархлевского[55].
ДВР была заинтересована в том, чтобы арендные договоры на предстоящий сезон были заключены на основе предусмотренной рыболовной конвенции. Поэтому делегация ДВР выступила с предложением о скорейшем открытии заседаний рыболовной комиссии[56].
Японское же правительство поспешило самостоятельно решить рыболовный вопрос на основе соглашения с мерку-ловским правительством как «с фактической властью в Приморье», уплатив ему за эксплуатацию рыбных промыслов 3 млн. руб.[57]
Правительство ДВР 14 марта 1922 г. выразило решительный протест Японии, указав на недопустимость такого решения рыболовного вопроса: «Именуемая в ноте «владивостокская власть» является всего лишь кучкой захватчиков, разграбляющих имущество русского народа, а отнюдь не законной властью, могущей передать третьим лицам какие-либо права на территориях ДВР и РСФСР. Само собой разумеется, что никакие сделки, заключенные этой «властью», не имеют юридической силы и не гарантируют интересов японских рыбопромышленников и поэтому не будут признаны законными и обязательными для РСФСР и ДВР, а равно сделанные рыбопромышленниками взносы не будут считаться уплаченными надлежащему распорядителю водными богатствами русского побережья»[58].
В марте 1922 г. правительство ДВР вновь предложило официальным кругам Японии немедленно созвать рыболов-
87
ную комиссию с участием представителя РСФСР как для урегулирования рыболовного вопроса и охраны обоюдных интересов на рыбных промыслах в течение года, так и для пересмотра потерявшей силу за истечением срока русско-японской рыболовной конвенции 1907 г.[59] Обмен нотами от 20 и 23 марта 1922 г. не решил поставленных делегацией ДВР вопросов.
Японское правительство решили затянуть переговоры, воспользовавшись усилением белогвардейского наступления на ДВР, которое было подготовлено японскими военными кругами[60]. Стало очевидным, что дайренские переговоры служат лишь прикрытием для японской стороны, создают у мировой общественности иллюзию миролюбия правящих кругов Японии.
Все же к 10 апреля 1922 г. в результате решительной позиции дипломатов ДВР были согласованы проекты торгового и общего соглашения, но 16 апреля японская сторона, сославшись на инструкции своего правительства, переговоры прервала. Больше Дайренская конференция своей работы не возобновляла[61].
В обращении правительства ДВР к населению республики 6 мая 1922 г. давалась объективная оценка дайренским переговорам, разоблачались «недостойные для чести русского народа» требования японской стороны»[62].
Японское правительство во время переговоров постоянно игнорировало русское и международное законодательства по вопросам рыболовства. Так, в период с 29 декабря 1921 г. по 30 марта 1922 г. Япония выдвинула ряд требований, стремясь сорвать торги, назначенные сначала на 28 марта, а затем на 4 апреля 1922 г. В конце концов японские промышленники сорвали торги, намеченные на 4 апреля, добившись от своего правительства их непризнания. В объявлении по этому поводу, распространенном японскими властями на Камчатке, было сказано, что вот уже два года подряд японское правительство «...было принуждено для сохранения приобретенных прав и в силу Портсмутского мирного договора и русско-японской конвенции о рыбном промысле, признать как необходимые временные меры самоуправления японским
88
обществом рыбопромыслами в русских водах, которое допускает своим членам заниматься рыбным ловом в условиях, признаваемых японским правительством справедливыми и совместимыми; охраной и надзором за рыбной ловлей в соответствующих размерах будут заниматься японские военные суда, а арендная плата и другие арендные обложения будут определены названным обществом в размерах прежних лет и будут также собраны и внесены в соответствующий орган, как в депозит»[63].
Далее подчеркивалось, что «...японские военные суда не будут, конечно, вмешиваться в действия русских сторожевых судов, направленных только к русским рыбопромышленникам и судам в русских водах, но не будут позволять им помешать японским рыбопромышленникам и судам»[64].
Вполне понятно, что японское правительство действовало в интересах такой крупной рыбопромышленной компании, как «Рорио Суйсан Кумиай», которая, воспользовавшись его «лояльностью», открыто санкционировала незаконное присутствие японских рыбаков в русских водах, использование запрещенных в рыболовстве орудий лова, и даже захват промысловых участков как в конвенционных водах, так и во внеконвенционных. Например, в 1921 г. фирмой «Ничиро ге ге Кабусики Кайся» были заняты морские рыболовные участки в Большерецком районе Камчатки, заарендованные на пять лет (1920—1924 гг.) Центральным союзом потребительских обществ, заплатившим арендную плату в размере в 75 тыс. руб. золотом за каждый участок[65].
Японцы дают свою версию проникновения в русское рыболовство на Дальнем Востоке. Так, в статье «Экономический обзор рыбопромышленности в русских водах», опубликованной в 1925 г., Канато Есио пишет, что в 1921—1922 гг. «Японское правительство, пользуясь событиями на Дальнем Востоке (гражданская война), под давлением своих рыбопромышленников установило режим так называемой «самоохраны промыслов». Эти самостийные действия («самоохрана») уладили наследственно существовавшие между нашими (японскими) рыбопромышленниками вражду и рознь, легко возникавшие при малейшем разногдасии, и послужили объединением в общих интересах работы всех рыбопро-
89
мышленников. За эти два года была собрана самая большая жатва»[66].
Только в 1922 г. на Камчатке японскими промышленниками было заготовлено 6,2 млн. пудов рыбных продуктов на 5,9 млн. иен (5,7 млн. руб.), произведено 800 тыс. ящиков консервов, что оценивалось в 12—13 млн. руб.[67]
В период гражданской войны и интервенции обострились англо-американо-японские противоречия, впоследствии выросшие в тихоокеанскую проблему. Столкновения между этими странами происходили и на базе рыболовства в дальневосточных водах, т. к. американские промышленники также продолжали испытывать интерес к рыбным промыслам на Дальнем Востоке. В те годы в официальных кругах США нередко появлялись статьи, в которых рассматривались возможные варианты использования американскими предпринимателями богатств дальневосточных рыбных промыслов. Например, в журнале «Pacific Salmon Fisheries (Bureau of Fisheries)» сложившаяся ситуация на Дальнем Востоке анализировалась следующим образом: «Развитие промыслов лососевых в Сибири тормозилось до сих пор, главным образом, нежеланием русского правительства разрешить иностранному капиталу аренду русских рыбных промыслов на самые короткие сроки... Сибирь в ближайшем будущем явится крупнейшим поставщиком лососей; это должно заставить нас встрепенуться, и если мы хотим оставить за собой первенство на лососевом рынке, то мы должны принять активное участие в разработке рыбных богатств Сибири... Когда, наконец, наступит мир в этой опустошенной стране, капиталы ее будут расстроены, то она несомненно и с охотой прибегнет к иностранной помощи... мы, несомненно, будем гораздо желательными, чем японцы...»[68].
Желая принять активное участие в разработке рыбных богатств Дальнего Востока (Сибири), американские промышленники стремились укрепить свое экономическое господство в северных водах Тихого океана. Так, синдикат Вандерлипа от имени американских промышленников в сентябре
90
1920 г. вел переговоры с советским правительством о концессиях на Камчатке, в т. ч. и об эксплуатации рыбных промыслов. За предоставление концессии Вандерлипу было предложено отчислять — натурой или в долларах — в пользу нашего государства 5 проц. стоимости всех рыбных продуктов[69]. Однако предложения Вандерлипа не были поддержаны государственными органами США, но для советского правительства это не было потерей выгодного контракта, т. к. оно вело подобные переговоры с целью ослабить японское влияние в рыболовстве на русском Дальнем Востоке.
В 1918—1922 гг. американские рыбопромышленники, занимаясь незаконным промыслом у берегов Камчатки, добывая китов, моржей, тюленей, по некоторым данным, вывозили продукции на 750 тыс. руб. ежегодно[70].
Деятельность американских промышленников в водах Камчатки серьезно сказалась на жизненном уровне местного населения. Тревогу по этому поводу высказал Камчатский губревком, отметив, что «морской промысел с каждым годом приходит в упадок; это происходит, главным образом, от хищнического истребления морского зверя американскими китобойными судами, действие которых, обуславливаемое бесконтрольностью в северных водах, перешло всякие границы...»[71]. За 1920—1922 гг. США вывезли с Дальнего Востока РСФСР только рыбной продукции на 11,3 млн. долларов, а вместе с продукцией из морского зверя — на 27 млн. руб.[72]
За годы гражданской войны и интервенции на Дальнем Востоке сменилось одиннадцать правительств, каждое из которых по-своему стремилось руководить рыбным хозяйством. За это время русскими и иностранными промышленниками, местным населением было добыто 782,2 тыс. тонн рыбы, выработано 31,5 млн. ящиков консервов[73].
При анализе архивных документов выясняется: с одной стороны, упадок русской рыбопромышленности, ослабление в добыче местного крестьянского населения, а с другой — стремительное развитие японской рыбопромышленности в русских водах.
91
В «Претензиях России к государствам, ответственным за интервенцию и блокаду», изложенных советской делегацией на Генуэзской конференции, были определены убытки и потери РСФСР от интервенции в 1918—1922 гг. Прямые и косвенные потери рыбного хозяйства страны составили 16,1 млн. руб. золотом (в зарегистрированной сумме). Ущерб же, причиненный рыбному хозяйству республики из-за невозможности вести улов рыбы на промыслах, занятых или полностью разоренных белыми армиями, достиг 124,8 млн. руб.[74]
Данных об ущербе рыбной промышленности на Дальнем Востоке в этом документе не приводится, т. к. гражданская война на востоке страны продолжалась, поэтому сделать такой подсчет было сложно. Однако есть сведения, что прямой ущерб от японской оккупации края и действий контрреволюционных правительств только по Приморской губернии за 1918—1922 гг. составил 10,6 млн. руб. золотом, а общий размер арендной платы, которую недополучило правительство РСФСР, составил 558,5 тыс. руб. золотом[75].
Таким образом, в годы гражданской войны и интервенции зарубежные страны, и прежде всего Япония и США, активно вмешивались в развитие рыболовства на Дальнем Востоке. В 1918—1922 гг. рыбная промышленность понесла крупные убытки из-за того, что японские рыбопромышленники вытеснили с промыслов русских промышленников, не считаясь с российскими законами и русско-японской рыболовной конвенцией 1907 г. Японское правительство, чтобы расширить свой промысел в русских водах, использовало власть, капитал, военное присутствие, обеспечивая своих рыбаков флотом, необходимым рыболовным снаряжением, а рыбопромысловые участки — дешевой рабочей силой. Промышленники выступали единым фронтом, объединившись в полуправительственное общество «Рорио Суйсан Кумиай», основной целью которого была борьба с каким бы то ни было русским влиянием в водах Дальнего Востока.
Спровоцированные николаевские события резко отбросили назад развитие такого важного в рыболовном отношении района, как Амурский. На протяжении нескольких лет Са-
92
халин и устье р. Амура использовались фактически как японская территория.
После окончания гражданской войны и интервенции возобновились хозяйственные связи Дальнего Востока с РСФСР, начался новый период в истории рыбной промышленности региона.
93
[1] См.: Мурин В. А. По страницам воспоминаний и документов // Рыбное хоз-во. М., 1969. № 3. С. 3—6.
[2] Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР (по 1927 г. включительно) // Тр. науч. Ин-та рыбного хоз-ва. М., 1929. Т. IV.С. 185.
[3] Наша рыбопромышленность и ее нужды. М., 1921. С. 28.
[4] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 1. Д. 84. Л. 5.
[5] Там же. Оп. 3. Д. 63. Л. 1—7.
[6] Сысоев Н. П. Экономика рыбной промышленности СССР. М., 1970. С. 48.
[7] См.: Крушанов А. И. Победа Советской власти на Дальнем Востоке и в Забайкалье (1917 — апрель 1918 г.). Владивосток, 1983. С. 156—168.
[8] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 245.
[9] РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11, Л. 24 об.
[10] ГАПК. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 1. Л. 58 об.
[11] Там же.
[12] Там же.
[13] РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 24.
[14] Там же. Д. 12. Л. 13.
[15] ГАПК. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 1. Л. 59.
[16] Мухачев Б. И. Становление Советской власти и борьба с иностранной экспансией на северо-востоке СССР. 1917—1920 гг. Новосибирск,1975. С. 126.
[17] Крушанов А. И. Указ. соч. С. 194—203.
[18] Борьба за власть Советов в Приморье (1917—1922 гг.). Владивосток, 1955. С. 311.
[19] РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 18 об.
[20] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 6. Л. 14 об.
[21] Там же.
[22] Там же. Д. 2. Л. 27.
[23] Бюл. Главного управления рыболовства. М., 1923. № 18. С. 7.
[24] Крушанов А. И. Октябрь на Дальнем Востоке. Владивосток, 1969. Кн. 2. С. 130.
[25] РГИАДВ, Ф. Р. — 2412. Оп. 1. Д. 11. Л. 17 об.
[26] Гапонович И. И. Камчатка. Владивосток, 1926. С. 33.
[27] Гольдберг Д. И. В. И. Ленин и Япония. Л., 1970. С. 27.
[28] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 41.
[29] Сонин В. В. Японский оккупационный режим на Северном Сахалине (1920—1925 гг.) // Империалистическая интервенция на советском Дальнем Востоке (1918—1922 гг.). Владивосток, 1990. С. 66.
[30] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 39; Действия Японии в Приамурском крае. Владивосток, 1921. С. 70.
[31] Победа Советской власти на Северном Сахалине. 1917—1925 гг. Южно-Сахалинск, 1959. С. 187.
[32] Сонин В. В. Указ. соч. С. 71.
[33] РГИЛДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 19, 18 об.
[34] Там же. Л. 18, 19.
[35] ГАПК. Ф. 663. Оп. 2. Д. 3. Л. 77.
[36] Там же. Д. 26. Л. 7.
[37] Там же. Д. 3. Л. 79.
[38] Победа Советской власти на Северном Сахалине... С. 201.
[39] РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 19.
[40] Там же. Д. 14. Л. 277.
[41] Там же.
[42] Павлович Мих. РСФСР в империалистическом окружении. М., 1923. С. 69.
[43] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 2. Л. 26; Оп. 2. Д. 25. Л. 27.
[44] Там же. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 1. Л. 34.
[45] Там же.
[46] Там же.
[47] Архипов Н. Б. Дальневосточный край. М.; Л.. 1929. С. 90.
[48] Там же.
[49] Павлович Мих. Указ. соч. С. 56.
[50] Валяхин. Николаевский-на-Амуре порт (роль и значение его для края и отчет о деятельности с момента окончания японской интервенции). М., 1924. С. 19.
[51] Попов К. Япония. М.; Л., 1939. С. 209.
[52] Пищевая пром-ть. М., 1924. № 1—2. С. 51.
[53] РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 3. Л. 26.
[54] Документы внешней политики СССР. М., 1960. Т. 4. С. 784; 1961. Т. 5. С. 18.
[55] Там же. С. 17, 95—96.
[56] Там же. С. 150.
[57] Шерешевский Б. М. В битвах за Дальний Восток (1920—1922 гг.). Новосибирск, 1974. С. 103—118.
[58] Документы внешней политики СССР. Т. 5. С. 151.
[59] Там же.
[60] Там же. С. 166.
[61] Там же. С. 270.
[62] Там же. С. 290—291.
[63] РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 19 об.
[64] Там же.
[65] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 25. Л. 4 об., 5.
[66] См.: Дьяков А. Валовая продукция цензовой промышленности Дальневосточного края за 1926 г. (Краткие предварительные переписи 1926 г.) // Стат. бюл. Хабаровск; Владивосток, 1927. № 3—4. С. 67.
[67] ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 11. Л. 32, 33.
[68] Pacific Salmon Fisheries (Bureau of Fisheries).Washington, 1921. doc. 902.
[69] Документы внешней политики СССР. М., 1959. Т. 3. С. 664.
[70] Флеров В. С. Строительство Советской власти и борьба с иностранной экспансией на Камчатке. 1922—1926 гг. Томск, 1964. С. 79.
[71] Там же. С. 45.
[72] Там же. С. 43; Борьба за власть Советов в Приморье. С. 671.
[73] Документы внешней политики СССР. Т. 5. С. 337.
[74] Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР... С. 696, 698 (Подсчит. авт.).
[75] Флеров В. С. Дальний Восток в период восстановления народного хозяйства. Томск, 1973. Т. 1. С. 102, 104; РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 243; РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 26 об., 35 (Подсчит. авт.).
Перейти к главе третьей - Создание советской рыбной промышленности и ее развитие на Дальнем Востоке в период новой экономической политики (октябрь 1922—1926 г.)