Мандрик А.Т. История рыбной промышленности российского Дальнего Востока (50-е годы XVII в. - 20-е годы XX в.). Глава третья

 Глава третья. Создание советской рыбной промышленности и ее развитие на Дальнем Востоке в период новой экономической политики (октябрь 1922—1926 г.)

Создание советской государственной рыбной промышленности

Общее состояние народного хозяйства советского государства после гражданской войны представляло собой тяжелую картину: общий ущерб равнялся 39 млрд. руб. золотом, промышленная продукция в 1920 г. составила около 14 проц. к довоенному уровню, продукция сельского хозяйства сократилась на ⅓, транспорт разрушен.

Обострилось внутриполитическое положение страны: появилось недовольство среди крестьян и рабочих, участились мятежи, «военный коммунизм» себя изжил.

На фоне экономических и социальных трудностей необходимо было менять политику, проводимую государством. Конкретные пути перехода к новой экономической политике (нэп) были разработаны на X и XI партийных конференциях, XI съезде РКП(б). В области промышленности переход к нэпу выразился в том, что государство, сохранив в своих руках всю крупную и среднюю промышленность, допустило капиталистические элементы в форме концессий, аренды, сохранило русский частный капитал.

С переходом к мирному хозяйственному строительству произошли изменения и в организации рыбного хозяйства

94

республики. 31 мая 1921 г. СНК РСФСР издает декрет «О рыбной промышленности и рыболовстве»[1], на основании которого (за исключением рыбопромысловых районов государственного значения) отменялась государственная монополия на водные угодья республики, введенная в 1918 г. На основании декрета все рыболовные угодья по рыбохозяйственному значению были разделены на:

а) угодья, закрепленные за государственными рыбопромышленными предприятиями на основе монопольной эксплуатации, имевшие общегосударственное значение;

б) угодья промыслового, негосударственного значения, сдаваемые в эксплуатацию на основе аренды потребительской кооперации (Центросоюз), промысловым товариществам, а также второстепенным государственным заготовителям.

Введение новой экономической политики вызвало изменение организации рыбной промышленности — ее децентрализацию. Право эксплуатации рыболовных угодий получили государственные организации, кооперативы и частные лица, которые могли свободно продавать добытую рыбу и произведенную рыбопродукцию. В рыбном хозяйстве допускался частный капитал, однако его деятельность ограничивалась решениями, постановлениями, декретами Советской власти.

Главрыба стала совмещать организационные и финансовые функции. В ее ведение перешли основные районы большого рыболовства — Волго-Каспийский, Дагестанский, Уральский, Персидский, Керченский, Мурманский, Ачуевский завод, зверобойные промыслы на Каспии и Севере, в которых государственная монополия была сохранена и где стали формироваться рыбообрабатывающие предприятия, рыбопромысловый флот.

На Дальнем Востоке от государственной монополии были освобождены участки морских районов Берингова моря (территориальная полоса моря 12 морских миль от линии наибольшего отлива), Командорских островов и Охотского моря, а также ряда рек Камчатки, предопределено арендное их использование[2].

Декретом от 31 мая 1921 г. рыбная промышленность была переведена на начала хозяйственного расчета. Такой по-

95

ворот в отрасли способствовал развитию кооперативного движения, свободного товарооборота, допущению государственного капитализма и частного предпринимательства.

Государство решило в короткие сроки провести коренную реорганизацию рыбного хозяйства республики, сосредоточить внимание на эксплуатации рыбных запасов основных рыбопромысловых районов, отказавшись от разработки государственными средствами менее рентабельных, направить свои усилия на укрепление материально-технической базы промышленности, довести производство рыбопродукции до довоенного уровня, чтобы полностью восполнить потребности населения в продуктах питания, создать в отрасли образованные кадры рыбного дела.

Впоследствии организационная структура и функции Главрыбы уточнялись декретами СНК РСФСР от 23 сентября 1921 г. и от 25 сентября 1922 г.[3]

По декрету «О главном управлении по рыбной промышленности и рыболовству (Главрыба)» от 23 сентября 1921 г. Главрыба, хотя и оставалась при Наркомпроде РСФСР, но получила большую самостоятельность как в организационном, так и в хозяйственно-финансовом отношении.

С 1 июля 1922 г. на основании постановления СТО, подписанного А. И. Рыковым, государственные предприятия Главрыбы были полностью переведены на хозрасчет и снимались со всех видов государственного снабжения. Вся их продукция поступала в ее распоряжение и в распоряжение областных объединений госрыбпредприятий. Основной капитал хозрасчетного предприятия складывался из рыбопромысловых построек и оборудования, рыбопромыслового флота. На каждый год составлялся производственный план добычи рыбы и производства рыбопродукции по отдельному предприятию и в целом но государственном рыбной промышленности, операционный год считался с 1 октября по 30 сентября[4].

По декрету от 25 сентября 1922 г. Главрыба была разделена на два самостоятельных управления — Управление государственных рыбопромышленных предприятий (Госрыбпром) и Управление рыболовства, которое стало заведовать рыбопромысловыми угодьями (Главрыба).

96

В российской рыбопромышленности в 1921—1922 гг. (без Дальнего Востока) эксплуатировались 391 самоходное и 4862 парусно-гребных судна, добыча рыбы составляла почти 16,8 млн. пудов[5]. В 1921 году в девяти рыбопромысловых районах РСФСР трудились 11 638 квалифицированных рабочих, или 45,2 проц. от потребности, и 32 289 неквалифицированных, или 39 проц.[6]

* * *

С освобождением от интервентов Владивостока 25 октября 1922 г. завершилась гражданская война на Дальнем Востоке. 30 октября Дальбюро ЦК РКП(б) приняло план проведения советизации региона, учитывая объективную невозможность сразу же после вхождения Дальнего Востока в состав РСФСР ввести здесь советские законы и нормы, регулирующие хозяйственную жизнь края. Местными властями было принято решение сохранить существовавшие в то время финансово-экономические основы краевого хозяйства, постепенно переводя его на рельсы социалистического строительства, укрепляя экономические связи края с советской Россией через систему подготовительных мероприятий и укрепление переконструированных хозяйственных органов по типу Советской Республики[7].

Дальревком временно оставил в силе законы и постановления Народного Собрания и правительства бывшей ДВР, регулирующие финансово-экономическую сторону жизни Дальнего Востока, но не противоречащие новой экономической политике РСФСР[8].

Необходимо отметить, что процесс восстановления народного хозяйства на Дальнем Востоке имел свои особенности. Во-первых, к началу восстановления Дальний Восток России сохранил слаборазвитые производительные силы, низкий уровень территориального разделения труда, большой удельный вес добывающей и слабое развитие обрабатывающей промышленности, малозаселенность и неосвоенность громадной территории. На развитие промышленности влияла неравномерность ее размещения. Наиболее развитой оставалась промышленность в Приморской губернии, на долю

97

которой приходилось 52,1 проц. всей продукции в ДВО. Амурская промышленность в своей основе представляла кустарное производство, еще слабее в промышленном отношении были развиты Сахалин, Камчатка и Чукотка. Во-вторых, длительность интервенции, острота классовой борьбы привели к разрушению народного хозяйства. В конце 1922 г. из 1763 действовавших заводов, фабрик и мастерских государству принадлежало только 175, кооперативам — 23, частным лицам — 1565[9]. В начальный период восстановления народного хозяйства многие предприятия были остановлены, объем промышленного производства составлял 43,5 проц. довоенного уровня. Действовавшие же предприятия не имели банковского кредита, оборотных средств, достаточного фонда заработной платы[10]. В-третьих, распались внутренние и внешние хозяйственные связи ДВО вследствие общего упадка производства и фактической разрухи на транспорте: бездействовали Добровольный и Амурский флоты, был дезорганизован железнодорожный транспорт. В-четвертых, произошли распыление и деклассирование рабочего класса. К 1923 г. в регионе по сравнению с дореволюционным периодом общая численность постоянных и временных рабочих сократилась с 280—300 тыс. чел. до 90—95 тыс. чел.[11]

На общем фоне экономического состояния народного хозяйства Дальнего Востока рыбная отрасль также находилась в упадке. Документально подтвержденные убытки после гражданской войны и интервенции исчислялись в 6036,4 млн. руб. золотом, в т. ч. по рыбной промышленности в 307 млн. руб.[12] Убытки по отрасли складывались от сокращения доходов при невылове рыбы, разрушения рыболовного и транспортного флотов, промышленно-производственных сооружений и расходов, которые запланировало государство затратить на восстановление рыбного хозяйства в регионе.

Естественно, что с первых дней восстановления необходимо было начать ту сложную работу, в процессе которой «...залечить нанесенные... раны последних лет и строить

98

жизнь на новых началах... путем наиболее продуктивного использования имеющихся ресурсов края и развития производительных сил далекой окраины с расчетом, в конечном итоге, создать для нее ту роль, на которую она имеет право при громаднейших своих естественных богатствах с открытым выходом в океан...»[13].

Новая экономическая политика вызвала необходимость создания хозяйственных органов, регулирующих и направляющих процесс развития переходной экономики к социализму, как считало центральное и местное руководство. Партийные и советские органы, проводя ее на Дальнем Востоке, преследовали цели — занять в промышленности командные высоты, укрепить социалистический сектор.

Местные хозяйственные органы в своей деятельности опирались на декрет СИК РСФСР от 9 августа 1921 г. — «Наказ Совета Народных Комиссаров о проведении в жизнь начал новой экономической политики»[14], центральным пунктом которого явилось требование концентрации промышленности, сохранения на государственном снабжении лишь крупных предприятий, имевших ключевое значение в экономическом строительстве.

Единый дальневосточный орган, регулирующий и направляющий всю деятельность рыбного хозяйства в регионе, создавался очень трудно.

С образованием ДВР при формировании органов управления 13 ноября 1920 г. было образовано Министерство земледелия, при котором был создан подотдел охоты и рыболовства[15]. 26 ноября подотдел был переведен в ведение лесного отдела министерства, а 24 ноября 1921 г. при этом министерстве создается отдел охоты и рыболовства. Новый отдел состоял из подотделов — рыболовства внутренних вод; морских промыслов; рыболовства, учета доходности промыслов и предприятий; производственного. В Амурской, Приамурской, Забайкальской и Прибайкальской губерниях стали существовать подотделы рыбоохраны при губземотделах[16].

После воссоединения Дальнего Востока с РСФСР в конце 1922 г., на юге региона на базе земельного отдела Дальревкома создается подотдел рыболовства и охоты, который позднее со всеми штатами и ассигнованиями был переведен

99

в отдел продовольствия Дальревкома. Дальрыба, как регулирующий орган в рыбном хозяйстве, также подчинялась Дальревкому.

Затем создается Владивостокский подотдел рыболовства и охоты, находящийся в ведении Примгубсовнархоза. Существовавшие в Благовещенске, Хабаровске, Николаевске-на-Амуре подотделы рыболовства и охоты упраздняются и вместо них учреждается в этих районах агентура Владивостокского управления рыбным хозяйством[17].

13 ноября 1923 г. по представлению уполномоченного Народного комиссариата продовольствия РСФСР Владивостокский подотдел рыболовства и охоты был упразднен, а создается Дальневосточное управление рыболовства и охоты, государственной рыбной и пушной промышленности (Дальрыбохота) как самостоятельный орган. Ему должна были подчиняться родственные отделы и подотделы ведомственных организаций. Однако этот процесс проходил трудно, т. к. местные власти под разными предлогами стремились сохранить отделы и подотделы в своем непосредственном подчинении[18].

Управление Дальрыбохоты состояло из отделов: рыболовства; сушевой охоты; финансово-счетного и общего. В задачу управления входили: расширение влияния на все дальневосточное рыбное хозяйство, противостояние укреплению японских рыбопромышленников в регионе, поддержание деятельности русских частников. Все доходы, поступающие на счет Дальрыбохоты, распределялись таким образом: 75 проц. шло в казну государства, а 25 проц. — на содержание управления[19].

Дальрыбохота через уполномоченного Народного комиссариата продовольствия РСФСР Ф. И. Андрианова была подчинена Главрыбе, а в сфере ее деятельности находились рыбные, морские звериные, охотничьи промыслы на всей территории Приморской области, Приамурской, Сахалинской и Камчатской губерний[20], где вся территория морских вод была разбита на 10 районов: Юго-Западный (Приморье), Николаевский, Хабаровский, Охотский, Гижигинский, Ичин-

100

ский, Западно-Камчатский, Восточно-Камчатский, Карагинский, Охотско-Наваринский[21].

26 января 1923 г. Дальневосточное экономическое совещание по докладу Ф. И. Андрианова «О развитии рыбного хозяйства Дальнего Востока» приняло решение — просить центр разделить дальневосточные воды на промысловые государственного, местного и непромыслового значения.

Такое постановление СТО РСФСР приняло. Список промышленных угодий, имевших государственное значение, выглядел таким образом: морские районы — территориальная полоса вод на все 12 морских миль по линии наибольшего отлива по побережью Дальнего Востока (Командорские острова с территориальной полосой вод, Охотское море, Татарский пролив, Японское море, Тихий океан по восточному берегу о. Сахалина со всеми заливами, бухтами и территориальной полосой как по материку, так и по островам); речные районы — в пределах камчатского полуострова — реки Анадырь, Камчатская, Большая, Воровская, Палана, Ваямполка; Приморская область — реки Яма, Яна, Тауй; Амур от устья реки на территории республики. К промысловым угодьям местного значения были отнесены воды, эксплуатируемые прибрежным населением и получавшим от ловли значительный рыночный излишек, идущий на продажу, а к водам местного непромыслового значения — воды, удовлетворяющие только нужды населения[22].

Все рыбопромысловые угодья признавались государственными, поэтому право добычи и продажи рыбы и рыбопродукции оплачивалось особыми налогами: через арендную плату рыболовных участков, сбор с промысловых орудий лова, попудный сбор при продаже рыбы или рыбопродукции.

Перспективное развитие государственной рыбной промышленности было определено в специальном декрете ЦИК и СНК РСФСР «О порядке эксплуатации рыбных и морских звериных промыслов на Дальнем Востоке», на основании которого государство все договоры, концессии, контракты и другие условия, касающиеся рыбных и морских звериных промыслов на русском тихоокеанском побережье, совершенные до дня воссоединения ДВР и РСФСР, аннулировало[23].

101

Право рыбного и морского звериного промыслов в территориальных водах Дальнего Востока вдоль его побережья, за исключением бухт, которые были закрыты для иностранного промысла, предоставлялось теперь через сдачу в аренду с публичных торгов промысловых участков как гражданам СССР так и иностранным подданным. На основании декрета государство, при сдаче в аренду рыболовных участков, установило норму вылова на них, регулировало обработку рыбы, ограничило японский «сухой» способ ее обработки до 70 проц., ввело сбор в 5 проц. с суммы арендного договора на нужды рыборазведения, запретило производство тука, сушку крабов. На основе постановления ЭКОСО РСФСР арендная плата с государственных предприятий была определена в размере 8 проц. стоимости добытой рыбы в переработанном виде[24]. Амурский лиман остался закрытым для японских рыбопромышленников.

Принятые декрет и постановление были направлены как на укрепление государственной рыбной промышленности, так и ограничивали развитие японского рыболовства в дальневосточных водах России. Высказанные японскими промышленниками предложения о получении всех заарендованных участков без торгов на сумму по соглашению не нашли положительного для них решения со стороны российских государственных органов.

В феврале 1923 г. во Владивостоке состоялись первые после гражданской войны торги с секретной оценкой участков, на которых было поставлено 730 морских рыболовных и краболовных сроком на один год[25]. Во время торгов японские промышленники заарендовали во внешних водах 219 участков на 1152,5 тыс. рублей золотом арендной платы, в счет которой внесли сразу же 50 проц. залога, советская рыбопромышленность (государственная, кооперативная и русский частник) — 74 участка на сумму 346 тыс. руб. золотом[26].

1 апреля председатель губисполкома Вельский провел дополнительно торги на 455 рыболовных, 47 краболовных и 37 тресколовных участков. Торги проходили путем подачи закрытых заявлений с объявленной ценностью участка. На

102

дополнительных торгах японцы получили 255 рыболовных и 14 краболовных участков на 1155,3 тыс. руб. золотом, русские — 33 рыболовных и один краболовный на 119,5 тыс. руб.[27]

В закрытых для иностранцев бухтах и заливах Дальнего Востока, в реках Охотско-Камчатского края, на Амуре речные и засольные участки, а в Приморье — береговые сельдяные были сданы с торгов только русским организациям и частным рыбопромышленникам или переданы без торгов для добычи рыбы на хозяйственные нужды государственным и кооперативным организациям сроком от одного года до пяти лет. Крестьянин, занимающийся рыболовством, получил особые «крестьянские участки», сдаваемые в аренду на год без торгов на особо льготных условиях и за пониженную арендную плату[28]. Общая доходность дальневосточных рыбных промыслов была оценена в 1750 тыс. руб. золотом[29].

В соответствии с единым направлением экономической политики государства перед дальневосточными административными органами, в ведении которых находилось рыбопромышленное дело, советским правительством были поставлены следующие задачи: создать прочную материальную базу для преимущественного развития государственной рыбной промышленности; при строительстве рыбопромышленных предприятий учитывать интересы местного населения, для которого рыбный промысел оставался источником существования; разрешить предоставлять ловецкой кооперации преимущества, направив ее деятельность на объединение ловецкого населения; постепенно сократить зависимость отечественной рыбопромышленности от влияний японского капитала и рынка.

Создание на востоке страны государственной рыбной промышленности имело и политическое значение. Географическое положение дальневосточных водоемов с их значительными запасами рыбных богатств придавало отечественному рыболовству мировое значение.

Близость заграничных рынков (Япония, Китай, США), их заинтересованность в получении рыбопродукции с русского Дальнего Востока создавали перспективу для ускоренного развития рыбного хозяйства на востоке страны, ко-

103

торое имело доход от рыболовства в размере 2750 тыс. руб., что составляло 60—65 проц. доходности рыбного хозяйства СССР, или 10 проц общего бюджета ДВК[30].

Однако сохранившаяся низкая степень развития рыбного хозяйства в регионе, слабая материально-техническая база промыслов, а также присутствие высокоорганизованного иностранного производства создавали на Дальнем Востоке сложности в деятельности государственной рыбной промышленности.

Связано это было с тем, что в течение года рыбная промышленность Дальнего Востока могла бы произвести в среднем 1750 тыс. пудов рыбных консервов, 8 млн. пудов соленой рыбы, 300 тыс. пудов икры и 1 млн. пудов сельди, всего на сумму в 40 млн. руб. золотом[31], но в таком объеме охватить добычу и производство рыбной продукции отечественная промышленность региона еще не могла.

Условия создания государственных рыбопромышленных предприятий здесь были отличными от других рыбопромысловых районов страны. Так, госпромышленность европейской части России строилась на национализации рыбных помыслов, судов, другого промыслового оборудования, что давало Госрыбпрому страны возможность иметь основной и оборотный капиталы, квалифицированных рабочих и продолжать монопольно организованную ранее промысловую работу[32].

На Дальнем Востоке национализация частной рыбопромышленности не проводилась: государство обладало здесь лишь правом на рыболовные угодья и не располагало ни промысловыми постройками, ни промышленным оборудованием, отсутствовали у него основной и оборотный капиталы, не было собственного рыболовного флота.

Решая задачу создания государственных рыбопромышленных предприятий в регионе, на основе декрета СНК РСФСР от 25 сентября 1922 г. при управлении Дальрыбохота 1 февраля 1923 г. был создан отдел Госрыбпром, а 10 октября 1923 г. на основании приказа Ф. И. Андрианова отдел был выделен в самостоятельную хозяйственную единицу — государственное рыбопромышленное предприятие — Дальневосточное управление государственной рыбной промышленности (Дальгосрыбпром) как хозяйственный

104

и регулирующий орган. Первым его начальником был Т. М. Борисов.

Дальгосрыбпром состоял из операционного, коммерческого отделов и бухгалтерии[33] и был учреждением, построенным по образцу центральных производственных органов (облгоспромов), а также выполнял функции аппарата бывшего уполномоченного Наркомата продовольствия РСФСР на Дальнем Востоке по организации рыбопромышленных предприятий.

Дальгосрыбпром обязан был расширить собственную деятельность на Амуре, организовать эксплуатацию селедочных промыслов в заливе Петра Великого, совместно с русским частным капиталом вести промыслы в Охотском районе и на Камчатке, открыть сеть баз по торговле рыбопродукцией[34].

Располагая средствами в размере 62,5 тыс. руб. и действуя как промышленное предприятие, Дальгосрыбпром начал вести эксплуатацию рыбопромысловых участков, распространив свое влияние на различные районы Дальнего Востока. В качестве основного капитала он получил рыбные промыслы в лимане Амура — Пуир, Петах, Озерпах и м. Вассе, переданные ему на основании постановления СНК РСФСР.

Арендная стоимость участков составляла 125 тыс. руб. Дальгосрыбпрому также стали принадлежать четыре наиболее рентабельных селедочных участка в заливе Петра Великого, имевших производительность в 5 млн. штук рыбы, которые ранее арендовывались крупным рыбопромышленником Конрадом, вносившим за них годовую плату в размере 9298 руб.

Из-за своей малой мощности Дальгосрыбпром эксплуатировал в этом районе один селедочный промысел, а остальные сдавал в аренду артелям рыбаков — Суйфунской, Абовской, Белокопытова, которые и несли все расходы по эксплуатации участков. По договору с ними Дальгосрыбпром получал 50 проц. добытой сельди,^- которую сам же и реализовывал[35].

Чтобы поддержать государственное, предприятие, Главное управление «Госрыбпрома» согласно постановлению Наркомпрода РСФСР в январе 1924 г. выделило 255 тыс. руб.

105

Кроме того, было дано указание Ф. И. Андрианову на развитие госпромышленности взаимообразно использовать 200 тыс. руб., взяв их из сумм, полученных от учета векселей, выданных японскими рыбаками в обеспечение своей прежней задолженности за пользование рыболовными участками в водах ДВО в годы интервенции. Все это было санкционировано постановлением СТО[36].

Однако субсидирования Дальгосрыбпрома в обещанных ему размерах не последовало, т. к. было им получено только 265 тыс. руб. Из этой суммы ему пришлось внести 139,8 тыс. руб. как учредителю в паевой капитал во вновь образованное акционерное общество ОКАРО. Оставшихся 125,3 тыс. руб. было явно недостаточно для развития государственной рыбной промышленности. Тем не менее деятельность первого государственного предприятия продолжалась.

В марте 1925 г. предпринимается попытка создать государственную крабоконсервную промышленность. Дальгосрыбпром заключает соглашение с частными владельцами по совместному использованию крабоконсервных заводов в заливе Петра Великого: в бухте Тафунн — завода Н. Н. Шаховского и в бухте Находка — И. И. Федечкина.

На развитие крабоконсервного производства со стороны Дальгосрыбпрома было выделено 75 тыс. руб.[37] При эксплуатации завода Шаховского было произведено 982 ящика крабовых консервов на 31 тыс. руб. и сушеного крабового мяса — на 6824 руб. Завод Федечкина в тот год работал только на сушке крабов, дополнительно произвел 69 ящиков консервов и получил 7592 руб., но из-за незначительных накладных расходов даже имел прибыль в размере 1077 руб. 78 коп.[38]

Рассматривая Тафуинский и Находкинский заводы как базу для развития крабоконсервного производства, Дальгосрыбпром приобрел дополнительно на р. Светлой (Приморье) крабоконсервный завод японского предпринимателя Хирокичи Такемура за 20 тыс. руб., а в октябре 1924 г. — завод Шаховского за 3230 тыс. руб.[39]

Чтобы заинтересовать иностранный рынок консервами собственного производства, Дальгосрыбпром через торговую орга-

106

низацию Дальторг, а позднее через акционерное общество «Амторг»[40] направил образцы своей продукции в США: сначала 20 ящиков, а в январе 1925 г. дополнительно 716, которые и были реализованы в Нью-Йорке по 20 долларов 20 центов за ящик. В следующий год партии крабовых консервов были направлены в Сан-Франциско, Шанхай, Тяньцзинь и через британское общество «Бекос» — в Лондон, а также на внутренний рынок; 227 ящиков консервов были проданы во Владивостоке[41]. В таких условиях внутри рыбного хозяйства создавалась крабоконсервная отрасль. Установление непосредственных связей с заграничным рынком, минуя японский, было в то время фактом крупного значения. Открывая для себя рынки сбыта, рыбоконсервная промышленность Дальнего Востока действовала вне зависимости от подобной отрасли центральных районов СССР.

В тех условиях развития рыбного хозяйства на Дальнем Востоке деятельность Дальгосрыбпрома была невелика (см. табл. 15). На его промыслах было занято от 110 до 150 сезонных рабочих, не считая тружеников крестьянских артелей.

107

Таблица 15.

Выработка и реализация продукции Дальгосрыбпромом за 1923/1924—1924/1925 операционные годы

Примечание: таблица составлена автором на основании документов: ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 15 об., 16, 16 об.; Оп. 7. Д. 24. Л. 17.

107-108

Первое государственное предприятие оказалось нерентабельным, убыток составил 7838 руб. На основании постановления СТО РСФСР Дальгосрыбпром в сентябре 1925 г. прекратил свою деятельность. Однако деятельность Дальгосрыбпрома не следует оценивать только по экономическим результатам, т. к. он явился организатором государственной рыбной и крабоконсервной промышленности, которая в дальнейшем сохраняет свое развитие.

Развитие государственной рыбной промышленности на Дальнем Востоке привлекло внимание центральных органов, которые стремились подчинить ее своим ведомствам. 29 июня 1924 г. ВСНХ СССР предложил правительству передать ему дальневосточные рыбные промыслы. Обсуждение этого вопроса в ЦУГпроме ВСНХ под председательством Г. А. Пятакова закончилось тем, что Дальгосрыбпром был объявлен предприятием союзного значения. Однако он оставался в сфере деятельности Дальпромбюро[42].

21 ноября 1924 г. ВЦИК принимает постановление «Об условиях организации рыбного хозяйства СССР»[43], на основании которого руководство государственными рыбопромышленными и рыботорговыми предприятиями возлагалось на ВСНХ СССР. На основе постановления дальневосточные организации должны были перейти в ведение ЦУГпрома ВСНХ, но против этого выступили местные партийные и хозяйственные органы, настояв на том, чтобы в регионе предприятия подчинялись Дальпромбюро, а за ЦУГпромом были сохранены только общий контроль за финансовыми средствами, а также разработка общих мероприятий по дальнейшему развитию и укреплению отрасли.

В последующие годы государство стремится усовершен-

108

ствовать, подчинив своему влиянию, управление рыбной отраслью, считая, что «...удельный вес госпромышленности во всей экономике страны может увеличиваться лишь при неуклонной и систематической работе партии над улучшением организации промышленности»[44].

Все ранее созданные рыбопромышленные организации были расположены на юге Дальнего Востока, где в основном и проходила их деятельность. Государство пока не имело своих объединений на севере Дальнего Востока.

Ко времени установления власти Советов на Камчатке рыбное производство почти полностью находилось в руках японских предпринимателей, деятельность же русских была парализована. В связи с этим с 1923 г. государство своими законами стремится ограничить «свободный лов», практикуемый японскими рыбаками, а также, учитывая экономическое и политическое значение рыбного хозяйства на охотско-камчатском побережье, создать в этом районе государственную рыбопромышленность.

После обсуждения в партийных и хозяйственных органах дальневосточных центров, в комиссариатах республики было решено организовать в регионе крупное государственно-кооперативное рыбопромышленное объединение[45]. Необходимость создания подобной организации определялась и тем, что 1924 г. оказался очень важным в развитии рыболовства: на Дальнем Востоке впервые было введено правило о сдаче на трехлетний срок бывших в аренде рыбопромысловых участков, а вновь открываемых — только на год, а это означало, что большая часть рыбопромысловых участков выпадала из поля деятельности отечественной промышленности, т. к. находилась в аренде у японских предпринимателей[46].

Наиболее удобной формой объединения было признано акционерное общество, организаторами которого стали только государственные учреждения — Дальгосрыбпром (капитал ВСНХ СССР), Дальгосторг. (капитал Народного комиссариата внешней торговли РСФСР) и Дальцентросоюз (капитал всесоюзной кооперации).

Формально начало акционерному обществу, получившему название «Охотско-Камчатское акционерное общество (ОКАРО)», было положено постановлением ДальЭКОСО от 3 мая 1924 г. за № 17, в котором было сказано: «Учре-

109

дить организацию Дальневосточного Охотско-Камчатского акционерного общества на акционерных началах... Разрешить Охотско-Камчатскому акционерному рыбопромышленному обществу в районе снимаемых им в аренду рыбных промыслов в качестве подсобных промыслов производить скупку пушнины и золота»[47]. Во главе ОКАРО стояло правление из представителей организаций-учредителей.

Для своей первоначальной деятельности общество получило от Дальгосрыбпрома около 140 тыс. руб., от Дальцентросоюза вместо первого взноса — имущество, инвентарь и товары Усть-Камчатских, Большерецких и Охотских промыслов, оцененные почти в 154 тыс. руб., и от Дальгосторга — 140 тыс. руб., а также товары, находившиеся в Охотске на сумму в 70 тыс. руб. Общий валовой доход общества, покрывающий все его организационные и эксплуатационные расходы, был определен по смете в 135 тыс. руб., чистый доход — в 197,8 тыс. руб., т. е. в 14,6 проц. на затраченный капитал[48].

Основными целями и задачами рыбопромышленной организации на северо-востоке страны явились не только эксплуатация рыбных промыслов, но и развитие материально-технической базы, строительство консервных заводов, а также снабжение промыслового населения продуктами питания, снаряжением[49].

1 мая 1924 г. ОКАРО приступило к своей деятельности, заарендовав 15 наиболее рентабельных рыболовных участков на Камчатке (с общей суммой арендной платы в 231,4 тыс. руб.)[50] в трех районах, являвшихся важнейшими для развития отечественной рыбопромышленности: в Усть-Камчатске — единственном районе, дававшем в достаточном количестве красную рыбу (кижуч), в Большерецке — известном массовым выловом горбуши, и в Охотске, где добывалась ценная порода кеты.

Всю добычу и засолку рыбы ОКАРО вело самостоятельно при максимальном использовании труда 782 русских и японских рабочих; в первый год им было произведено 812,3

110

тыс. пудов рыбопродукции, в 1925 г. — 595 и в 1926 г. — 823 тыс. пудов, которая и была продана на японском и китайском рынках[51].

В 1925 г. общество развернуло свою работу по скупке сельди на приморских участках. Однако этот год оказался одним из неудачных в рыболовстве Дальнего Востока из-за недолова, что сказалось на общих экономических результатах рыбной промышленности региона. Однако ОКАРО все же удалось выгодно продать на внешнем рынке продукцию и почти безубыточно закончить рыболовный сезон: только на японском рынке было продано 61,3 тыс. ц лососевых пород рыб в свежепарном виде, 20,4 тыс. ц рыбы, обработанной «сухим» посолом, 37,6 тыс. ц сельди, 160 ц икры на общую сумму в 1693 тыс. руб.[52]

Такой сравнительно удачный результат внешнеторговой деятельности общества объясняется повышением цен на рыбу в Японии, а также тем, что ОКАРО через Центросоюз заключило договор с японской фирмой «Тайхокуо ге ге Кабусики Кайся» о продаже ей уловов 1924/25 г. с Усть-Камчатских промыслов.

На основе договора японская фирма должна была выплачивать ежегодно в виде аванса за проданную рыбу 350 тыс. иен, что засчитывалось по окончании сезона. Кроме аванса, «Тайхокуо...» обязывалась выплачивать ОКАРО по 30 тыс. иен в виде компенсации за преимущества, предоставляемые фирме[53].

В 1925 г. правление ОКАРО обратилось в центральные органы с предложением о постепенном переходе от приготовления дешевой рыбной продукции для Китая и Японии и внутреннего рынка к производству консервов из лосося. Правительство признало целесообразным развитие государственного рыбоконсервного и крабоконсервного производств и ассигновало обществу ссуду из займа хозяйственного восстановления страны в размере 800 тыс. руб. на постройку первого рыбоконсервного завода в Усть-Камчатске и подсобной жестянобаночной фабрики во Владивостоке[54]. Обо-

111

рудование завода и фабрики было заказано через «Амторг» фирмам США, специализирующимся на изготовлении машин и оборудования для рыбоконсервных заводов.

5 мая 1925 г. коллегия Главного экономического управления ВСНХ СССР приняла постановление «О мерах по развитию государственной и кооперативной промышленности на Дальнем Востоке», на основании которого крабоконсервное производство было выделено в самостоятельную отрасль. Решено было вместе с береговым краборыбоконсервным производством развить морской промысел крабов, для чего отпускались средства на постройку плавучих крабоконсервных заводов. Планировалось построить 9 плавучих заводов стоимостью в 5 млн. руб. и 5 береговых на сумму в 1,5 млн. руб. Береговые заводы намечалось возвести на Камчатке в районе Усть-Камчатска, у рек Большая и Озерная, а также на Сахалине и в Приморье[55].

К концу восстановительного периода в народном хозяйстве края деятельность государственной рыбной промышленности улучшилась, и на ее долю в регионе уже приходилось по объему 42,6 проц. рыбопродукции и по ценности — 46 проц. Это объясняется тем, что, начиная с 1925 г., государство стремилось не только восстановить рыбное хозяйство, но и перестроить его на новой экономической базе, вкладывая в ее развитие капитальные средства. Так, за 1925—1927 гг. в государственную отрасль было вложено 15 млн. руб., из них 10 млн. руб. было направлено на восстановление старых и строительство новых предприятий, а 5 млн. руб. — на капитальный ремонт[56]. Укрепление материально-технической базы способствовало увеличению добычи рыбы на Дальнем Востоке: по данным Дальрыбы, в 1923 г. было добыто 1,4 млн. ц рыбы, в 1924 г. — 1,9, в 1925 г. — 1,5, в1926 г. — 2,7 и в 1927 г. — 1,8 млн. ц[57].

В восстановительный период в рыбной промышленности страны появилась новая форма хозяйственного предприятия —трест. Его правовое положение было определено декретом ВЦИК СНК РСФСР от 10 апреля 1923 г. «О государственных промышленных предприятиях, действующих на

112

началах коммерческого расчета (трестов)», в котором отменялось: «Государственными трестами признаются государственные промышленные предприятия, которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих предприятий, согласно утвержденного для них устава, и которые действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли»[58].

В рыбном хозяйстве региона единственным трестом был Дальневосточный государственный рыбопромышленный трест (Дальгосрыбтрест, или ДГРТ), созданный 25 ноября 1925 г. на базе Дальгосрыбпрома. Первым управляющим стал А. И. Крупной, заместителем — И. А. Чаплыгин.

В состав ДГРТ на основании постановления Президиума ТЗСНХ СССР от 30 декабря 1920 г. вошло ОКАРО, передав еще в 1925 г. свои пушные фактории Дальгосторгу[59].

При своем образовании ДГРТ получил в уставный капитал от Дальпромбюро 100 тыс. руб., от Дальревкома — 200 тыс. руб. беспроцентной ссуды с рассрочкой погашения задолженности в течение пяти лет равными частями и имущество «Торгового дома М. М. Люри», приобретенное ВСНХ СССР за 329 тыс. руб.[60]

Однако полученных средств было недостаточно, чтобы активно развернуть промысловую деятельность на всех рыболовных участках, и трест был вынужден сдать одиннадцать западнокамчатских промыслов в Кихчик-Кольском районе на три года в субаренду М. М. Люри на следующих условиях: трест получал 15 проц. промыслового капитального имущества (постройки и техническое оборудование), а товары, плавучие средства и орудия лова передавались М. М. Люри в полную собственность по балансовой стоимости на 320 тыс. руб. за наличный расчет; за предоставление субарендатору права эксплуатации рыболовных угодий он должен был выплачивать ДГРТ ежегодно сверх установленной арендной платы от 30 до 40 тыс. руб. в зависимости от лова[61].

Деятельность ДГРТ на фоне других предприятий была более удачной. В 1925/26 г. его коллектив добыл 374,9 тыс.

113

ц рыбы, выработал 266,5 тыс. ц готовой продукции, из которой 70 проц. было реализовано на внешнем рынке на 2,5 млн. руб. В последующие годы объем добычи рыбы составил: в 1926/27 г. — 1,8 млн. пуд., в 1927/28 г. — 1,7 млн. пуд., стоимость выработанной продукции равнялась: в 1925/26 г. — 5,0 и в 1927/28 г. — 7,3 млн. руб.[62] Это позволило тресту почти полностью выплатить долг Дальгосрыбпрома, довести оборотный капитал до 100 тыс. руб. и получить прибыль в 150 тыс. руб. На 1 января 1926 г. основной капитал ДГРТ составлял 918,8 тыс. руб., на 1 января 1927 г. — 1,8 млн. руб.[63]

С 1927 г. укрепляется материально-техническая база треста: в устье р. Камчатки вступает в эксплуатацию 12 июня первый советский береговой рыбоконсервный завод стоимостью в 1,9 млн. руб.[64], к концу года на нем было выработано 87 тыс. ящиков консервов, или 87 проц. плана. К Дальгосрыбтресту перешли консервные заводы в бухте Тафуин, на о. Попова, жестянобаночная фабрика во Владивостоке.

ДГРТ было разрешено реализовать свою продукцию на внешнем рынке через Госрыбсиндикат: за 1926—1927 гг. им было продано 5,8 млн. пудов на 10,4 млн. руб.[65] По себестоимости выработанной продукции трест стал занимать третье место в республике после Волго-Каспийского и Дагестанского.

Формирование государственного сектора в рыбной промышленности ДВО проходило в сложных условиях: сектор формировался на базе создаваемых государством предприятий, которые имели слабое финансирование, малочисленные собственные средства. На долю государственных предприятий приходилось всего 20 проц. выпускаемой рыбопродукции, производимой рыбным хозяйством Дальнего Востока (см. табл. 16).

114

Таблица 16.

Динамика развития государственного сектора рыбной промышленности Дальнего Востока СССР в 1923—1926 гг.

Примечание: таблица составлена автором на основании материалов: Вестник Маньчжурии. Харбин, 1925. № 5. С. 79; Экономическая жизнь Дальнего Востока. Хабаровск, 1926. № 10—11. С. 79; 1927. № 6—7. С. 151; Советская Азия. М., 1931. Кн. 9—10. С. 15; Целищев М. И. Экономические очерки Дальнего Востока. Владивосток, 1925. С. 50.

На дальневосточных промыслах трудились русские и иностранные рабочие — японцы, китайцы, число которых с каждым годом увеличивалось (см. табл. 17). В 1922 г. корейцев и китайцев трудилось на рыбных промыслах Дальнего Востока 5388, в 1923 г. — 3852, в 1924 г. — 1279, в 1926 г. — 866[66]. Ежегодный завоз сезонных рабочих осложнял экономические показатели рыбной отрасли региона, т. к. организация их труда была плохой, они не имели достаточной квалификации, а это влияло на производительность труда, которая в свою очередь отрицательно сказывалась на себестоимости продукции. В то же время многие рабочие приезжали на рыбные промыслы только на один сезон — весенний или осенний.

Ряды рабочих государственной рыбной промышленности пополнялись главным образом за счет местного крестьянского населения и сезонников из Сибири и центральных районов страны. Рыбаки трудились на основе коллективного договора, который заключался между профсоюзами и

115

администрацией предприятия. Оплата труда была сдельной но в случае недолова рыбы рабочему гарантировалась оплата по тарифной сетке. Заработок рабочего менялся от места работы, величины хода рыбы, квалификации труженика. В Николаевском районе рабочий за сезон мог заработать 197,4 руб., в Охотском — 355,9, в Западно-Камчатском — 232 руб., а в Юго-Западном — от 200 до 300 руб.[67]

Таблица 17.

Динамика изменений количества рабочих и служащих, занятых на рыбных промыслах Дальнего Востока в 1922—1926 гг.

Примечание: таблица составлена автором на основании документов и материалов: ГАПК. Ф. 54. Оп. 30. Д. 438. Л. 40; ГАХК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 131. Л. 53; Экономическая жизнь Дальнего Востока. Хабаровск, 1929. № 5. С. 46; Три года строительства в Дальневосточном крае. Отчет Дальревкома за 1922—1925 гг. Хабаровск, 1926. С. 144.

Определяя перспективность развития рыбной промышленности Дальнего Востока, Президиум ВСНХ СССР на своем заседании 26 декабря 1926 г., отметив недостаточное участие госпромышленности в эксплуатации рыбных богатств края, рекомендовал местным органам расширить аренду морских рыбных промыслов государственными предприятиями, увеличить производство крабовых консервов на Камчатке и в Приморье, шире привлекать местное население для работы на промыслах, увеличить экспорт рыбных продуктов.

Для выполнения принятого постановления государство выделило дополнительно в основной капитал отрасли 900 тыс. руб. и в оборотный — 450 тыс. руб.[68]

Таким образом, в восстановительный период на совет-

116

ском Дальнем Востоке шло формирование государственной рыбной промышленности, был накоплен некоторый опыт ведения рыбного хозяйства. Государство монополизировало добычу рыбы и производство рыбопродукции на базе созданных им предприятий.

Государственный капитализм в рыбной промышленности Дальнего Востока в условиях новой экономической политики

На новом этапе хозяйственного развития советское государство стремилось найти соответствующую меру допуска частного капитала в хозяйственную жизнь и определить форму его деятельности, руководствуясь прежде всего своими интересами. 17 мая 1921 г. СНК РСФСР принял постановление об отмене, приостановке и пересмотре постановления ВСНХ РСФСР от 29 ноября 1920 г. «О национализации предприятий», не отменяя национализации, проведенной до 17 мая 1921 г.[69]

На Дальнем Востоке республики общей национализации не проходило. Дальбюро ЦК РКП(б) и советские органы, осуществляя новую экономическую политику, осторожно провели здесь национализацию частных предприятий. В первую очередь национализировались предприятия, имевшие особое народнохозяйственное значение, а также те, владельцы которых бежали за границу. Были национализированы серебросвинцовые рудники Ю. Бринера, золотопромышленное предприятие Орской (б. Охотской) компании, частные каменноугольные копи Приморья, Хабаровская и Читинская электростанции, спичечные фабрики в Амурской и Приморской губерниях, «Русское мукомольное товарищество» во Владивостоке, фанерный завод Л. Скидельского, винокуренный завод «Океан». Национализация проводилась с учетом эффективного использования этих промышленных предприятий.

Переход в руки государства главных средств производства лишал частный капитал руководящей роли в народном хозяйстве, а гибкая политика по отношению к нему позволяла занять в отраслях командные позиции, не разбрасывая

117

и не распыляя имеющиеся пока незначительные средства.

В рыбном хозяйстве региона местные органы не проводили национализации предприятий, оставляя их в руках дореволюционных владельцев.

В годы восстановления рыбного хозяйства на Дальнем Востоке предполагалось, что до того времени, как окрепнет государственная рыбная промышленность, не только сохранить, но и поддержать частную русскую рыбопромышленность, сохраняя за промышленником акцизные, тарифные и другие льготы, которыми они ранее пользовались, разрешая рассрочку арендной платы, ослабляя на некоторое время валютные ограничения по операциям, связанным с производством промыслов, предоставляя право свободного сбыта рыбопродуктов на рынках, как внутреннем, так и внешнем, свободного ввоза из-за границы снаряжения, необходимого для промысла, оставления за рыбопромышленниками существовавшего ранее порядка фрахтовки иностранных судов, необходимых для обслуживания промыслов.

Таким образом, проявление новой экономической политики в рыбном хозяйстве выразилось в сохранении частнокапиталистических предприятий на правах собственности бывших дореволюционных рыбопромышленников, в создании акционерных обществ с преобладающими инвестициями государственных средств и участием частного отечественного капитала, в учреждении концессий с инвестициями иностранного капитала.

Используя свободу действий, русский частный капитал действовал в рыбном хозяйстве региона в нескольких формах: а) в кустарном ловецком промысле; б) в добыче рыбы через аренду рыболовных угодий; в) в скупке и обработке рыбных уловов.

В условиях новой экономической политики русский частник стремился сохранить свои права на собственность, которую он имел до установления власти Советов, получить гражданские права наравне с гражданами страны, получить свободу действий в занятии рыболовством и сохранить имевшееся в дореволюционные годы право выхода на внешний рынок.

Частными рыбопромышленниками нэп был воспринят как база, на которой они надеялись расширить деятельность своих предприятий, в противовес госпромышленности, под лозунгом:. «Мирное сотрудничество с Советами». «В конечном итоге при всем напряжении желания найти в массе ры-

118

бопромышленника частника, искренне и убежденно осознающего государственные интересы, нельзя, — говорил П. Д. Данич, сам рыбопромышленник, работавший в фирме «Демби и К⁰». — Личная выгода внутри частника как была, так и остается теперь. Легкость приспособления к разным формам работы за молодую историю рыбной промышленности Дальнего Востока, изумительная способность приспособления... На положение сегодня бывший частник, теперь «красный» рыбопромышленник, смотрит как на переходный период; и та легкость, с которой частник меняет форму и облик, не дает сегодня уверенности в том, что завтра при перемене политической погоды этот «красный» рыбопромышленник не перебросится в лагерь врагов»[70].

Понятно, что частник по своей природе и идеологии, вне всякого сомнения, не был уж очень заинтересован в развитии государственной промышленности, т. к. видел в ней конец своего существования. Однако пока создавались первые государственные предприятия в отрасли, частник стремился еще работать по-старому, являясь почти монополистом в рыболовстве на Дальнем Востоке.

В период гражданской войны и интервенции, и особенно к моменту советизации края, после ухода из Владивостока последних японских войск вместе с ними или еще раньше выехала за границу местная буржуазия, среди которой были и русские рыбопромышленники, так или иначе считавшие для себя небезопасным и нежелательным оставаться на советском Дальнем Востоке.

В числе обосновавшихся в Японии оказались братья А. и Г. Демби, А. П. Надецкий, ревизор рыболовства при Амурском управлении государственных имуществ Архангельский, комиссар Временного правительства и член Учредительного Собрания от Камчатской области К. П. Лавров, М. М. Люри, А. И. Рубинштейн, в США выехал Е. К. Черкасский, в Китай — председатель Общества рыбопромышленников Дальнего Востока. Позднее М. М. Люри, А. И. Рубинштейн, А. П. Надецкий получили советское гражданство, продолжая трудиться в русском рыболовстве.

Частный капитал в экономике ДВО был более активен, чем в целом по РСФСР. Так, в Приморской губернии за октябрь 1923 г. — апрель 1924 г. из общей суммы торгового оборота промышленности в 41,8 млн. руб. на государствен-

119

ные предприятия приходился 21 проц., на кооперативные — 19 и на частные — 60 проц. Если по РСФСР на март 1923 г. в частной промышленности было занято 10 проц. рабочих, то в Приморской губернии — 53, в Амурской — 60, а в целом на частных предприятиях ДВО трудилось 42 проц. рабочих[71].

Подобное соотношение сил в промышленности сложилось в результате того, что дальневосточный частник миновал политику «военного коммунизма» и не пережил сплошной экспроприации. После окончания гражданской войны он сразу же признал нэп, предусматривавший определенную свободу частного предпринимательства. В этот период государство или поддерживало на определенном этапе деятельность частника, или ограничивало ее, когда она затрудняла работу государственных предприятий.

В годы «военного коммунизма» в советской России частному капиталу был нанесен ощутимый удар, чего нельзя сказать о рыбном хозяйстве в период нэпа. Отечественный частный капитал в этот период очень быстро оправился от революционных потрясений и стал завоевывать ранее потерянные позиции (см. табл. 18).

Таблица 18.

Общие уловы рыбы в СССР (без Дальнего Востока) основными категориями рыбопромышленных предприятий

Примечание: таблица взята автором из кн.: Крышов Г. А. Рыбная промышленность в 1924—1925 гг. М.; Л., 1926. С. 5.

В регионе в период нэпа работал большой круг русских рыбопромышленников, объединенных в «Общество рыбопромышленников Дальнего Востока»: М. С. Алексин, В. В. Дмит-

120

риенко, М. Ф. Безякин, Ильин, Л. С. Капцман, Г. Е. Кривенко, М. С. Лещинский, М. М. Люри, А. М. Лубков, Г. А. Менард, Е. М. Миронов, А. П. Надецкий, Орлов, А. Ф. Пугачев, Я. П. Попов, Ф. Д. Пивоваров, А. Г. Свидерский, Тетерев, Е. Ф. Рогозин, И. Т. Щукин, М. Р. Шапошников, Ф. П. Шапошников, С. И. Шатин, А. П. Худяков и др.

К 1923 г. в рыбном хозяйстве Дальнего Востока сохранили свое влияние три рыбопромышленные фирмы: акционерное общество «Грушецкий и К⁰», «Торговый дом М. М. Люри» и фирма «Демби и К⁰». Крупный рыбопромышленник Хрипко имел собственные, хорошо оборудованные рыбные промыслы в Приморье и на Камчатке, располагая капиталом в 1 млн. руб. золотом. Люри, Козлов, Рубинштейн, Кривенко, Попов, Чурюкин имели промыслы на Камчатке на речных участках по рекам Иня, Яма, Тауй, Туманы, Полка, Колпаковой, Анадырь. На Сахалине в 1925 г. вели промысел: в с. Верещагино — Рубинштейн, в с. Рыбное — Белокопытов, в с. Григорьевка — Волисюк, в с. Суворовка — Александровский. Это были монополисты в рыболовстве, использовавшие рабочую силу из селений, попадавшую в их зависимость, особенно гиляков[72].

Нэп дал более широкий простор для добычи рыбы русским рыбопромышленникам, которые успешно эксплуатировали заарендованные участки, получая максимальную прибыль на минимально затраченный капитал, не производя значительных затрат на техническое оборудование промыслов (см. табл. 19).

Таблица 19.

Динамика добычи рыбы русскими рыбопромышленниками на Дальнем Востоке в 1923—1925 гг.

Примечание: таблица взята автором из кн.: Частный капитал в народном хозяйстве СССР. Материалы комиссии ВСНХ СССР. М.; Л., 1927. С. 511.

121

20 апреля 1923 г. впервые в советское время во Владивостоке в торгах на сдачу в аренду 12 рыболовных участков, расположенных ниже Николаевска-на-Амуре, участвовал русский рыбопромышленник. На них Вейнерман, Капцман, Миллер и Белокопытов получили в аренду сроком на один год промыслы Чныррах, Малый Чгиль, Нижнее Пронге за 24,9 тыс. руб. золотом[73].

В 1924 г. русскими частниками было арендовано 234 рыболовных участка за 335,2 тыс. руб., в 1925 г. — 163 участка с арендной платой в 332,2 тыс. руб. золотом[74]. Ценность годовой продукции всех снятых участков определялась в 15 млн. руб. золотом[75]. Если общая стоимость рыбопромыслового оборудования на Дальнем Востоке составляла 560 тыс. руб. золотом, то только по охотско-камчатскому побережью стоимость оборудования промыслов частника равнялась 428,6 тыс. руб. золотом[76] (см. табл. 20).

Таблица 20.

Стоимость основного капитала русских рыбопромышленников по отдельным рыбопромысловым районам Дальнего Востока в сравнении с государственным, кооперативным и иностранным в 1924—1925 гг., в тыс. руб.

Примечание: таблица взята автором из кн.: Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР. М. Т. IV. С. 715.

122

В связи с потерями, которые понесли русские рыбопромышленники в годы гражданской, войны и интервенции, рыбопромысловое предприятие частника оказалось малопроизводительным: был слабо механизирован производственный процесс, ограниченным выпуск валовой продукции, на предприятии работало небольшое количество рабочих. Да частник и не стремился нести крупных затрат на развитие предприятия, стремился к тому, чтобы, работая на потребительский рынок, иметь быстрый оборот капитала.

Наибольшее влияние русский частный капитал оказывал на развитие рыболовства в Камчатском и наименьшее в Николаевском и Сахалинском районах. В советском рыболовстве частный капитал занимал в 1924 г. 51,7 проц., в 1925 г. — 38 проц., а по отношению к японскому соответственно 29,9 проц. и 12,9 проц.

Действовавшая на территории русского Дальнего Востока японская рыбопромышленность при наличии крупного капитала, мощного морского флота, поддержки своего правительства сохранила свое экономическое влияние и в годы нэпа. Сохранилась система выделения русскому частнику кредита на развитие рыбопромыслового производства. Обращаясь к японскому предпринимателю за займом, русский частник запродавал ему свой улов по крайне низкой цене еще до начала путины и принимал при этом обязательство вывозить рыбопродукцию только на иностранных судах, что обеспечивало японцам контроль за ее реализацией. Часть займа выдавалась товарами и промысловым оборудованием. Договор подкреплялся неустойкой, а также соглашением сдавать кредитору не только запроданную рыбу, но и весь улов должника, за реализацию которой кредитор взимал 2,5 проц. комиссионных.

Кроме запродажи улова, русский частник прибегал и к займам с оплатой наличными. Такие займы выдавались из расчета 2,5 проц. в месяц и сопровождались «бусаги» и «ириме». «Бусаги» обязывало русского рыбопромышленника уступать кредитору всю выловленную рыбу по ценам ниже рыночных на 5 проц. При расчете, согласно «ириме», русский частник делал кредитору скидку в 2—3 проц. под предлогом «битой» рыбы. При таком положении в рыболовстве русский рыбопромышленник все больше попадал в зависимость от иностранного капитала.

По экономическим и политическим соображениям советское государство вынуждено было пойти на союз

123

с русским предпринимателем. Однако взаимоотношения эти не были гладкими. Например, сразу же при восстановлении Советской власти Владивостокский губревком аннулировал права частников на рыболовные участки, тем самым поставив их перед свершившимся фактом новых условий работы.

Права и деятельность русского частника старалось поддерживать «Общество рыбопромышленников Дальнего Востока», которое в 1923—1924 гг. обращалось к государственным органам — Главрыбе, рыбному директорату ВСНХ РСФСР, Дальревкому, Дальрыбе, Крайфо и др. с ходатайством о сдаче рыбопромышленнику речных и морских участков в долгосрочную аренду, об организации отечественного крупного консервного производства на Камчатке с привлечением русского капитала, о снабжении промыслов рабочей силой и промснаряжением, о финансовом кредите.

Этот вопрос обсуждался и на страницах периодической печати. Так, «Бюллетень рыбного хозяйства» в середине 20-х годов отмечал: «Если наша (дальневосточная) госпромышленность и кооперация вполне справятся с эксплуатацией вод в лимане Амура и в Приморском районе, то нельзя это сказать про Охотско-Камчатский край. В этом громадном районе нашей госпромышленности трудно будет самостоятельно овладеть рентабельными участками, а поэтому в противовес усиливающемуся здесь японскому капиталу, в особенности на морских промыслах, надо использовать частника в полной мере, поставив его в одинаковые условия с госпромышленностью в вопросах аренды и снабжения промыслов необходимыми предметами снаряжения. Основной предпосылкой вовлечения частного капитала, могущего содействовать развитию советской рыбной промышленности, является кредит. Без соответствующего кредита мы оттолкнем частника от себя, заставив его идти опять на поклон, как он действовал до сих пор, к японцам, а самое главное, не используем достоинств частника, его внутреннего капитала, многолетнего опыта и инициативы»[77].

Государство же осторожно подходило к кредитованию русского рыбопромышленника. Так, до 1927 г. существовала половинчатая форма его кредитования, которая заключалась в том, что крупные промышленники получали только часть кредита от государственных учреждений, сохраняя и кредит от японских фирм. При такой системе кредита част-

124

ник самостоятельно распоряжался реализацией произведений им рыбопродукции на заграничных рынках.

Кредит с советской стороны был краткосрочным и проводился через рыбопромышленные организации — ОКАРО, Дальморепродукт, Дальневосточный банк, Госрыбсиндикат, Дальгосторг и только тем частникам, которые были связаны своей деятельностью с этими организациями.

Остановлюсь в качестве примера на финансировании русских рыбопромышленников через ОКАРО. Сначала сумма на кредитование частника поступала на счет предприятия, что увеличивало его кредит. ОКАРО, сохраняя свои финансовые ресурсы, производило кредитование частника главным образом необходимым ему промысловым оборудованием, продовольствием и т. д., получая 3 проц. комиссионных. Постепенно кредит стали выдавать большему числу рыбопромышленников. Если в 1924 г. с ОКАРО работал только рыбопромышленник Хрипко, получивший кредит в размере 60 тыс. руб., то в 1925—1926 гг. кредит стали получать Попов, Менард, Кривенко, Рубинштейн, Миллер[78].

Порядок, установленный ОКАРО при финансировании частника, с небольшими изменениями использовался и другими рыбопромышленными предприятиями.

В целях направления частного капитала в русло государственного капитализма в ряде отраслей (рыбной, лесной, золотодобывающей) были созданы смешанные акционерные общества, в которые входили частные предприниматели и государственные учреждения.

В рыбной промышленности собственность обществ создавалась из взносов государства в лице организаций-учредителей и капитала представителей русской буржуазии. В основу такого союза был положен такой принцип: государство входит в предприятие своими правами на эксплуатацию водных угодий, причем права эти оценивались суммой, которая образовывалась из половины арендной платы, установленной на тот срок, на какой рыбопромысловые угодья передавались в эксплуатацию обществу, т. е. государство не вносило каких-либо наличных средств. Необходимые для функционирования общества имущественные ценности и оборотные средства поступали как вклад от частного лица (компаньона), причем доля его участия никогда не превышала 50 проц. суммы общего капитала[79].

125

Следовательно, компаньон не становился полноправным собственником государственных средств, а являлся временным их арендатором. Со своей стороны государство принимало самое непосредственное участие в организации производственной, торговой и прочей деятельности общества.

Одним из таких смешанных акционерных обществ, в котором был использован русский частный капитал, стало 30 мая 1923 г. Дальневосточное акционерное общество по эксплуатации рыбных и морских звериных промыслов (Дальморепродукт), учрежденное Дальгосрыбпромом и «Торговым домом М. М. Люри».

М. М. Люри был наиболее крупным русским рыбопромышленником. До николаевских событий 1920 г. его фирма обладала на Амуре имуществом в 3 млн. руб. золотом, погибшим во время этих событий. К 1922 г. деятельность промыслов на Амуре была частично восстановлена, и в 1923 г. имущество фирмы было оценено в 700 тыс. руб.[80] М. М. Люри, прозванный «рыбным королем», оказался гибким рыбопромышленником и для сохранения своей деятельности постарался стать необходимым в отечественном рыбном хозяйстве. Он добился кредитов от Дальбанка (1923 г.) и Госторга (1924 г.), сохранил свою контору в Хакодате в Японии, а во Владивостоке — ее филиал, где всю работу проводили его служащие Файнберг и М. С. Алексин.

В начале 1923 г. по распоряжению М. М. Люри для возможной организации рыбопромышленного акционерного общества в Москву выехал Алексин, который провел переговоры с начальником Главрыбы Мейснером, начальником Госрыбпрома Недлером, позднее с зам. директора рыбного директората при ВСНХ РСФСР Крышовым; ему удалось подписать предварительное соглашение о создании акционерного общества.

На Дальнем Востоке с уполномоченным Главрыбы и Наркомтруда Андриановым был оформлен временный договор, на основании которого рыболовный сезон 1923 г. общество проработало на его основе.

4 июля 1924 г. СТО СССР утвердило устав Дальморепродукта, в котором отмечалось, что созданному обществу государство предоставляло право «...развития и эксплуатации рыбных промыслов... производство рыбного и морского промыслов и добычи различных морских продуктов в водах

126

Дальнего Востока; устройство консервных заводов, организация рыборазводного дела, а также в целях торговли рыбой и другими продуктами моря... организовывать, приобретать, арендовать и эксплуатировать рыбные и морские звериные промыслы; устраивать связанные с рыбопромышленными целями заводы, фабрики, промышленные и торговые заведения, холодильники и иные склады»[81].

Основной капитал общества был определен в 1 млн. руб. золотом, однако первые операции проводились на кредитный капитал: от Дальбанка было получено 900 тыс. руб. и от Госбанка РСФСР — 250 тыс. руб.[82]

Директором-распорядителем Дальморепродукта стал М. М. Люри, от государственных организаций в общество вошли председателем правления Преображенский, членами правления — Т. М. Борисов, Пушкарев, позднее как представители госпромышленности в правление вошли Охромец, Чаплыгин, Крупнов. В конце 1924 г. Люри отказывается от обязанностей директора-распорядителя и остается в Японии во главе Хакодатской конторы «Торгового дома М. М. Люри».

Первоначально обществом эксплуатировалось четыре промысла на Амуре: Озерпах, Пуир, Петах, Вассе, на которых было добыто, а также скуплено у местного населения 1525 тыс. штук свежей кеты и 2,6 тыс. ц соленой[83].

В первый год деятельности обществом было реализовано на внутреннем рынке добытой рыбы на 116,7 тыс. руб., сдано на японские рефрижераторы и отправлено на иностранный рынок рыбопродукции на 589,5 тыс. руб.[84] На экспорт направлялась более ценная рыбопродукция: свежая рыба, поступавшая на японские морозильни непосредственно с заездок, и продукция, обработанная сухим посолом.

В 1924 г. правлением Дальморепродукта принимается решение о расширении деятельности общества, что требовало крупных затрат, увеличения оборотных средств. Необходимая сумма была получена через открытый кредит в Дальбанке в размере 940 тыс. руб., а также путем запродажи

127

рыбы в Японию (преимущественно до 70 проц. кеты) с получением аванса до 750 тыс. иен[85].

Получив кредит, общество решило приобрести через аренду новые рыболовные и краболовные участки. В Охотском районе было заторговано пять промыслов на 50,8 тыс руб., в Западно-Камчатском — шесть промыслов на 57,1 тыс. руб. и два краболовных на 5,5 тыс. руб. В бухте Датта было арендовано четыре участка стоимостью 9,9 тыс. руб. а в лимане Амура два рыболовных и шесть засольных — на 10,2 тыс. руб.[86] Промыслы стали обслуживаться 150 кунгасами и 15 буксирными катерами.

После окончания рыболовного сезона Дальморепродукт рассчитался с японскими предпринимателями, отправив в счет полученного аванса 60 тыс. ц свежей рыбы и 3290 ящиков рыбных консервов, но рыболовный сезон 1925 г. оказался для него неудачным. Общество оказалось в пролове, за исключением Усть-Камчатских промыслов, где добыча рыбы прошла успешно.

Несмотря на высокие цены на рыбу на внешнем рынке, где Дальморепродукт реализовал рыбопродукции на 1250,8 тыс. руб. и на внутреннем — на 414,9 тыс. руб., производственная программа была выполнена на 42 проц., а по стоимости рыбопродукции — на 65 проц.[87] (см. табл. 21).

Таблица 21.

Деятельность Дальморепродукта в 1923—1925 гг.

Примечание: таблица составлена автором на основании документа материала: ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 13; Обзор предвоенного и временного рыбного хозяйства СССР. М., 1929. Т. IV. С. 704.

128

Таким образом, Дальморепродукт только в первый год своей деятельности имел прибыль в размере 21,9 тыс. руб., а в остальные годы работал в убыток. Связано это было с тем, что общество имело незначительный основной капитал, оно зависело от японских кредитов, продавая кредитору рыбу за несколько месяцев до начала промыслового сезона, теряя на будущей цене. Слабо осваивался им внутренний рынок, почему у общества оставалась нереализованной соленая рыба вылова 1924 г.

При таком состоянии финансовых дел Дальморепродукт не смог погасить срочных обязательств по японским банкам, вернуть Госбанку РСФСР и Дальбанку долг в размере 872 тыс. руб., или 53 проц. своей задолженности, выплатить зарплату рабочим и служащим[88]. Появились разногласия между акционерами, особенно с М. М. Люри, которому, естественно, были чужды интересы государственной рыбной промышленности.

Ненормальность такого положения была отмечена прибывшей на Дальний Восток комиссией под руководством члена Президиума ВСНХ СССР С. Д. Шейна, которая на основании ст. 327 Гражданского кодекса РСФСР признала Дальморепродукт организацией, не имеющей полной суммы основного акционерного капитала, несостоятельной. По распоряжению центральных органов общество было ликвидировано, а его имущество поступило в собственность Госбанка РСФСР и Дальбанка.

После ликвидации Дальморепродукта «Торговый дом М. М. Люри» пытается сохранить свое участие в рыболовстве Дальнего Востока. Он получает кредит у японской фирмы Уроко и приобретает кольско-камчатскую группу промыслов на субарендных началах сроком на три года с обязательством выплатить 470 тыс. руб. за переданные ему товары и материалы, плавучие средства и орудия лова. М. М. Люри получает также кредит в размере 75 тыс. руб. от Дальневосточного акционерного банка[89].

Сохранили свою деятельность такие частные предприя-

129

тия, как товарищество «Рыбопродукт», фирма А. И. Рубинштейна, Дальрыбпром, товарищество «ТЭОрыбпром», Примрыбосельдь, фирма Н. Н. Козлова. Частник в то время, дополняя государственную рыбопромышленность, играл по отношению к ней подсобную роль, выпуская дополнительно на рынок, как внутренний, так и внешний, рыбопродукцию (см. табл. 22).

Таблица 22.

Развитие частного сектора в рыбной промышленности Дальнего Востока в 1924—1926 гг.

Примечание: таблица составлена автором на основании документов и материала: ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 43. Л. 27; Д. 39. Л. 4; Голос рыбака. М., 1927. 7 ноября.

Отсутствие у советского государства средств для разработки естественных богатств определило необходимость временного союза с иностранным капиталом в виде концессий. Для выработки правил организации концессий и руководства концессионным делом при Совнаркоме был образован Главный концессионный комитет, а на Дальнем Востоке 17 марта 1923 г. — Дальневосточный концессионный комитет, председателем которого стал Я. Гамарник[90].

При предоставлении концессий иностранному капиталу в рыбном хозяйстве государство считало, что через их можно будет возобновить в будущем отечественный китобойный промысел в тихоокеанских водах. Тем более, что в 20-е годы ки-

130

бойный промысел продолжали активно развивать Дания, Норвегия, США, Великобритания и другие страны (см. табл. 23).

Таблица 23.

Мировая добыча китов в 1919—1926 гг.

Примечание: таблица составлена автором на основании материалов: Рыбное хозяйство СССР. М., 1931. № 1—2. С. 52; 1939. № 4. С. 45.

22 мая 1923 г. СНК РСФСР заключает Концессионный договор с норвежским гражданином Христен Христенсеном-младшим, по которому правительство республики предоставляло концессионеру право на добычу китов и переработку мяса и жира, китового уса. Концессионер имел право вести добычу морских исполинов в пределах 12-мильной полосы вдоль берегов РСФСР от северного конца мыса Сердце-Камень (67° северной широты) до мыса Лопатка (51° северной долготы)[91]. Срок концессии был определен в 15 лет и 5 месяцев, т. е до 1 ноября 1938 г.

Концессионеру предоставлялись в пределах определенной зоны свободные береговые участки для устройства промысловых станций и складов, причем в этом случае он уплачивал аренду в размере 5 коп. золотом за квадратную сажень занятых участков.

За предоставленную концессию правительство должно было получать от концессионера до 5 проц. суммы всей стоимости продукции китобойного промысла, но не менее 2 тыс. фунтов стерлингов[92].

В Концессионный договор было внесено положение о том, что концессионер в первые два года обязывался иметь на своих китобойных судах среди рабочих и служащих в

131

составе команд на общих основаниях шесть русских граждан в качестве учеников гарпунеров, а среди рабочих и служащих на береговых промыслах — не менее 10 проц. русских подданных[93]. Первыми учениками гарпунеров стали шесть комсомольцев из Петропавловска-Камчатского[94].

После заключения концессии на китобойный промысел в водах Дальнего Востока Христен Христенсен-младший передает свое право китобойной фирме «Вега», которая направила в Тихий океан флотилию в составе основного судна «Командор-1» под командой капитана Отто Пауста и четырех китобойных судов: «Анадырь» (капитан Хильс Хартвингсен), «Беринг» (капитан Мариус Миккельсен), «Целина» (капитан М. Ж. Арнесен) и «Диомид» (капитан Кристиан Хансен). На судах имелось 460 человек команды, из них 50 гарпунеров[95].

За 1923—1926 гг. «Вега» добыла 3740 котиков и 571 кита (1925—1926 годы), получив 3513 тонн китового жира на 70 тыс. фунтов стерлингов[96].

Получая прибыль, фирма «Вега» отказалась выполнять условия Концессионного договора — не вносила определенной платы в пользу советского государства. В связи с этим СНК СССР расторг Концессионный договор, предъявив 1 ноября 1927 г. через торговое представительство СССР в Осло иск к фирме о взыскании всех причитающихся с нее платежей, которых советское правительство так и не получило[97].

Таким образом, государственная политика по отношению к частной рыбопромышленности имела ярко выраженную социалистическую направленность. Наличие частнокапиталистического сектора в рыбной промышленности Дальнего Востока, объективная направленность привлечения возможностей несоциалистического уклада для восстановления государственной отрасли обусловили временный компромисс государства диктатуры пролетариата с капиталистическими элементами.

География промысловой деятельности русского частника-промышленника — все побережье отечественного Дальнего

132

 Востока, но наибольшее участие он принимал в освоении промысловых богатств Охотско-Камчатского края. Частное предпринимательство играло положительную роль в развитии рыбного хозяйства на Дальнем Востоке. Однако государство не отпустило частника «на волю», а по отношению к нему проводило политику ограничения его деятельности и подчиняло его капитал задачам социалистического строительства. Несмотря на то что позитивные возможности частного предпринимательства в рыбном хозяйстве Дальнего Востока не были исчерпаны, государство в конце 20-х годов встало на путь его ликвидации.

Кооперативное движение в рыболовстве Дальнего Востока в 1922—1926 гг.

Первый опыт по созданию коллективных артелей на Дальнем Востоке известен еще с 90-х годов XIX в. Почти все группы населения побережья были втянуты в рыболовство, но ни одно селение по-настоящему не превратилось в чисто рыболовецкий поселок.

После октябрьских событий кооперативное движение получило дальнейшее развитие в прибрежных районах края, но роль кооперации была уже обусловлена особенностями перехода от капитализма к социализму. В число предпосылок создания социализма входила и задача кооперирования населения, т. к. новая власть планировала приспособить кооперацию к решению экономических задач в обществе. Руководство страны стало преобразовывать старую кооперацию, решая общий вопрос об отношениях кооперации и социализма, практически осуществляя союз диктатуры пролетариата и крестьянских кооперативных организаций.

На Дальнем Востоке этот процесс был задержан в годы гражданской войны и интервенции. Военные действия привели к резкому экономическому ослаблению народного хозяйства, что сказалось и на кооперативном движении: не были созданы с учетом рыбопромысловых районов организации, которые объединяли бы рыбопромысловое население, страдавшее от отсутствия материальных средств и зависимости от интервентов.

Однако в 1918—1922 гг. рост коллективных хозяйств в виде трудовых артелей происходил стихийно. В низовьях

133

Амура в 1917 г. действовала 1 артель, в 1918 г. — 43, в начале 1919 г. — 36 и к концу 1919 г. — 80 артелей.

Военные события, разыгравшиеся в Амурском бассейне в 1920 г., окончательно разрушили первичную кооперацию; только в 1921 г. произошло ее возрождение: к концу года трудовых артелей действовало 42[98]. Причем местное прибрежное население, пользуясь сложной обстановкой на Дальнем Востоке в годы гражданской войны, стало захватывать рыболовные участки, считать их собственными на том основании, что они прилегали к земельному наделу селянина.

Это ускорило процесс расселения деревни. Земельные участки в дальневосточной деревне были по размерам разные, а следовательно, были разными и прилегающие к ним рыболовные участки (размерами, объемом добычи рыбы и т. д.), что, в свою очередь, привело к укреплению зажиточного слоя в деревне, богатевшего на продаже рыбы и имевшего в своем распоряжении хорошие орудия лова и рыболовный инвентарь. Это были главным образом стодесятинники. Вторая волна крестьян-переселенцев, прибывших на Дальний Восток, получила значительно меньший земельный надел, а следовательно, и рыболовный участок, с которого и доход был невелик.

На промысел местного населения существенное влияние оказывали и развитие рыбопромысловых районов Дальнего Востока, а также его зависимость от русского капитализма и японского скупщика рыбы.

Рыболовецкое население Дальнего Востока того периода можно условно разделить на три основные группы. К первой группе мы относим основное ядро промыслового рыбацкого населения — это русское крестьянское старожильческое население, а из малочисленных народов, ведущих оседлый образ жизни, — камчадалов с охотского побережья. Общее количество этой группы доходило до 20,5 тыс. чел.[99] Ко второй — малочисленные народы, которые не были оседлыми, занимались оленеводством и лишь летом, ко времени рунного хода лососевых пород рыб, спускались к устьям рек, заготавливали рыбу для себя и для прокорма собак, и очень редко для продажи. К этой группе можно отнести

134

якутов с охотского побережья и коряков и чукчей с камчатого побережья и Чукотки, занимающихся добычей морского зверя. К третьей — русское население, осевшее на Дальнем Востоке после 1905 г. Эта группа в своей основе была неустойчивой в ведении рыбного промысла, легко его бросала и переходила в другие отрасли народного хозяйства, например, в золотопромышленность.

После окончания гражданской войны коллективное рыболовство получило тенденцию к возрождению: к концу 1922 г. в Николаевском районе действовало 49, а в 1924 г. 88 артелей[100]. Во Владивостокском районе в этот год существовало 30 крестьянских артелей, в которых работали 973 рыбака, получивших доход до 1300 руб. Артели располагали 79 ставными, 59 закидными неводами; стоимость орудий лова оценивалась в 12,5 тыс. руб., плавсредств — в 13,9 тыс. руб. За 1924 г. было поймано 15,7 тыс. штук сельди и продано 12,6 тыс. штук. В районе промысел в больших размерах велся в деревнях Тавричанка, Шкотово, Шевелевка, Лифляндия. В Охотско-Камчатском крае в 1922 г. в рыболовство было втянуто примерно 150 тыс. крестьянских семей, сумевших из общего лова продать 726 тыс. пудов, или 66 проц.[101]

Создавались коллективные хозяйства в большей части стихийно, главным образом на один промысловый сезон (весенний или осенний), структура их организации не была единой, как и не было плана деятельности, достаточной материальной базы. Это были в основном карликовые хозяйства, вложения средств со стороны рыбака были незначительными.

В зависимости от объектов промысла создавались различные типы производственных объединений крестьян, и даже городских рабочих. Среди них выделялись рыболовецкие товарищества. Это была простейшая форма коллективной добычи рыбы, где промысел проводился единым коллективом, совместно использовались средства производства. В таких объединениях обобществлялся лишь труд, а средства производства оставались в личной собственности членов товарищества, в виде пая они не вносились.

Принципы распределения продуктов коллективного труда в товариществах были не одинаковы: в одних существова-

135

ла уравнительная система, не было учета результатов труда и его количества, в других — распределение шло по количеству средств производства или по взносам в общественный капитал.

Во многих коллективных хозяйствах при существовавши принципах распределения доходов ущемлялась беднота, особенно, когда заработок артели распределялся по принципу: полный пай выделялся членам правления или работающим на собственных неводах, а тем, кто работал на разделке рыбы и других береговых работах, выплачивалось только 70 проц. полного пая. Довольно распространена была работа на промыслах за часть улова — от 40 до 60 проц. добытой рыбы[102].

В то же время первичные формы рыболовецкой кооперации вносили в хозяйственную деятельность крестьянина-рыболова элементы коллективного начала, поскольку он получал реальную выгоду от продаваемой им рыбы-сырца, приобретая необходимые товары.

Прибрежное население сохраняло свои традиции использования рыбных богатств, перехода от единоличного промысла к организации артелей или промысловых кооперативных товариществ. Большая часть крестьянского населения, занимаясь промыслом рыбы с дореволюционных времен, продолжала оставаться единоличниками, и только во время рунного хода рыбы они соединялись во временные артели или проводили добычу сельскими обществами в пределах своего села, оставаясь на индивидуальных позициях, по-прежнему продолжая развиваться вне зависимости и связи с кооперативным движением.

Тем не менее в 1923—1926 гг. кооперация рыболовецкого крестьянского населения и малочисленных народов на Дальнем Востоке получает тенденцию к дальнейшему развитию.

Советская власть, подчиняя кооперацию своему влиянию, оказывала организационную и материальную помощь рыболовецким коллективам, что сказывалось на производстве рыбопродукции рыболовецкого населения .Дальнего Востока (см. табл. 24).

136

Таблица 24.

Динамика производства рыбопродукции местным населением Дальнего Востока в 1924—1926 гг.

Примечание: таблица составлена автором на основании документа и материала: ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 43. Л. 111; Контрольные цифры народного хозяйства Дальневосточного края на 1927—1928 гг. Хабаровск, 1927. С. 24.

Состояние крестьянского промысла зависело от цен на рыбопродукцию, опыта и организованности ловца, от уровня арендной платы. Чтобы поддержать крестьянский промысел, государство через Дальрыбу в 1924 г. стало взимать арендную плату за пользование рыбопромысловыми крестьянскими участками в значительно меньших размерах, чем с других участков. Арендная плата устанавливалась в зависимости от удобства и рентабельности участка, от степени заинтересованности населения, его платежеспособности.

Такой порядок обеспечивал соблюдение рыбоохранных мер, вел к оздоровлению крестьянских промыслов, установлению хозяйственного подхода к используемым угодьям. В 1924 г. уже до 50 проц. рыболовецкого населения[103], объединенного в артели, работало на предоставленных им в аренду участках, расположенных в пределах принадлежащих им наделов.

Приморское крестьянское население участвовало главным образом в береговом лове сельди и по размерам добычи не уступало предпринимательству. Так, в 1923/1924 г. местное население произвело рыбопродуктов 4,8 млн. пудов на 5,9 млн. рублей золотом, в 1924/1925 г. — соответственно 4,8 и 5,9 и в 1925/1926 г. — 5,5 млн. пудов на 7,1 млн. руб. Только в 1923 г. в промысле приморской сельди участвовало

137

свыше 1500 ловцов из 11 селений, располагавших орудиями лова и плавучими средствами на 250 тыс. руб.[104]

В период нэпа деятельность местного ловецкого населения способствовала обеспечению рынка рыбопродукцией. Но оно работало вразброд, попадая в экономическую зависимость к русскому частнику или японскому скупщику рыбы, которые старались с наибольшей выгодой для себя закрепить рыболова-крестьянина различными соглашениями, в частности, предоставляя ему аванс под добытую рыбу в будущем.

Государственные органы стремились ограничить влияние русского частника и японца-скупщика, внедряя новые формы объединения рыбацкого населения.

В связи с тем, что крестьянский промысел не имел достаточных средств для расширения своей хозяйственной деятельности и приобретения орудий лова, государство стало давать кредит хозяйствам через сельские общества, создавая тем самым условия для их самостоятельного развития. Например, в 1924 г. в Юго-Западном районе ДВО были заняты рыболовством крестьяне 38 селений, получившие кредит, добывавшие рыбу на 104 неводных участках, где трудились 1436 ловцов. Принадлежавшие им орудия лова оценивались в 95,7 тыс. руб., плавучие средства — в 24,7 тыс. руб. Улов за год составил 33,2 млн. штук сельди и 80 тыс. штук лососевых пород рыб. Только стоимость продукции крестьянских промыслов достигла 200 тыс. руб.[105]

В 1926 г. крестьянское население на Дальнем Востоке получает особые «крестьянские участки», сдаваемые в аренду без торгов на льготных условиях от одного до трех лет за пониженную арендную плату. У рыболовецкой кооперации в аренде до трех лет находилось 10,7 проц. участков, а из числа краткосрочных (до одного года) — 73,2 проц.[106]

Государство стремится объединить индивидуальные крестьянские хозяйства в артели, создать единый кооперативный союз, тем самым иметь возможность более полно влиять на их деятельность.

Процесс создания кооперативных союзов в рыболовстве начался еще в дореволюционные годы. 15 ноября 1916 г. на Амуре был образован Усть-Амурский союз кооператоров, ко-

138

торый, являясь потребительской организацией, выполнял смешанные функции, в т. ч. объединял и рыболовецкие артели. В годы гражданской войны союз прекратил свое существование, после 1917 г. заново восстановился. В конце 1922 г. Усть-Амурский союз кооператоров уже имел оборотный капитал в размере 649,9 тыс. руб. В 1924 г. из общего улова крестьянскими артелями, входящими в этот союз, было сдало ему 84 проц. добытой горбуши, 83,3 проц. летней и 51 проц. осенней кеты, а в 1925 г. — 40 проц. разной рыбы на 317 тыс. руб.[107]

На Камчатке объединение рыболовецких артелей в единый союз проявилось в организации в 1923 г. рыбных советов, которые были созданы на восточном и западном берегах полуострова. В круг ведения советов входили распределение мест лова среди артелей и определение его сроков, регламентировались размеры промысловых орудий, устанавливались цены на сдаваемую рыбопродукцию, проводилась регистрация ловцов. Однако жесткое регламентирование в добыче рыбы было принято отрицательно со стороны рыбацкого населения, и, просуществовав год, рыбные советы распались.

В декабре 1924 г. Камчатский губревком принимает решение о создании низовой сети промысловых кооперативов. На западном побережье Камчатки создаются Большерецкое объединение рыбаков, куда вошли 460 ловцов, Паланская артель — 200 и Хайрюзовская — 100 ловцов. На восточном — Усть-Камчатский союз рыбаков, объединивший 1000 рыбаков, Петропавловская артель — 100 и в Авачинской губе — рыболовецкое товарищество из 200 рыбаков. На северном побережье Охотского моря работало Охотско-промысловое товарищество, где трудились 300 ловцов[108].

В 1926 г. в Камчатской губернии выделялись своей деятельностью такие рыбопромысловые артели, как Тигильская, Петропавловская, Шемляченская, Дранкинская, Карагинская, добывающие рыбу на реках Воровской, Пымте, Шемлячек, Колпаковой, Камчатке. В этот год местным населением было поймано 22,7 млн. штук лососевых, сдано на засольные участки 14,7 млн. и оставлено для собственного потребления и прокорма собак более 8 млн. штук. Доход от до-

139

бычи рыбы на 1 рыбака-селянина, входившего в артель составлял от 20 до 585 руб. В оседлых хозяйствах народов Севера было добыто 461,7 тыс. ц, в кочевых — 37 тыс. ц рыбы[109].

Кроме того, в Карагинском районе действовало два рыболовецких кооператива, организованных приехавшими из Приморья ловцами в количестве 61 человека[110]. Это были безработные. Появление подобных артелей не только на Камчатке, но и в Приморье было обусловлено проводимой социальной политикой государства, направленной на смягчение напряженности на рынке труда. Местные органы стали применять на практике положение «О трудколлективах из безработных», изданное Наркомтрудом еще 26 октября 1923 г., согласно которому безработные, зарегистрированные на биржах труда, имели право создавать артели на льготных условиях, получать кредит. Оплата труда в таких артелях шла по ставкам биржи труда.

1926 г. стал годом организационного становления промысловой кооперации на Камчатке. Ее создание было закреплено решением пленума Камчатской губернской плановой комиссии. В резолюции пленума отмечалось: «Признать организацию промысловой рыболовной кооперации на Камчатке желательной и целесообразной как в целях развития самодеятельности населения и освобождения его от влияния иностранного и частно-промышленного капитала, так и в интересах более правильного и полного использования рыбных богатств»[111].

Особенностью развития кооперативного движения на охотско-камчатском побережье, Северном Сахалине, Амуре и в Приморье являлось то, что часть рыболовецких артелей создавалась представителями малочисленных народов. Специфические особенности дальневосточного Севера, отсталость малочисленных народов, неразвитость общественных отношений не позволяли сразу же стать им на путь кооперирования методами и в формах, которые распространяло государство среди русского населения регионов.

Малочисленные народы создавали объединения, опираясь на свою трудовую деятельность и традиционный уклад жизни. В связи с этим появились среди народов Севера ар-

140

тели — бытовые, зверобойные, байдарочные. Такие артели организовали коряки и ительмены Паланги, Караги, Коврана, Кичиги, у оседлых чукчей и эскимосов, у сахалинских нивхов.

На объединение народов Севера сказались события гражданской войны и интервенции. В 1918—1922 гг. рыбный промысел у них пришел в упадок, получаемые доходы не могли покрыть растущие расходы, разрозненные хозяйства не могли самостоятельно выжить, особенно оседлое население. Выход из тяжелого экономического состояния был в формировании коллективного хозяйства. Создаваемые артели вступали в договорные отношения с русским частником (на Камчатке это с М. М. Люри), государственными и кооперативными учреждениями, которые скупали у них продукты рыбного промысла, предоставляли необходимый кредит для приобретения промыслового снаряжения, отпускали продукты и товары для личных нужд.

При минимальной обеспеченности на начальной стадии образования артелям приходилось брать максимальный кредит в кооперативных организациях, что вело к значительной задолженности. Так, на 1 марта 1925 г. восемь нивхских сел Амурского лимана были должны Усть-Амурскому союзу кооператоров 25 378 руб. 94 коп., из них: селение Коль — 7346 руб. 99 коп., Лангр — 2150 руб. 69 коп., Пуир — 1799 руб. 62 коп., Маго — 1539 руб. 49 коп., Чардбах — 11533 руб. 10 коп.[112]

В артелях орудия труда не обобщались, а сохранялись за владельцем. Артели в большинстве своем создавались только на период добычи лососевых пород рыб, весной или осенью. В ряде национальных районов Дальнего Востока Формировались смешанные артели с привлечением русских. Ч. М. Таксами отмечает, что к нивхским артелям, промышлявшим рыбу в Амурском лимане, обращались новопоселенцы, которым был запрещен самостоятельный промысел рыбы, чтобы их приняли в артель на условиях даже уменьшенного пая, т. е. «полупайщиков». Под видом «полупайщиков» иногда скрывались скупщики рыбы. Так, в 1926—1927 гг. на Нижнем Амуре из 150 хозяйств в 26 имелись «полупайщики».[113]

К концу восстановительного периода идет дальнейший

141

рост кооперативного движения на базе развивающегося хозяйства коренного населения Севера. Создается новая форма кооперации — интегральная с промысловым уклоном, которая получила значительное развитие в начале 30-х годов, а в середине 20-х годов только вырабатывался план будущего развития интегральной кооперации. В апреле 1926 г. состоялся третий расширенный пленум Комитета народов Севера, на котором отмечалось, что интегральная кооперация в области рыболовства должна, во-первых, обслуживать хозяйства Крайнего Севера, снабжая его продуктами и сбывая рыбопродукты, подготовленные артелями; улучшать деятельность рыболовецкого хозяйства; содействовать развитию рыбного, морского зверобойного промыслов; оказывать помощь в организации новых производственных объединений — артелей и товариществ[114].

После гражданской войны в Приморье процесс объединения крестьян-ловцов в артели проявился довольно-таки слабо. В 1923 г. создаются первые рыболовецкие артели —-Вершинская трудовая, Осипова, трудовое рыбацкое товарищество в бухте Ольга, рыбартель «Восток», корейская «Взаимопомощь», Дальневосточная трудовая артель, товарищества «Кангауз», «Рыболов»[115]. В 1924 г. добычей рыбы в Приморье занимались 1592 ловца из 41 селения. Они работали с помощью 133 ставных неводов и более 1 тысячи сеток, добыв 38,3 млн. штук сельди, 22,4 тыс. пудов наваги, 1,8 тыс. пудов корюшки[116].

По мере восстановления народного хозяйства и укрепления рыболовецкой кооперации в регионах стали формироваться специальные союзы, объединявшие и регулировавшие производство и сбыт рыбных товаров артелей и товариществ. Образование союзов способствовало росту экономики артелей и товариществ, укреплению хозяйственной их деятельности, быстрой продаже излишков добытой рыбы на рынке.

В октябре 1925 г. в Приморье состоялся первый съезд делегатов промысловых товариществ, на котором был утвержден устав и избрано правление Приморского промыслового союза (Примпромсоюз). Созданный сеюз к началу торгов на промысловые подледно-селедочные участки, получив кредит под залог имущества некоторых крупных артелей в размере 7 тыс. руб. и от покупателей за будущий улов 9 тыс.

142

руб., заарендовал 84 сеточных участка в Амурском лимане и в Посьетском районе, которые и были распределены между 17 артелями: 32 участка были переданы корейским артелям. 32 — эксплуатировали безработные рыболовной секции Союза пищевиков, остальные 20 были поделены между рыбаками других артелей[117].

Примпромсоюз к концу 1925 г., объединяя 120 артелей[118], помог в получении ими банковских кредитов от Владивостокского отделения Госбанка и от Дальселькреда и передал на нужды артелей 210 рыболовных сеток, 210 пудов дели, 20 пудов ниток, 250 пудов веревок и 120 пудов обручного железа для бочек[119].

Он заключает договор с артелями на аренду береговых селедочных участков, обеспечивая сбыт рыбы с них на наиболее выгодных для артелей условиях на рынках Благовещенска, Читы, Ново-Николаевска, Хабаровска. Так, за рыболовный сезон 1925/26 г. только в Хабаровске было реализовано 160 тыс. штук соленой сельди.

22—24 ноября 1926 г. во Владивостоке состоялся второй съезд делегатов рыбопромысловых товариществ Примпром-союза, в состав которого входило 96 рыболовецких артелей. Участники съезда согласились с решением правления съезда о переименовании Примпромсоюза в Приморский союз рыбопромысловых кооперативных товариществ (Примпромрыбаксоюз). Район его деятельности был расширен до устья реки Тюмень-Ула на юге и Советской Гавани — на севере ДВК[120].

К 1 октября 1927 г. в состав Примпромрыбаксоюза вошло 126 артелей и товариществ, из которых 66 были крестьянскими, а 40 организованы городским бедняцким населением (безработными). Имущество артелей было оценено в 666 тыс. руб. Примпромрыбаксоюз стал представлять собой мощное кооперативное объединение на Дальнем Востоке. Его артели эксплуатировали 157 береговых рыболовных крестьянских участков, или 43 проц. их количества в крае[121].

Началось движение и за создание рыболовецкого союза на Северном Сахалине после восстановления здесь власти

143

Советов. 20 июня 1925 г. был реорганизован существовавший с мая 1917 г. местный потребительский кооператив «Взаимопомощь», получивший новое название «Сахалинский рабоче-крестьянский кооператив». Новый союз 11 августа 1925 г. на основании декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 18 ноября 1921 г. был зарегистрирован, а его устав утвержден[122].

Не занимаясь на первом этапе непосредственно кооперированием рыболовецкого населения, так как союз был потребительским, «Сахалинский рабоче-крестьянский кооператив» являлся той организацией, которая содействовала росту рыбопромысловой кооперации, аккумулировала стремление разных групп населения к объединительному труду.

С первых шагов своей деятельности он помог девяти сезонным рыболовецким артелям, работавшим на берегу р. Тыми, объединиться в единую артель «Красный луч» и выделил кредит в размере 10 тыс. руб. для приобретения промыслового снаряжения. За первый сезон «Красный луч» заготовил кетовой икры на 28,5 тыс. руб., которую кооператив реализовал на Николаевском-на-Амуре и Владивостокском рынках[123].

Всего на Северном Сахалине в середине 1925 г. действовало 21 рыболовецкое товарищество. Большая часть из них (12 артелей с 381 членом) действовала в Рыбновском районе, в состав которых входило 35 проц. прибрежного населения. К концу рыболовного сезона артели района произвели рыбной продукции на 104 тыс. руб.[124]

В Сахалинском округе занималось рыболовством и население, которое не входило ни в какое коллективное объединение: жители 38 русских сел и 42 нивхских стойбищ, в которых проживали 5379 жителей. Вся добыча местного населения составляла 515,1 тыс. штук рыбы[125].

В 1926 г. в Рыбновском районе был создан новый союз «Советский рыбак», в состав которого вошло 50 проц. рыбацкого населения. Союз рыбаков снабжал рыболовецкое население продуктами первой необходимости и орудиями лова, принимал на продажу от рыбаков свежую рыбу и рыбопродукты. «Советский рыбак» был поддержан в своей деятельности Дальгосторгом, с которым заключил договор на поставку добытой рыбы, а Дальгосторг снабжал артели ору-

144

диями лова, продуктами питания. В первый год совместной деятельности рыболовецкие артели через рыбацкую кооперацию сдали Дальгосторгу горбуши на 200 тыс. руб.[126] Увеличилось количество нивхских хозяйств, занимавшихся исключительно рыболовством, их стало 320[127].

Особенностью развития кооперации на Дальнем Востоке являлось то, что параллельно с рыболовецкими союзами здесь действовали другие виды кооперации, которые также активно участвовали в рыболовстве. Так, в 1917 г. Всероссийский потребительский союз — Центросоюз, открыл в Николаевске-на-Амуре специальное агентство, во главе которого был назначен А. П. Свиридов. В начале своей деятельности Центросоюз через агентство скупал уместного населения рыбу, снабжал ловцов солью, неводной делью, канатами, обручным железом. В 1918—1919 гг. предпринимает попытку собственной добычи и обработки лососевых. В связи с событиями в Николаевском районе в 1920 г. терпит громадные материальные убытки и вынужден был перенести свои операции в другие рыбопромысловые районы.

В Охотско-Камчатском районе Центросоюз начинает заготавливать рыбу в четырех пунктах: на реке Охте при содействии Владивостокского профсоюза проводилась обработка рыбы, на р. Большой велся промысел собственным аппаратом, в Петропавловском районе и в Усть-Камчатске принимал рыбу от рыболовецких артелей, которых сам же авансировал, и поставлял им все необходимое для промыслов.

В 1923 г. Центросоюз открывает контору в Хакодате, нанимает в штат японцев во главе с Химурой, устанавливает связи с поставщиками и банками Японии, через которые обеспечивается кредитами для развития рыбного дела. Сумма кредитов в 1925 г. составляла 2,5 млн. иен, из которых 50 проц. были товарными. Фактически роль Центросоюза в Японии в 20-е годы сводилась к выполнению обязанностей торгпредства нашей страны.

В 1921 г. Центросоюз подчинил себе «Закупсбыт» — кооперативную организацию, появившуюся в 1916 г. в Николаевске-на-Амуре и занимавшуюся заготовкой рыбы и ее реализацией на рынках Дальнего Востока и Сибири через агентство. На этой базе было создано Дальневосточное агент-

113

ство Центросоюза — Дальцентросоюз. В район его деятельности вошли Приморская, Амурская, Камчатская и Забайкальская губернии.

В 1923 г. Дальцентросоюз самостоятельно начинает вести рыбное дело в Николаевском районе, где на торгах получает в аренду рыбные промыслы Чныррах, Оремиф, Тейбах, Тыбах, Верхнее Пронге, Джаори за 39,5 тыс. руб. золотом[128]. Наладил скупное дело и за 1923—1925 гг. скупил и заготовил на Дальнем Востоке 18,2 тыс. т рыбы, отправив на внешний рынок (Япония, Китай) на 721,4 тыс. руб., а на внутренний рынок (Москва, Сибирь, Забайкалье, Приморье, Урал) на 2395,2 тыс. руб.[129] На его промысловых и засольных участках трудились уже 2300 рабочих.

Совместно с Усть-Амурским союзом кооператоров Дальцентросоюз организовал на базе частного консервного завода на м. Нижнее Пронге, принадлежавшего рыбопромышленнику В. Я. Миллеру, товарищество, войдя в него с долей участия в 30 проц. каждый, В. Я. Миллер — 40 проц.[130] В 1924 г. созданное «Рыбопромышленное товарищество» заготовило 7,5 млн. горбуши и 2 млн. осенней кеты, выпустило 2 тыс. ящиков консервов из лососевых пород[131]. В 1924 г. на Амуре было скуплено у населения и рыболовецких артелей 16,7 млн. штук рыбы и реализовано в Японии рыбопродукции на 500 тыс. руб., в пределах ДВО — на 222 тыс. руб., в Западной Сибири и центральных районах — на 2077 тыс. руб.[132]

Дальцентросоюз вел также рыболовные операции и в Приморье среди местного населения и рыболовецких артелей, дополнительно заарендовав рыбопромысловых участков на 110 тыс. рублей. Общий денежный оборот Дальцентросоюза достиг 2 млрд. руб.[133]

В Приморье Дальцентросоюз был одним из крупных скупщиков сельди, вылавливаемой крестьянами главным образом в Уссурийском заливе, и в неболыиих объемах и Амурском. Он выдал рыболовецким артелям авансы под улов,

116

который во время рунного хода рыбы принимался прямо на месте промысла на пароход, при этом Дальцептросоюз получал 20 проц. дохода за реализацию рыбы, полученной от артелей, и за их финансирование. Таким образом, им было скуплено только в 1924 г. свыше 5 млн. штук сельди, или ¹/₆ часть всей отправленной на внутренний рынок рыболовецким населением продукции[134].

Сезон 1925 г. для Дальцентросоюза из-за общего недолова рыбы на Дальнем Востоке, как и для других организаций, был неудачным, и убыток составил 13 тыс. руб.[135]

В рыболовстве Дальнего Востока действовал и «промежуточный» сектор. Это были сельские общества и крескомы, которые еще до организации рыболовецкой кооперации занимали в деятельности крестьянского населения большой удельный вес. В 1926 г. доля сельских обществ и крескомов в рыболовстве Приморья составляла 23,9 проц. общей добычи — 87 661 ц[136], но по мере кооперирования они стали терять свое значение.

В 20-е годы в рыболовстве на Амуре действовал Дальневосточный краевой промыслово-кооперативный союз (Далькрайсельсоюз), объединявший до 80 товариществ, в которые трудились 3220 рыбаков. В 1926 г. им было произведено рыботоваров на 1773,1 тыс. руб. и закуплено дополнительно у кооперации продукции на 765,7 тыс. руб. и у местного населения — на 382,3 тыс. руб.[137]

1923—1926 гг. представляют собой своеобразный этап в развитии рыболовецкой кооперации на Дальнем Востоке, характеризуются повсеместным ростом различных форм и видов кооперации, складывается система хозяйственных объединений крестьян-рыбаков.

Государство укрепляет рыболовецкую кооперацию, передает ей неэксплуатируемые рыбопромышленными предприятиями рыболовные угодья и промыслы, находящиеся у госрыбтрестов на правах аренды. Это сказалось на общем развитии кооперативного движения на Дальнем Востоке (см. табл. 25).

147

Таблица 25.

Динамика развития рыболовецкой кооперации и рыболовства местного населения на Дальнем Востоке в 1923—1926 гг.

Примечание: таблица составлена автором на основании документов и материалов: ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 43. Л. 27; 25, 25 об.; Три года строительства в Дальневосточном крае. (Отчет Дальревкома за 1922—1925 гг.). Хабаровск, 1926. С. 143; Обзор предвоенного и современного хозяйства СССР (по 1927 г. включительно). // Тр. науч. Ин-та рыбного хоз-ва. М., 1929. Т. IV. С. 715; Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1924. № 17—18. С. 24; 1927. № 6. С. 21.

В период нэпа деятельность рыболовецкой кооперации государство направляло на увеличение общей добычи рыбы и производства рыбопродукции в рыбном хозяйстве Дальнего Востока (см. табл. 26).

148

Таблица 26.

Количество рыбной продукции, выпущенной кооперативными организациями Дальнего Востока в 1923—1926 гг.

Примечание: таблица взята автором из документа: ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 43. Л. 27.

148-149

В 20-е годы исключительная финансовая слабость рыбопромысловой кооперации оказывала негативное воздействие на молодой хозяйственный организм. Истоки финансового голода в значительной степени объяснялись тем, что новые союзы не получали достаточных средств от государства. Это сковывало деятельность рыболовецкой кооперации, делало ее неконкурентноспособной в сравнении с русским частным капиталом и государственным (см. табл. 27).

Таблица 27.

Стоимость рыбной продукции, выпущенной кооперативным сектором и местным населением на Дальнем Востоке в 1923—1926 гг.

Примечание: таблица взята автором из документа: ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 43. Л. 27.

Дальневосточная кооперация оказалась тесно связана с государственной рыбной промышленностью через поставку рыбопродукции госрыбтрестам на основании совместного договора. Так, в 1925/26 г. Примпромрыбаксоюз имел договор на поставку лососевых рыб Дальгосрыбтресту на 37 тыс. руб., Дальгосторгу — на 80 тыс. руб.[138]

149

Рыболовецкие артели, не входившие в какой-либо союз (их называли «дикими»), вынуждены были сдавать свою продукцию разным организациям: с Дальгосторгом работало шесть «диких» артелей, с «Рыбопродуктом» и «Торговым домом М. М. Люри» — по две[139]. Артелям приходилось вести промысел в сложных условиях, ощущая недостаток в кредитах и хорошем промысловом оборудовании. Заработки от рыбного промысла у членов «диких» артелей являлись единственным источником их существования.

В 1926 г. восстановительный процесс нельзя считать законченным по отношению к ловецкому хозяйству, т. к. в годы нэпа еще продолжалось формирование рыболовецкой кооперации, вовлекались в ее ряды новые рыбацкие массы. Это наглядно видно на росте ловецкой кооперации в районах крупного рыболовства (см. табл. 28).

Таблица 28.

Рост ловецкой кооперации в районах крупного рыболовства в СССР в 1924—1926 гг.

Примечание: таблица взята автором из: Бюллетень рыбного хозяйства. М., 1928. № 2. С. 11.

По данным Народного комиссариата земледелия РСФСР, всеми кооперативными организациями в стране в 1920 г. было заготовлено 217,8 тыс. ц различных продуктов моря. Капитал кооперации, вложенный в развитие рыболовство, составлял 1,2—1,5 млн. руб.[140] Непосредственно на Дальнем Востоке в рыболовстве участвовали 10,8 тыс. чел., из которых 7 тыс. чел. работали в артелях и товариществах. В регионе было кооперировано 8366 крестьянских рыбацких хозяйств, из них в состав Всекопромрыбаксоюза входило через систему местных кооперативных союзов 3286 хозяйств[141].

150

Таким образом, период нэпа на Дальнем Востоке представлял собой своеобразный этап в развитии рыболовецкой кооперации. В районах края произошло зарождение различных форм и видов кооперации, шло вовлечение в ее состав местного русского и аборигенного населения.

В крестьянском рыболовецком хозяйстве Дальнего Востока, как и в сельском хозяйстве, на основе восстановительных процессов в деревне все рельефнее проявились две тенденции. Во-первых, единоличный производитель со своими интересами, выходя на внутренний рынок, сталкивался с нэпманской буржуазией в лице русского частного предпринимателя и участвовал в развивающихся в период нэпа капиталистических отношениях. Во-вторых, по мере укрепления экономики крестьянина-ловца через артель или товарищество его хозяйство соприкасалось с государственным сектором, что приводило к влиянию на него социалистических тенденций.

Учитывая, что государственная рыбная промышленность и кооперация в рыболовстве действовали параллельно, новая власть начинает постепенный перевод рыболовецкого хозяйства в русло социалистической системы. Однако это преобразование мелкого индивидуального производителя (рыбака) предполагало в период нэпа не ликвидацию его индивидуальной собственности, а постепенную ее трансформацию в коллективную, которая в условиях диктатуры пролетариата считалась тождественной социалистической.

Артели, товарищества были определены как переходная форма коллективного ведения хозяйства в рыболовстве, и государство планировало в будущем, на базе кооперации, перевести их к новой, считалось, более прогрессивной форме коллективного ведения рыболовства — колхозной.

В условиях Дальнего Востока государство подталкивало к участию в различных формах коллективного хозяйства народы Севера, создавая такую кооперативную систему, которая учитывала бы особенности аборигенного хозяйства. Ею стала интегральная кооперация, получившая развитие в 30-х годах и взявшая на себя заготовку рыбы, пушного зверя, снабжение артелей и товариществ орудиями промысла, продовольствием, культурно-бытовое обслуживание аборигенов.

Однако первые же годы работы интегральной кооперации показали, что началась конкуренция за рынки сбыта рыбопродукции между различными видами кооперации, что

151

отрицательно сказывалось на общем развитии кооперативного движения на Дальнем Востоке. Так, на Амуре в рыболовстве действовали Далькрайсоюз и Союз усть-амурских кооператоров, на охотском побережье, на Камчатке и в Приморье — Дальцентросоюз и Примпромрыбаксоюз, на Северном Сахалине — Дальгосторг и «Советский рыбак». К началу реконструктивного периода государственная рыбная промышленность стремится укрепить свое влияние в кооперации, постепенно ее подчинить через систему снабжения промышленными и потребительскими товарами, расширением рынка сбыта рыбной продукции.

152

[1] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 3. Д. 63. Л. 1—7.

[2] Бюл. Главного управления по рыболовству и рыбной промышленности в России. М., 1921. № 2. С. 9—10.

[3] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 3. Д. 116. Л. 1; Бюл. Главного управления по рыбной промышленности и рыболовству. М., 1922. № 32—33. С. 1—5.

[4] Там же. С. 35.

[5] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 2. Д. 57. Л. 12; Бюл. Главного управления по Рыбной промышленности и рыболовству. М., 1923. № 9. С. 7.

[6] Наша рыбопромышленность и ее нужды. М., 1921. С. 119.

[7] Вестн. Дальневост. Республики. Чита. 1922. № 5—6. С. 64.

[8] Отчет Дальревкома и ДальЭКОСО за 1923—1924 гг. Хабаровск, 1925.С. 153.

[9] Дальний Восток за 40 лет Советской власти. Комсомольск-на-Амуре,1958. С. 339; Борьба рабочего класса за восстановление и развитие промышленности Дальневосточной области (1922—1925 гг.). Хабаровск,1962. С. 8.

[10] Там же. С. 8, 54.

[11] Крушанов А. И. Октябрь на Дальнем Востоке. Владивосток, 1968. Ч. 1. С. 83.

[12] ГАХК. Ф. 353. Оп. 5. Д. 1. Л. 9; Борьбу рабочего класса за восстановление и развитие... С. 8.

[13] ГАХК. Ф. 353. Оп. 5. Д. 9. Л. 37.

[14] Экономическая жизнь СССР. М., 1967. Кн. 1. С. 82.

[15] ГАПК. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.

[16] Там же. Л. 1 об., 5 об; Ф. 633. Оп. 7. Д. 2. Л. 29.

[17] Там же. Оп. 2. Д. 28. Л. 8 об.; Бюл Дальревкома. Чита, 1923. № 11. С. 338.

[18] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 133; Оп. 7. Д. 326. Л. 4.

[19] Там же. Оп. 2. Д. 35. Л. 4.

[20] Там же.

[21] Там. же. Оп. 7. Д. 2. Л. 30.

[22] Там же. Оп. 2. Д. 35. Л. 6—12 об.

[23] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 84.

[24] Ох. жизнь. М., 1926. № 27. С. 15.

[25] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 2. Л. 40; Оп. 1. Д. 1. Л. 1; Оп. 4. Д. 36. Л. 128.

[26] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 81; Бюл. Главного управления рыболовства и государственной рыбной промышленности. М., 1923. № 14. С. 5.

[27] Там же. № 7. С. 11; № 8. С. 20.

[28] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 2. Л. 63.

[29] Советский Дальний Восток, Чита; Владивосток, 1923. С. 71; Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1924. № 6—7. С. 2.

[30] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 64. Л. 6.

[31] Там же. Л. 5.

[32] Рыбное хоз-во Дальнего Востока. Владивосток, 1923. С. 22.

[33] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 14 об.

[34] Там же. Оп. 2. Д. 3. Л. 15.

[35] Там же. Оп. 7. Д. 326. Л. 5; РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 107.

[36] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 15. Д. 326. Л. 5; Оп. 2. Д. 3. Л. 15.

[37] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 103 об.; ГАХК. Ф. 537. Оп. 1. Д. 48. Л. 43.

[38] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 16, 16 об.

[39] Там же.

[40] «Амторг» (Amtorg Trading Corporation) — акционерное общество с советским капиталом, являлось торговым агентом советских внешнеторговых объединений в США. Был создан в1924 г. с капиталом в 1 млн. долларов на базе слияния двух корпораций: «Продактс эксчейндж» и «Аркос Америка». Первым председателем стал Исай Яковлевич Хургин (Дипломатический словарь. М., 1984. Т. 1. С. 51; Огонек. М., 1989. № 42. С. 6.).

[41] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 16 об.

[42] Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1924. № 17—18. С. 22; Известия ВЦИК. 1924. 23 ноября.

[43] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 7.

[44] КПСС в резолюциях... Ч. 1. С. 683.

[45] Пищевая пром-ть. М., 1925. № 8. С. 303.

[46] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 43. Л. 63.

[47] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 103, 110, 119.

[48] Там же. Л. 103; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 19, 19 об.; Д. 332. Л. 6; Государственная промышленность Дальнего Востока за 1923—1925 гг. Хабаровск, 1925. С. 115.

[49] Вся Сибирь со включением Уральской области, М., 1925. С. 176.

[50] ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 57. Л. 5; РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 109, 257; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 19 (Подсчит. авт.).

[51] Там же. Д. 326. Л. 14, 16—18; Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1924. № 17—18. С. 25; Отчет Дальневост. краевого исполнительного комитета за1925—1926 гг. Хабаровск, 1927. Приложение 1. С. 42.

[52] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 19 об., 35 об.

[53] Там же. Д. 326. Л. 16; Крышов Г. А. Рыбная промышленность в1924—1925 гг. М.; Л., 1926. С. 18.

[54] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 19, Крышов Г. А. Указ. соч. С. 34; Тихоокеанская звезда. Хабаровск, 1926. 19 февраля.

[55] ГАХК. Ф. 537. Оп. 1. Д. 35. Л. 32; Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1925. № 6. С. 34.

[56] Пищевая пром-ть. М., 1928. № 3. С. 95; Пищевик. М., 1928. 3 января.

[57] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 6 об; Оп. 4. Д. 65. Л. 1, 93; Бюл. рыбного хоз-ва. 1925. № 10. С. 36, 37; Дальневост. партработник. Хабаровск, 1932. № 3—4. С. 29 (Подсчит. авт.).

[58] Экономическая жизнь СССР. Т. 1. С. 116.

[59] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 17.

[60] ГАХК. Ф. 537. Оп. 1. Д. 35. Л. 32; Ф. 353. Оп. 5. Д. 4. Л. 15, 16; Тихоокеанская звезда. Хабаровск, 1926. 26 января.

[61] ГАХК. Ф. 353. Оп. 4. Д. 4. Л. 12; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 21.

[62] ГАХК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 45. Л. 59 об.; Пищевая пром-ть. М., 1927. № 3. С. 59; Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1927. № 10. С. 25; Тихоокеанскаязвезда. Хабаровск, 1926. 9 февраля.

[63] ГАПК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 45. Л. 14; Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР (по 1927 г. включительно) // Тр. науч. Ин-та рыбного хоз-ва. М., 1929. Т. IV. С. 704; Тихоокеанская звезда. Хабаровск, 1927. 18 января.

[64] ГАХК. Ф. 537. Оп. 1. Д. 48. Л. 58.

[65] Там же. Ф. 353. Оп. 1. Д. 35. Л. 33; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 21—23 (Подсчит. авт.).

[66] ГАПК. Ф. 54. Оп. 30. Д. 438. Л. 40; Три года строительства в Дальневосточном крае... С. 144. (Подсчит. авт.).

[67] Петров А. А. Золото, лес, рыба, охота на Дальнем Востоке. Владивосток, 1926. С. 40, 42.

[68] Тихоокеанская звезда. Хабаровск, 1926. 23 декабря.

[69] Собрание узаконений и распоряжений. Рабоче-Крестьянского правительства. М., 1921. № 48. Ст. 240.

[70] Спецхран. П-33577. Данич П. Д.

[71] Борьба рабочего класса за восстановление и развитие... С. 12—13.

[72] ГАПК/П. Ф. 2. Оп. 2. Д. 1. Л. 151.

[73] Бюл. Главного управления по рыбной промышленности и рыболовству. М., 1923. № 18. С. 30.

[74] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 131 об.; Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства... С. 704.

[75] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 131 об.

[76] Пищевая пром-ть. М., 1926. № 5—6. С. 199.

[77] Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1926. № 7—8. С. 7.

[78] Спецхран. П-33577. Т. 2. Михайлов Д. Ф., Воронов К. И.

[79] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 59 об.

[80] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 38. Л. 2, 3.

[81] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 219 об.; Собрание узаконении и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства. М., 1924. № 18. С. 300—301.

[82] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 219 об.: Бюл. рыбного хоз-ва. М.,1024. № 1. С. 21; Пищевая пром-ть. М., 1925. № 8. С. 303.

[83] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 326. Л. 9.

[84] Там же. Д. 24. Л. 22 об., 24; Д. 326. Л. 9. (Подсчит. авт.).

[85] Там же. Д. 24, Л. 24

[86] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 107 об.; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 24.

[87] Там же. Д. 326. Л. 11; ГАХК. Ф. 353. Оп. 5. Д. 4. Л. 12; Тихоокеанская звезда. Хабаровск, 1925. 18 июня; 1926. 26 января, 9 февраля.

[88] ГАХК. Ф. 353. Оп. 5. Д. 4. Л. 13. ГАПК. Ф. 633. Оп. 7 Д. 326. Л. 12.

[89] РГИАДВ. Ф. Р. — 4320. Оп. 1. Д. 75. Л. 104; ГАХК. Ф. 353. Оп. 5 Д. 4. Л. 17.

[90] Сонин В. В., Исаева Т. С. Из истории развития советской государственности на Дальнем Востоке (1922—1926 гг.). Владивосток, 1974: С. 15.

[91] ГАПК. Ф. 633. Оп. 5. Д. 3. Л. 2.

[92] Там же. Оп. 7. Д. 2. Л. 42.

[93] Там же. Оп. 5. Д. 3. Л. 2 об.

[94] Там же. Оп. 7. Д. 19. Л. 1 об.

[95] Там же. Л. 43; Д. 19. Л. 53; ГАХК. Ф. 537. Оп. 1. Д. 46. Л. 211; РГАЭ. Ф. 8198. Оп. 2. Д. 28. Л. 17 (Подсчит. авт.).

[96] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 19. Л. 76: Д. 2. Л. 43.

[97] Там же. Д. 19. Л. 14; ГАХК. Ф. 537. Оп. 1. Д. 46. Л. 53.

[98] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 64. Л. 41; Днепровский С. Кооперация наДальнем Востоке в 1922 г. Чита, 1922. С. 27.

[99] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 43. Л. 101.

[100] Днепровский С. Указ. соч. С. 27.

[101] ГАПК. Ф. 633. Оп. 5. Д. 2. Л. 2 об.; 6 об.

[102] Летопись жизни народов северо-востока РСФСР. 1917—1968. Петропавловск-Камчатский, 1986. С. 78.

[103] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 43. Л. 83.

[104] Экономическая жизнь Дальнего Востока. Хабаровск, 1926, № 10—11. С. 75; Сов. Приморье. Владивосток, 1925. № 5. С. 124.

[105] ГАПК. Ф. 633. Оп. 5. Д. 2-а. Л. 10 об., 11

[106] Там же. Оп. 4. Д. 43. Л. 68.

[107] РГИАДВ. Ф. Р. — 2413. Оп. 4. Д. 639. Л. 62; Днепровский С. Указ.соч. С. 41.

[108] Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР...

[109] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 43. Л. 109, 107, 76; Сергеев М. А. Народное хозяйство Камчатского края. М.; Л., 1936. С. 209

[110] ГАПК. Ф. 633 Оп. 4. Д. 43. Л. 104.

[111] РГИАДВ. Ф. Р. — 2413. Оп. 4. Д. 639. Л. 67.

[112] Таксами Ч. М. Нивхи. Л.. 1967. С. 55, 56.

[113] Там же. С. 55.

[114] ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 95. Л. 8.

[115] ГАПК. Ф. 633. Оп. 5. Д. 2-а, Л. 28 об., 31 об. 33 об., 34 об., 37 об.

[116] Там же. Л. 9 об., 10.

[117] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 65. Л. 13; Сов. Приморье. Владивосток, 1925. № 5. С. 285, 286.

[118] Сибирь и Дальний Восток. М.; Л., 1926. С. 481.

[119] Сов. Приморье... С. 286.

[120] Голос рыбака. М., 1927. 14 января.

[121] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 43. Л. 86; Д. 65. Л. 13, 15 об.

[122] РГИАДВ. Ф. Р. — 2491. Оп. 1. Д. 595. Л. 143.

[123] Там же. Ф. Р. — 2413. Оп. 1. Д. 34. Л. 90.

[124] ГАПК/ТТ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1. Л. 9, 159.

[125] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 43-6. Л. 3, 5.

[126] Сов. Сахалин. Южно-Сахалинск, 1926. 14 октября.

[127] Итоги переписи северных окраин Дальневосточного края (1926—1927 гг.). Благовещенск, 1929. С. 188—219. (Подсчит. авт.).

[128] Бюл. Главного управления по рыбной промышленности и рыболовству. М., 1923. № 18. С. 30.

[129] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 61. Л. 28; Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР... С. 711. (Подсчит. авт.).

[130] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 27 об.: Оп. 4. Д. 64. Л. 41.

[131] Там же. Д. 61, Д. 27, об.; Оп. 7. Д. 64. Л. 41.

[132] Там же. Ф. 1165 Оп. 1. Д. 59. Л. 42.

[133] Там же. Ф. 633. Оп. 2. Д. 3. Л. 131.

[134] Там же. Оп. 5. Л. 2-а. Л. 11 об.; Оп. 4. Д. 43. Л. 84.

[135] Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР... С. 711.

[136] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 69. Л. 21 об.

[137] Там же. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 59. Л. 8.

[138] Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР.. С. 710.

[139] ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 63. Л. 14.

[140] Там же. Д. 09. Л. 27.

[141] Обзор предвоенного и современного рыбного хозяйства СССР... С. 710: Бюл. рыбного хоз-ва. М., 1928. № 7. С. 13.

Перейти к главе четвертой  – Русско-японские рыболовные отношения (50-е годы XIX-середина 20-х годов XX в.)