Крайнов Д.А. Рыболовство у неолитических племен Верхнего Поволжья

Территория Верхнего Поволжья находится в центре Русской равнины, в лесной полосе европейской части СССР. С запада на восток эту территорию пересекает река Волга с многочисленными большими и малыми притоками. Здесь также расположен и ряд крупных озер (Селигер, Сиг, Пено, Волго, Плещеево, Неро, Сомино, Рубское, Сахтыш, Вашутино, Петровские озера и т. д.). Кроме того, имеются огромные болота с останцами озер (Варегово, Савцинское, Берендеево, Караш, Ивановское, Купанское и т. д.). В этих водоемах до сих пор водится много разнообразной рыбы и болотной дичи. Очевидно, и в более древнее время (VII—III тыс. до н. э.) они изобиловали разными породами рыб, а в лесах вокруг этих водоемов обитали многочисленные дикие звери, т. е. в эпоху позднего мезолита, неолита и энеолита на этой территории были благоприятные условия для развития охотничье-рыболовческого хозяйства.

Археологические и палеогеографические данные подтверждают это. На территории Верхнего Пволжья начиная с мезолита наблюдается резкое увеличение количества поселений. Если палеолитические стоянки исчисляются здесь единицами, то мезолитические — десятками, а неолитические и более поздние — сотнями. Увеличение количества памятников, особенно с позднего мезолита, и появление в неолите крупных постоянных поселений свидетельствуют об увеличении населения, не только в силу его притока извне, но и в результате роста местного населения, вызванного, очевидно, интенсификацией и большими возможностями охотничье-рыболовческого хозяйства. Если на юге (Причерноморье, Кавказ, Средняя Азия и пр.) в хозяйстве неолитического человека происходит так называемая «неолитическая революция») — появляются и развиваются производящие виды хозяйства, которые приводят к демографическому скачку и появлению крупных постоянных (оседлых) поселений, то в северной лесной половине европейской части СССР особое развитие получает интенсивное охотничье-рыболовческое хозяйство с доминантой рыболовства. Продуктивность этого хозяйства в неолите объясняется не только дальнейшим развитием производительных сил первобытного общества, но и особыми благоприятными природными условиями теплого и влажного атлантического периода голоцена, а также большим количеством зверя, птицы, рыбы на данной территории.

129

Археологические и палеогеографические исследования древних поселений Верхнего Поволжья показывают, что в позднем мозолите и в раннем неолите (VII—IV тыс. до н. э.), относящихся ко второй половине атлантического периода, времени климатического оптимума, в Центре Русской равнины создались благоприятные условия для жизни людей. Это теплообеспеченность, увлажненность, исчезновение тундры, распространение широколиственных лесов и т. д. Климат отличается от современного меньшей континентальностью. Январская температура была на 5 °С выше, так же и летняя температура. Реки и озера изобиловали разными породами рыб (сомы, щуки, судаки, осетры, стерляди, лещи, язи, сазаны, лини, караси, окуни, плотва и т. д.). Огромное количество водоплавающей птицы гнездилось в водоемах. В лесах водились разнообразные животные, звери и птицы (зубры, лоси, олени, косули, медведи, кабаны, бобры и т. д.).

Начиная с позднего мезолита человек расселяется не только по берегам крупных речных магистралей Верхнего Поволжья, но и по берегам более мелких рек, речек и особенно озер. Знаменателен факт существования поселений на одном и том же месте с мезолита, вплоть до позднего железного века. Такие многослойные стоянки известны здесь десятками. Особую научную ценность представляют озерно-болотные поселения, где можно с наибольшей точностью разобраться в стратиграфии и хронологии различных культурных комплексов.

В данной статье мы коснемся вопросов характера орудий рыболовства и значения рыболовства в хозяйстве неолитических и волосовских племен Верхнего Поволжья. Выше мы упоминали, что в охотничье-рыболовческом хозяйстве этих племен рыболовство доминировало. Возможно, это и не совсем точно, и все же об огромном значении рыболовства в присваивающем хозяйстве неолитического человека свидетельствуют следующие факты: 1) расположение поселений на берегах рек и озер: 2) присутствие в кухонных остатках большого количества костей рыб, рыбьей чешуи и раковин речной беззубки; 3) наличие на стоянках разнообразных орудий индивидуальной рыбной ловли (рыболовных крючков, гарпунов, пешней и т. д.), а также орудий коллективной ловли рыбы: верш, сетей, грузил, поплавков и т. д.; разных строительных сооружений и транспортных средств; 4) скульптуры рыб — изображения рыб на посуде, и другие данные.

Рассмотрим эти факты в изложенном порядке. Выбор мест поселений на берегах рек, речек, озер свидетельствует наряду с другими данными о большой роли рыболовства. Именно оно могло обеспечить неолитическим и энеолитическим обитателям лесной полосы прочную продуктовую базу. Изучение озерных мест поселений показывает, что чем богаче озера и протоки между ними рыбными ресурсами, тем больше здесь стоянок, и наоборот, на непроточных озерах, где в результате зимних заморов рыбы мало, неолитические поселения или отсутствуют вовсе, или их не много.

Почти все неолитические поселения, как правило, располагаются при впадении небольших рек, речек и ручьев, на мысах (стрелках) или на берегах озер, предпочтительно в местах истоков или устьев рек, островах, мысах, суходолах и т. д., удобных и для рыбной ловли, охоты и собирательства.

130

Тяготение к истокам и местам впадения рек, речек и ручьев диктовалось постоянными концентрированными миграциями рыб в этих местах, во время нереста, что давало возможность организовать коллективные, наиболее эффективные, методы рыбной ловли при помощи устройства заколов, «перестав», «езов», постановки сетей, верш, морд и ловли бреднем.

В развитом и позднем неолите значение рыболовства возросло еще больше, о чем свидетельствует не только увеличение количества поселений около водоемов, но особенно мощность культурных слоев. В этот период появляются целые поселки с большими общими и «промысловыми» домами. На возросшую роль рыболовства указывает и концентрация постоянных и временных поселений на близком расстоянии друг от друга вдоль течения реки, речки. Примером этому может служить расположение Сахтышских стоянок в Тейковском р-не Ивановской обл.

Сейчас на территории Верхнего Поволжья известно не менее 1000 неолитических поселений, причем около 70 % расположено на берегах древних озер, часть которых к настоящему времени превратилась в болота. Приведем ряд цифр, свидетельствующих о концентрации известных к настоящему времени поселений на озерах: оз. Неро — около 20 поселений, Плещееве — 15, Сомино — около 12, Вашутино — около 5, Сахтыш — 15, Караш — около 10, Ивановское — около 15, Маслово болото — свыше 10 поселений и пр. Большое количество поселений обнаружено и на таких озерах, как Селигер, Волго, Пено, Сиг, и на других водоемах Верхнего Поволжья.

Наряду с топографией поселений на большую роль рыболовства у неолитических племен Верхнего Поволжья указывают и кухонные остатки на поселениях, и особенно в жилищах. Начиная с позднего мезолита здесь встречается значительное число костей и чешуи рыб, причем оно увеличивается вплоть до появления племен с производящими видами хозяйства.

На торфяниковых стоянках Ивановское III и Ивановское VII[1] Переславского р-на Ярославской обл. в мезолитических слоях встречены кости рыб в довольно значительном количестве. Среди них преобладают кости щуки. Г. Кларк считает, что рыболовство в мезолите было рассчитано в основном на ловлю щуки [Кларк, 1953, с. 54]. Находки в указанных мезолитических слоях остатков верш, гарпунов, пешней и других орудий ловли и битья рыбы подтверждают значительную роль рыболовства у мезолитических обитателей стоянок. Вероятно, появление мезолитических стоянок на древних озерах (Ивановское III, Ивановское VII, Берендеево III, Сахтыш IX и др.) было вызвано увеличением роли рыболовства в хозяйстве.

В неолите и энеолите Верхнего Поволжья роль рыболовства неуклонно возрастает. На всех стоянках, относящихся к этим эпохам, в кухонных остатках увеличивается количество рыбьих костей и чешуи, но состав рыб и количество костей в отдельных культурных комплексах различно.

В слоях с верхневолжскими культурными остатками на стоянках Ивановское III, V, VII, Сахтыш I, II, VIII, Языкове I и др. встречены в основном кости щуки и осетровых. По сравнению с позднемезолитиче-

131

скими их количество возросло. Появились кости осетровых рыб. О дальнейшем развитии рыболовства свидетельствует и расширение ассортимента гарпунов, увеличение количества остатков верш и пешней.

Расцвета рыболовство достигает в развитом, позднем неолите и в энеолите (в льяловской и волосовской культурах). На торфяниковых и прибрежных стоянках этого времени количество костей и чешуи рыб резко увеличивается, ярким примером чему могут служить находки в жилище № 1 на стоянке Сахтыш I.[2] Жилище имело площадь около 200 м2, подпрямоугольную форму с тремя выходами: два на р. Койку и один на восток. Прослежено четыре строительных горизонта, относящихся к развитому и позднему неолиту и ранневолосовскому времени.

Не исключено, что это жилище было «промысловым рыболовческим», о чем свидетельствуют следующие факты. 1. Расположение жилища недалеко от истока р. Койки из древнего оз. Сахтыш.[3] 2. Специальный выход из жилища на речку, заканчивающийся деревянной платформой (мостком) (рис. 1, 5). 3. В двух нижних строительных горизонтах, относящихся к льяловскому времени, были обнаружены значительные скопления костей рыб и рыбьей чешуи. По определению Е. А. Цепкина, кости рыб относятся к следующим видам: сом, осетр, стерлядь, язь, щука, окунь, карась, плотва и пр. По позвонкам сомов и осетровых были установлены их размеры: сом достигал 160 см, осетр — 130—150, стерлядь — 120 см. 4. Во втором строительном горизонте, относящемся к развитому льяловскому времени, была обнаружена прослойка сплошной рыбьей чешуи и костей рыб мощностью от 5 до 20 см. Наличие такого огромного количества рыбьей чешуи в жилище указывает не только на массовые уловы рыбы, но и на промысловое значение жилища. Это подтверждается и наличием в нем большого количества сосудов, заполненных рыбьей чешуей. Очевидно, в сосудах не только варили рыбу, но и готовили рыбий клей для хозяйственных нужд. Кроме того, около главного очага были сосредоточены большие скопления рыбьей чешуи и костей. Присутствие костей крупных сомов, осетровых и стерлядей может свидетельствовать о заготовках этой рыбы впрок (копчение, вяление, сушка и пр.). 5. О массовом коллективном лове рыбы свидетельствуют и находки верш как в самом жилище, так и у его выхода на речку, а также остатков заколов и весел. 6. Наконец, в жилище и на стоянке найдено большое количество и орудий рыбной ловли (гарпуны, пешни, рыболовные крючки, остатки деревянных удилищ, берестяные поплавки и т. д.).

Перечисленные факты говорят о большом значении рыболовства в хозяйстве сахтышского древнего человека.[4] Рыбой питались не только люди,

132

но и собаки, жившие вместе с ними в жилище: в собачьих копролитах обнаружены рыбьи кости.

Значительные скопления костей рыб и чешуи прослежены у кострищ и очагов во всех стоянках, относящихся к неолиту и волосовской культуре (Сахтыш I, II, VII, VIII, Стрелка I, Ивановское VII и др.). В этом отношении интерес представляют находки костей рыб на волосовской стоянке Стрелка I в Палехском р-не Ивановской обл. в 1967 г. Стоянка эта расположена на мысу при впадении р. Люлех в р. Лух. Здесь в большом жилище у центрального очага были обнаружены скопления рыбьих костей и чешуи, результаты определения которых, проведенного Е. А. Цепкиным, отражены в таблице.

Виды рыб

Количество костей

Наличие чешуи

Размеры рыб, см

Щука

49

÷

25-120

Язь

3

÷

30-42.5

Лещ

÷

Линь

1

36

Сом

4

130-160

Окунь

1

÷

36

Судак

1

70

Видовое распределение остатков рыб по глубинам (в см) следующее:

Щука, лещ, окунь, язь         50—60
Щука, линь                            60—70
Щука, язь, сом, судак          80—90
Щука, окунь, язь                 90—100
Щука, сом                          100—120
То же                                     120-150

Обращает на себя внимание присутствие костей щуки во всех горизонтах волосовского слоя. По количеству костей это основная промысловая рыба. В нижнем горизонте, относящемся к ранневолосовскому времени (середина III тыс. до н. э.), встречены только два вида рыб — щука и сом. Наряду с рыбой обитатели стоянки Стрелка I добывали много речной раковины. Вероятно, ею питались, а сами раковины в толченом виде шли в качестве основной примеси при изготовлении посуды.[5]

Таким образом, топография поселений и кухонные остатки рыбьих костей и чешуи, найденные на них, свидетельствуют не только о существовании рыболовства, появившегося еще в палеолите [Федоров, 1961, с. 140, 141], но и о его большом значении в хозяйстве неолитических и волосовских племен Верхнего Поволжья. О характере этого промысла можно судить и по орудиям рыболовства, найденным на поселениях. Среди них различаются орудия индивидуального способа рыбной ловли (крючки, гарпуны, остроги, пешни, орудия для плетения сетей и т. д.) и следы коллективного способа рыбной ловли (грузила, поплавки от сетей, сети, отпечатки сетей на керамике, различные ловушки — морды, верши и разные строительные сооружения, связанные с рыболовством). Детальное рассмотрение их показывает, что формы этих орудий различны у мезолитических, неолитических и более поздних племен, населявших Верхнее Поволжье.

133

 

Рис. 1. Остатки деревянных сооружений, связанных с рыболовством (2‑5), и отпечатки сети на глиняном сосуде из поселения Сахтыш I (1). 

Среди индивидуальных орудий рыбной ловли особый интерес представляют рыболовные крючки (рис. 2). Г. Кларк считает, что древнейшие крючки существовали еще в мезолите у племен культуры маглемозе [Кларк, 1953, рис. 17]. На территории Верхнего Поволжья рыболовные крючки также, вероятно, появляются в мезолите, так как они известны на соседней территории в стоянке Нижнее Веретье [Фосс, 1952, рис. 19, 7; 22, 8, 9]. Это большие крючки с длинным стержнем, округлым основанием и ocтрием без жальца (бородки). На конце стержня (головке) — зарубка или отверстие для привязывания лесы или шнура. Подобные крючки без жальца встречены и на стоянках Никола Перевоз [Фосс, 1952, рис. 19, 8], и на оз. Лубанос. Очевидно, крючки типа маглемозе, Веретья без бородок следует признать ранней формой крючков. Вероятно, близкие им крючки существовали и у племен верхневолжской ранненеолнтнческой культуры.

134

Более поздние рыболовные крючки, относящиеся к льяловской и волосовской культурам, были обнаружены на стоянках Ивановское III, Сахтыш I, Сахтыш II, Берендеево I, Стрелка I и др. Следует отметить, что крючки разных культурных комплексов (льяловского и волосовского) отличаются друг от друга и по размерам, и по форме. На стоянке Ивановское VII в слое с поздней верхневолжской и ранней льяловской керамикой найден крючок с обломанным острием (рис. 2, 4). Тонкий стержень его утолщается к округлому основанию (обушку), очевидно, не имеющему бородки (жальца). Такой же крючок был найден в нижнем слое стоянки Сахтыш II в кв. 106 на глубине 60—70 см. Он без жальца. На тонком конце стержня оформлена головка для привязывания лески (25)[6] Близкие по форме крючки были найдены и раньше [Гадзяцкая, 1966, рис. 8, 2, 4, 7]на стоянке Сахтыш II в слое с ранней ямочно-гребенчатой керамикой. Подобные крючки были встречены В. И. Неприной на Украине на стоянке Погореловка-Коса [Неприна, 1976, с. 37]. Автор назвала их «крючками погореловского типа» и посчитала их форму своеобразной, не имеющей аналогии. Целая серия подобных крючков была найдена на стоянке Берендеево I (рис. 2, 1—3). Они утолщаются к основанию и не имеют бородки, а на конце стержня у них также оформлена головка для привязывания лески. Вероятно, подобные формы крючков существовали у племен с ранней ямочно-гребенчатой керамикой, а может быть, и раньше.

В слоях с ямочно-гребенчатой керамикой на стоянках Сахтыш I и Сахтыш II обнаружены и другие формы рыболовных крючков, как, например, крючки с длинным стержнем с прямоугольным основанием и острием без бородки. На конце стержня зарубки для привязывания лесы, а нижняя часть основания украшена зубчиками [Гадзяцкая, Крайнов, 1965, рис. 12, 4; Гадзяцкая, 1966, рис. 8, 1]. Близкие формы крючков с зазубринами сбоку основания встречаются и на неолитических стоянках оз. Лубанос. В слоях с волосовской керамикой на стоянках Сахтыш I, II, Стрелка I, Ивановское III и др. появляются наряду со старыми новые формы рыболовных крючков. Это целые крючки с жальцами (бородками) на остриях (рис. 2, 7, 8, 29, 30) и составные крючки разных форм и размеров.

Среди крючков первого типа есть уникальные формы, найденные на стоянках Сахтыш II и Стрелка I. Один из них представляет собой большой массивный крючок, приспособленный, очевидно, для ловли сомов (рис. 2, 30). Длина его 8.5 см, ширина стержня от 1.4 до 2 см. Стержень уплощен с наружной стороны, а с внутренней имеет «ложбину». Нa конце стержня нависающая головка (длина 4 см, ширина 1.5 см), по краям ее зарубки (канавки) для привязывания шнура. Основание прямое. Острие гарпунообразное с двумя жальцами (бородками). Длина острия 4 см, ширина 0.8—1 см. По своим размерам и форме крючок не имеет аналогий. Относительно близок ему лишь крючок из Екатерининской стоянки Кольского п-ова [Гурина, 1973а, табл. 3, 18]. Второй крючок (29) изящной формы с удлиненным, округлым в сечении стержнем с оформленной на конце головкой. Длина стержня 5 см. Основание подпрямоугольное,

135

 

Рис. 2. Рыболовные крючки (с. 136-137). 1‑3 – Берендеево I; 4 – Ивановское VII; 5, 7, 8, 10, 11, 13‑15, 19, 31, 33, 34, 36 – Стрелка I; 6, 9, 12, 16‑18, 21‑24 – Сахтыш I; 20 – Ивановское III; 25‑30, 32, 35, 37 – Сахтыш II.

 136

украшенное внизу зарубками. Острие удлиненное с бородкой (жальцем) у середины. Близкий к нему по форме крючок с обломанным стержнем и острием с жальцем из стоянки Стрелка I (рис. 2, 7). Подобные крючки с жальцами найдены и в других волосовских стоянках [Федоров, 1937а, табл. 1, 10] или в одновременных им стоянках Эстонии [Янитс, 1973, табл. 58, 34], других республик Прибалтики и Кольского п-ова [Кларк, 1953, рис. 18, 3, 7; Римантене, 1973, табл. 66, 16; Гурина, 1973а, табл. 3, 20].

Особый интерес представляет маленький крючок на мелкую рыбу со стоянки Стрелка I (рис. 2, 8). Длина его стержня 3 см, толщина 0.1— 0.2 см. Основание округлое, ширина дужки 0.5 см. Острие с жальцем в середине. На конце стержня зарубка для привязывания тонкой лесы. Этот крючок близок металлическим. Г. Кларк считает, что крючки с жальцем изготовлены по образцу металлических [ Кларк, 1953, с. 65], но вряд ли можно с этим согласиться. Крючки с жальцем появляются в Верхнем Поволжье в волосовское время, когда еще металлические вещи в стоянках

137

не встречаются. Кроме того, небольшие гарпуны с одним жальцем существуют еще в раннем неолите. Некоторые из них (мелкие) служили частью составных крючков. Наряду с описанными крючками в волосовских слоях стоянок встречаются целые крючки без жальца с округлым основанием (рис. 2, 5). На концах их стержней имеются круговые канавки для привязывания лесы [Гадзяцкая, 1966, рис. 8, 3; Федоров, 1937а, табл. 1, 16]. Кроме того, на волосовских стоянках встречаются и целые серии разнообразных составных костяных крючков. На стоянке Стрелка I найдено несколько стержней и острий от составных крючков (рис. 2, 10. 11, 13—15, 19, 31, 33, 34, 36). Все стержни изогнуты. На верхнем конце имеются зарубки для привязывания лесы, а у основания стержня уплощена внутренняя часть и сделаны 2—3 зарубки для прикрепления и привязывания острия. Острия (21—24, 37)удлиненные, с одним жальцем. По своей форме они напоминают небольшие однозубые гарпуны, уменьшенные до миниатюрных размеров. На широком конце имеются затески и нарезки для прикрепления к стержню. Целый составной крючок с таким острием найден на стоянке Волосово [Кларк, 1953, рис._ 26, 5], острия гарпунообразного типа обнаружены на стоянке Сахтыш I[7] и на стоянках Прибалтики [Янитс, 1973, табл. 58, 14. 24]. Вместе с мелкими частями составных крючков найдены на стоянке Стрелка I и крупные на большую рыбу (33). Один из них имеет в длину около 14 см. На утолщенном конце стержня — круглое отверстие для толстого шнура. У расширенного основания с внутренней стороны срез-затеска, а с наружной — 4 нарезки. Крупные стержни от составных крючков, прямые и изогнутые, найдены в волосовских слоях стоянок Сахтыш I (17, 18), Ивановское I (20), Сахтыш II [Гадзяцкая, 1966, рис. 6, 8], Волосово [Федоров, 1937а, табл. I, 1, А, Б, В]. Широко распространенные составные крючки имеют стержни не только костяные, но и каменные (сланцевые).

На торфяниковых стоянках и других поселениях Верхнего Поволжья, где сохраняются кости, в значительном количестве встречаются гарпуны. Они отличаются друг от друга не только по форме, размерам, количеству и характеру зубцов, но и по скреплению с древком или привязыванию к шнуру, т. е. имеют неподвижное или подвижное крепление. Детальное изучение гарпунов позволяет выделить формы, особенно характерные для мезолитических, неолитических памятников и поселений волосовской культуры.

О мезолитических гарпунах можно судить по находкам на стоянках Верхнего Поволжья Ивановское III, Ивановское VII. Берендеево V, Октябрьская и др. Среди них имеются древние формы одно- и двузубчатых коротких и удлиненных гарпунов (рис. 3, 1, 3, 5, 6, 7), близкие мезолитическим гарпунам кундской культуры [Там же] и гарпунам стоянки Нижнее Веретье [Фосс, 1952, рис. 13. 2—6]. Вместе с ними бытуют и многозубчатые гарпуны с крупными клювовидными зубцами, расположенными с одной стороны. В более значительном количестве в мезолитических слоях найдены мелкозубчатые длинные и короткие гарпуны. Мелкие

138

частые и острые зубцы расположены сплошь по одной стороне (рис. 3, 5). Все эти гарпуны скреплялись с древком наглухо.[8]

Близость форм мезолитических гарпунов Верхнего Поволжья к формам гарпунов из стоянок озер Лача и Белого [Козырева, 1973, табл. 10, 12, 20, 21] и кундских может быть объяснена разными причинами, но не исключена и этническая близость племен, оставивших их. Гарпуны верхневолжской ранненеолитической культуры, найденные на стоянках Ивановское III, Ивановское V, Ивановское VII, Берендеевских стоянках, Сахтыш-I, II, Языкове, Караш и др., близки мезолитическим гарпунам нарвской [Ванкина и др., 1973, табл. 62, 4, 5] и днепродонецкой культур. Аналоги им можно найти в Кунде, Оленеостровском могильнике, Ладожской стоянке, Шигирском торфянике и др.

Большинство гарпунов верхневолжской культуры относится к типу мелкозубчатых удлиненных. Мелкие тщательно вырезанные зубцы расположены на них или с одной стороны с самого верха до конца (рис. 4, 4, 5), или отступя от черешка и острия на значительное расстояние (9). На некоторых гарпунах на мелких зубцах имеются дополнительные зарубки, надрезы, насечки и пр. Встречены и небольшие гарпуны с длинным острием и мелкими зубцами в середине одной стороны (2) и односторонними зарубками ниже зубцов. Подобные гарпуны найдены на стоянке Берендеево I и на ранневолосовской стоянке Стрелка I (6).

На стоянке Ивановское III в верхневолжском слое найдены гарпуны среднезубчатые с небольшим количеством клювовидных зубцов. Кроме того, продолжают встречаться и крупнозубчатые с клювовидными зубцами, и двузубчатые.

Близость форм верхневолжских и позднемезолитических гарпунов свидетельствует о близких способах ловли рыбы и, вероятно, о сходстве ихтиофауны.

В поселениях с ямочно-гребенчатой керамикой гарпуны встречаются также в значительном количестве. Наряду со старыми формами мелкозубчатых и крупнозубчатых гарпунов в льяловской культуре появляются и новые формы. Получают развитие широкие многозубчатые гарпуны с клювовидными зубцами (рис. 3, 13, 20, 21; 5, 1) и гарпуны узкие разных размеров (короткие, средние, длинные) с редкими клювовидными острыми зубцами (4—6 зубцов) со свисающим острием (рис. 3, 11, 17—19, 22, 23). Черешки последних имеют особую форму с зарубками, круговыми канавками или отверстиями для привязывания (19, 22). Продолжает встречаться и древняя двухзубая и однозубчатая форма гарпунов, некоторые из них являлись, вероятно, частями острог (10, 12, 14), другие привязывались к шнуру (15, 16). Возможно, не все гарпуны служили для рыбной ловли, а часть их употреблялась для охоты на зверей, водоплавающих птиц и на речных животных (бобр, выдра, норка и пр.). В жилище стоянки Сахтыш I был найден череп бобра с застрявшим в нем обломком гарпуна. Однако основная масса гарпунов служила для битья рыб. Следует отметить, что в

139

 

Гарпуны (с. 140-141) 1 – Октябрьское; 2, 3, 5, 7, 9 – Ивановское III; 4, 8 – Берендеево V; 6 – Берендеево IX; 10‑14, 18, 20‑23 – Сахтыш I; 15, 16 – Беренедеево I; 17 ‑ Берендеево IV; 19 ‑ Ивановское VII.

 140-141

льяловских поздних слоях прекращают бытование мелкозубчатые длинные и узкие гарпуны, характерные для эпох мезолита и раннего неолита.

В стоянках волосовской культуры гарпуны встречаются также в большом количестве.Их характерной чертой является уплощенность. Длина такого гарпуна из стоянки Стрелка I составляет 23 см, наибольшая ширина 1—2 см. На его массивном черешке по три противолежащих зарубки с каждой стороны (рис. 4, 8). Очевидно, такие гарпуны служили для битья сомов. Наряду с ними существовали и другие разнообразные уплощенные формы трехзубых, двухзубых и однозубых гарпунов (2—5, 7, 9—11), часть которых шла на оснащение острог [Гадзяцкая, 1966, с. 19]. Представляет интерес наконечник гарпуна с длинным шилообразным концом и пятью мелкими зубьями ниже острия (6). Подобные гарпуны встречены и в более древних слоях стоянок Ивановское III[9] и Берендеево.[10]

Охарактеризованные мною гарпуны различных эпох истории Верхнего Поволжья (мезолит, неолит, энеолит) в большей своей части являлись орудиями рыбной ловли. Наряду с формами гарпунов, присущими только одной эпохе, имеются и формы, существовавшие длительное время во всех культурах.

Судя по характеру зубцов, размерам и оформлению черешков, гарпуны использовались при различных способах рыбной ловли и на различную рыбу. Узкие длинные многозубчатые гарпуны употреблялись для битья щук. а большие гарпуны с клювовидными зубцами — для битья крупных сомов, осетров, стерлядей, судаков и пр. Охота с гарпунами на крупную рыбу производилась, очевидно, во время массового ее хода на нерестилищах или на отмелях (на щук). Вероятно, широко практиковалось и битье рыбы с лодок, плотов и в заграждениях, где скапливались стада лещей, язей и др. Разные варианты скрепления гарпунов с древком свидетельствуют о разных способах битья рыбы. Возможно, небольшие узкие гарпуны употреблялись также для охоты на рыб. Часть гарпунов шла на оснащение острог. Г. Кларк считает, что остроги появились еще в мезолитическое время [Кларк, 1953, с. 65, 66] и существуют они до настоящего времени. Первоначально наконечники для острог делались из кости, потом из бронзы, железа и стали.

Очевидно, остроги существовали на территории Верхнего Поволжья начиная с мезолита, но от них сохранились только костяныенаконечники. Это подтверждается находкой целой остроги на стоянке Караш I.[11] Древко ее с тройной развилкой на конце было сделано из молодой сосенки. Длина округлого древка 373 см, диаметр около 4 см. Длина развилки (каждого острия) около 30 см, ширина развилки (от начала двух крайних острий) около 15 см. Вся деревянная часть тщательно обстругана при помощи кремневых орудий. Наконечники остроги представляли собой плоские костяные «гарпуны». Центральный имел вид копьеца, а боковые наконечники имели зубцы, обращенные внутрь остроги. К сожалению, дерево

142

 

Рис. 4. Гарпуны (1‑11), грузило (13) и пешня (12). 1, 2, 3, 7, 9, 10, 12 – Сахтыш I; 4, 5, 6, 8, 13 – Стрелка I; 11 ‑ Караш I.

143

не сохранилось, хотя вынуто оно было в прекрасном состоянии. Острога обнаружена в горизонтальном положении вместе с керамикой с ямочногребенчатым орнаментом. На том же Карашском торфянике в 1955 г. была найдена деревянная острога. Сохранившаяся верхняя часть ее представляла собой лопатку с зубьями на конце, древко обломано.[12] Способы рыбной ловли при помощи остроги были также различны. Острогой били рыбу и с берега, и с лодок днем, а ночью —-с огнем, разведенным на носу лодки.

В 1959 г. нам удалось наблюдать битье рыбы острогой на оз.Сомино в Переславском р-не методом, называемым наваром. Озеро Сомино мелкое, 1—3 м глубиной. На дне его отложился мощный слой жидкого ила. Двое едут в лодке по озеру. Один сидит на веслах, а второй стоит с острогой в руке. Первый ударяет веслом по воде — рыба (если она здесь есть) пугается и бросается в ил. Оттуда поднимаются на поверхность пузыри («навар»). Второй бросает в это место острогу и поражает рыбу.

Перечисленными орудиями рыбной ловли не исчерпывается их перечень у неолитических племен. На стоянках эпох мезолита, неолита и энеолита в значительном количестве встречаются костяные пешни разных форм (рис. 4, 12; 5, 1—3). Это, во-первых, «орудия под углом в 45°» (рис. 5, 1); во-вторых, пешни со втулкой для древка (рис, 5, 2—3) и, наконец, крупные орудия из медвежьих костей (рис. 4, 12). Одна пешня из втульчатой кости с остатками деревянного древка найдена была на стоянке Ивановское III в мезолитическом слое (рис. 5, 3). Длина ее 15.5 см, ширина 2.5—4 см. Пешни служили для пробивания прорубей во время зимнего лова.[13]Количество этих орудий в стоянках довольно значительное, что свидетельствует о ловле рыбы и в зимнее время. Возможно, у обитателей неолитических стоянок существовали и другие орудия индивидуального лова рыбы, которые до нас не дошли, или орудия, которые мы относим к другим хозяйственным изделиям.

Вероятно, индивидуальные способы ловли рыбы имели большое значение в рыболовческом хозяйстве древнего человека, но главную роль, очевидно, играли коллективные способы ловли, ибо только они могли обеспечить массовые уловы.

О существовании коллективных способов ловли рыбы свидетельствуют грузила и поплавки от сетей, отпечатки сетей на глиняной посуде, верши, строительные сооружения, связанные с рыболовством, лодки, плоты, весла, необходимые при организации коллективных способов ловли рыбы.

В ранних стоянках Верхнего Поволжья пока сетей не обнаружено, но находки поплавков, грузил, лыка и других предметов являются косвенным указанием на возможность их существования. Поплавки из сосновой коры были обнаружены на стоянке Ивановское III в позднемезолитическом слое[14] и на стоянке Караш с ямочно-гребенчатой керамикой.[15] Поплавок из стоянки Ивановское III сделан из толстого куска сосновой коры

144

 

Рис. 5. Пешни (1‑3) и грузила (4‑5). 1 – Берендеево V; 2, 3 – Ивановское III; 4 – Сахтыш I; 5 – Ивановское VII.

145

 

Рис. 6. Предметы, связанные с рыболовством (с. 146-147). 1‑7 – изображения рыбы на сосудах и в скульптуре; 8‑9 – позвонки рыб; 10‑13 – отпечатки сетей на керамике; 14‑16 – пряслица; 17 – поплавок. 1, 4, 5, 16 ‑ Сахтыш I; 2, 10, 11, 13, 15 – Стрелка I; 3, 7, 12, 14 ‑ Сахтыш II; 6 – могильник Кухмарь; 17 – Ивановское III; 8, 9 – разные стоянки.

146

четырехугольной формы с отверстием в центре (рис. 6, 8). Поплавок из Карашской стоянки такой же формы. Пять поплавков из сосновой коры найдены на стоянке Берендеево [Уткин, 1982], подобные же поплавки были найдены в слоях нарвской культуры на стоянках Прибалтики Сарнате [Ванкина, 1970, с. 94] и Швентойя [Rimantienė, 1979, fig. 21, 22]. Г. Кларк [1953, с. 54] упоминает о находке таких поплавков, каменных грузил и остатков сети на стоянках Финляндии и Эстонии, датируемых временем Анцилового моря. На стоянке Сахтыш I в жилище были обнаружены поплавки из бересты и большой сверток липового лыка.[16] О наличии сетей у древних племен Верхнего Поволжья свидетельствуют и находки каменных грузил. Это камни или с подтеской боков, или со сверлинами в центре (рис. 4, 13; 5, 4, 5) для привязывания. Они найдены на стоянках Стрел-

 

147

ка I, ИвановскаяVII, Сахтыш Iв неолитическихи волосовских слоях. Каменные грузила с начатым сверлением в центребыли найденыв нижнемслое Веретье I [Фосс, 1952, рис. 14, 6, 8].

Грузила разных форм и размеров обнаруженыи на стоянках Прибалтики [Кларк, 1953, с. 53, 54, 65; Ванкина, 1970, табл. XV—XVI; Лозе, 1979, табл. XXIII, 9, 10; Rimantienė, 1979, fig. 23; Rimantienė, 1980a, fig. 6]. Таким образом, по находкам поплавков и грузил можно предположить и существование сетей в Верхнем Поволжье с мезолитического времени. Эти сети первоначально могли делать из лыка, волокон крапивы, тонких корней сосны, ивовой коры и т. д. Возможно, орнамент в виде ромбической сетки на верхневолжских и льяловских сосудах является изображением сетей, отпечатки которых потом появляются на волосовских сосудах. На обломке сосуда из верхнего волосовского слоя стоянки Стрелка I изображен узор, имитирующий сеть с вытянутыми ромбическими ячейками,[17]выполненными тонким зубчатым штампом и отпечатками продолговатых ямок на углах ромбов, имитирующих узелки (рис. 6, 13). К изображению сети можно отнести и орнамент на обломке сосуда из нижнего волосовского слоя стоянки Стрелка I. Ромбический орнамент нанесен отпечатками шнура, намотанного на палочку.[18] На обломке сосуда с раковинной примесью из нижнего волосовского слоя той же стоянки на его лицевой стороне сделан отпечаток сети (11).[19] Нить средней толщины, ячейки квадратные 1Х1 см, узелки на углах крупные — размером 0.3 X 0.3 см. Особый интерес представляет отпечаток сети на внутренней стороне обломка ранневолосовского сосуда из той же стоянки.[20] Судя по отпечатку, сеть была сделана из очень тонких нитей. Величина ромбических ячеек по диагоналям 1.5 X 3 см. Узелки по углам ромбов размерами 0.3 X 0.5 см (10).

Обломки с отпечатками сети на внутренней стороне обнаружены на волосовской посуде стоянки Сахтыш I (рис. 1, 1).[21] На отпечатке видно, что сеть была сплетена из перевитого тонкого шнура. Хорошо видны стандартной величины узелки. Это обстоятельство и ровные ячейки сети указывают, что плел ее опытный мастер.

Такие же обломки с отпечатками сети найдены и на стоянке Сахтыш II в волосовском слое.[22] На внешней стороне обломка виден отпечаток тонкой сети с ромбическими ячейками и узелками (рис. 6, 12). Отпечатки сетей наблюдались на сосудах и из других волосовских стоянок [Городцов, 1926, с. 14, 17). Наличие отпечатков сетей, связанных из тонких нитей, частая встречаемость их на волосовских сосудах и отпечатки шнура, намотанного на палочку, позволяют предполагать о существовании у волосовцев ткачества. Вероятно, они были хорошо знакомы с

148

разного рода растительными волокнистыми материалами, используемыми для изготовления пряжи. Возможно, делали пряжу из волокон крапивы, шерсти животных, но не исключено, что у них могли существовать и более совершенные растительные волокна. О наличии ткачества у волосовцев свидетельствуют не только отпечатки сетей, тканей, шнуров и пр., но и такие вещи, как пряслица, иглы, шилья, утюжки и пр. Большая часть пряслиц делалась из обломков волосовских глиняных сосудов (рис. 6, 16). Они округлы, с отверстием в середине, но есть и специально изготовленные из глины округлые пряслица с отверстием в центре и орнаментом из ямчатых вдавлений (рис. 6, 14, 15). Диаметр пряслица 6 см, а отверстия 0.9 см. Есть и кремневые округлые пряслица диаметром 4Х5 см и сверлинами в 1 см. Кроме сетей, у волосовцев, вероятно, существовали бредни, наметы, сетки и другие плетеные устройства для массовой рыбной ловли.

На стоянках часто встречаются верши разных размеров. Обломки верш, сделанных из еловой и сосновой «лучины», найдены на торфяниковых стоянках Ивановское III, VII? Берендеево IIа и др. в мезолитических слоях и ранненеолитических верхневолжских, а в большом жилище стоянки Сахтыш I они сохранились почти целиком.[23]

В упомянутом выше большом промысловом жилище на стоянке Сахтыш I с выходом на речку Койку были найдены три верши (см. рис. 1, 2—4). Одна из них (3) была обнаружена у выхода из жилища, на глубине 130—140 см от современной поверхности. Она лежала в направлении ЮЗ—СВ, горловиной на СВ. Длина верши (вместе с хвостом) около 150 см, ширина у горловины около 50, в середине около 30 и в хвостовой части около 20 см. Толщина от 10 до 15 см — она найдена в сплющенном состоянии. Сделана из длинных лучин, прямоугольных в сечении. Поперечных переплетений не замечено. Возможно, она была связана веревками из растительных волокон. Горловая часть до середины толще, чем хвостовая, от вставленной здесь западни с отверстием для входа рыбы. Вторая верша (2) была обнаружена в полуразрушенном виде в северо-восточном конце жилища недалеко от выхода. Длина сохранившейся части верши около 70 см, ширина 40 см. Изготовлена она также из лучины, прямоугольной в сечении. Поперечные связанные обручи сделаны из такой же лучины на расстоянии 36 см друг от друга. Третья верша (4), найденная в югозападном конце жилища, имеет длину около 200 см. Сделана она из такой же лучины (однако не исключено, что это не верша, а циновка). Верши в разрушенном виде встречены на многих неолитических стоянках Верхнего Поволжья (Караш, Верендеево, Ивановское V, III, VII и др.). В целом виде они обнаружены на стоянках Прибалтики (Сарнате, Швентойи, культурах эртебелле и маглемозе). Близкими сахтышским (коническая форма, длина и лучина, из которой они сделаны) являются верши из стоянки Сарнате [Ванкина, 1970, табл. XI, 1—3; XII, 1—4]. Остатки таких же трех верш были обнаружены и на стоянке Абора. Рядом с ними лежали колья для укрепления верш в воде [Лозе, 1979, с. 20, 21, 23].

149

Верши из еловых или сосновых лучин и прутьев дожили до современности. Как и в древнее время, они ставятся сейчас в узких протоках или перегороженных речках во время половодья или массового хода рыбы. Горло верши закрепляется колом, а к хвосту привязывается груз из камней. Таким образом, можно считать установленным употребление у древних племен Верхнего Поволжья сетей, морд, верш и других способов массового лова рыбы. Очевидно, они широко использовали устройство в соответствующих местах водоемов — преград, заколов, переставов, езов и т. д. На стоянке Сахтыш I около жилища и в других местах на р. Койке были обнаружены колья, поставленные поперек речки. Подобные заколы, езы, сежники встречаются и сейчас на многих реках и речках Центра Русской равнины. О разных ловушках, найденных в окских стоянках, и ловушках, употреблявшихся разными народами при ловле рыбы, упоминает В. В. Федоров [1937б, с. 61—70].

Остатки древних езов были обнаружены Верхневолжской экспедицией в узких местах р. Лух в Ивановской обл. недалеко от стоянок СтрелкаI,Клячино I, относящихся к волосовскому времени. На р. Ухтохме Ильинского р-на Ивановской обл. около древнего с. Игрищи до последнего времени перегораживали реку камнями, оставляя в середине небольшой «проход», где ставили конусообразную вершу из ивовых прутьев. Не исключено, что с подобными и другими речными строительными сооружениями было связано и расположение сахтышских неолитических стоянок на р. Койке. Все они приурочены к древним омутам и поворотам реки.

Очевидно, большую роль в развитии рыболовства неолитических племен Верхнего Поволжья играли разные речные транспортные средства. О существовании лодок свидетельствуют находки весел в стоянках Сахтыш I,[24] Ивановское VII,[25] Караш I.[26] Весла относятся ко времени культуры с ямочно-гребенчатой керамикой и волосовской культуры. Они различной формы. Весло из стоянки Ивановское VII имеет удлиненную узкую лопасть с остатками древка. Оно тщательно обработано при помощи кремневых орудий.

В 1933 г. сотрудник Ярославского областного краеведческого музея т. Кузнецов сообщил нам, что в 1931 г. он видел лодки-долбленки, извлеченные при копке канавы на Вареговом торфянике Рыбинского р-на Ярославской обл. Но его описанию, длина их была 5—6 м и ширина около 1 м. Музей не предпринял мер к их спасению, и они не сохранились, как было установлено при обследовании Варегова болота в 1933 г. Около места находки лодок был найден кремневый наконечник дротика [Крайнов, 1941]. Вероятно, лодки относятся к эпохе неолита. Лодки-долбленки эпохи неолита обнаружены в прибалтийских торфяниковых стоянках, а изображения их—в петроглифах Карелии, датируемых III тыс. до н. э. Не исключено, что лодкп появились еще раньше — в мезолите. В д. Гоголи Пестяковского р-на Ивановской обл. на р. Лухе до сих пор делают лодкидолбежки из осины (производство их недалеко ушло от первобытных спосо-

150

бов). По этой реке, протекающей на востоке Ивановской обл., расположены многочисленные разновременные стоянки эпох неолита и энеолита. Они могли возникнуть здесь только благодаря существованию речного транспорта (лодок, плотов и др.).

Итак, приведенные в статье сведения о рыболовстве в Верхнем Поволжье в эпоху неолита указывают на его большое значение в охотничье-рыболовческо-собирательском хозяйстве неолитического человека. Судя уже только по одному признаку — расположению древних стоянок на берегах рек, речек, озер и других водоемов и именно в местах, удобных для массового лова рыбы, можно заключить, что в экономике неолитического человека удельный вес рыболовства был очень высок и, пожалуй, был прав А. А. Иностранцев [1882], написавший более ста лет назад, что «доисторический человек прежде всего был рыбак, а уже затем охотник» [с. 185]. Прав этот исследователь и в том, что удачная охота не всегда возможна, а рыбная ловля могла быть успешной почти круглый год. Очевидно, пища неолитического человека состояла из рыбы, мяса и растительных продуктов, получаемых в результате собирательства. Огромное скопление костей рыб и рыбьей чешуи в жилище стоянки Сахтыш I, описанное выше, также подтверждает значение рыболовства. Находки же большого количества костяных гарпунов и пешней на торфяниковых стоянках свидетельствуют об охоте на таких крупных рыб, как сомы и осетры, и заготовке их впрок.

О большом промысловом значении этих рыб говорят и костяные скульптуры сома и осетра, найденные на стоянке Сахтыш I (рис. 6, 4, 5). Фигура сома (5) имеет длину 9 см, наибольшая ширина 2.5 см. Глаза выполнены небольшими ямчатыми высверлинами. Рот оформлен двумя глубокими подрезами с брюшка. Хвост едва намечен. Вторая скульптура (4) изображает осетра. Длина ее 8.5 см, ширина около головы 1.3 см. Глаза выполнены так же, как и у первой скульптуры. Жабры и плавники показаны выступами. На хвосте два круглых отверстия для привязывания. Позвонки сомов и осетров, найденные на стоянках Сахтыш I. Стрелка 1. Ивановское III, отличаются крупными размерами (рис. 6, 8, 9). По определению ихтиолога Е. А. Цепкина, размеры сомов приближаются к 2 м, а размеры осетров1.5 м. Скульптуры рыб встречены и на окских волосовских стоянках [Цветкова, 1969, с. 35, 36].

В более позднее время (II тыс. до н. э.) рыболовство также не теряет своего значения в культурах Верхнего Поволжья. Среди находок на поселениях и в могильниках костей рыб и чешуи, а также различных рыболовческих орудий встречаются сосуды, относящиеся к абашевской и поздняковской культурам с изображениями рыб (рис. 6, 1—3, 7) [Крайнов, 1962, с. 146]. Рисунок осетра (1) обнаружен на внутренней стороне шейки сосуда со стоянки Сахтыш I, а на некоторых сосудах стоянки Сахтыш II и Стрелка I также на внутренней стороне шеек часты изображения разных рыб, выполненных схематически насечками зубчатого штампа (2, 3, 7). Особый интерес представляет большой высокошейный круглодонный сосуд из кургана № 13 Кухмарского могильника [Крайнев, 1962, рис. 13 и 14]. Его наружная поверхность покрыта отпечатками мелкозубчатого штампа в виде 7 рядов (поясков) косовертикальных вдавлений, разграниченных зигзагообразными линиями из вдавлений того же

151

штампа. Форма сосуда и вся композиция орнамента символизируют большой водоем, очевидно, Плещееве озеро, на берегу которого расположен могильник. Это подтверждается и пиктографическим сложным рисунком на внутренней стороне шейки сосуда (рис. 6, 6). По срезу венчика идут косые насечки и ниже на шейке — зигзаг, символизирующий воду, и внутри него вокруг щейки располагаются шесть изображений: 1) рисунок рыбы, очевидно, сома, пораженного гарпуном; 2) изображение, вероятно, ловушки или какой-то рыболовной снасти (вентирь, верша, сеть и пр.), и в ней пойманная рыба; 3) за ловушкой изображена рыба; 4) далее расположен рисунок гарпуна или схематическое изображение рыбы; 5) за ним «ловушка» или рыба и 6) условное изображение большой рыбы. Часть подобного же сосуда была найдена на Галичской стоянке [Кольцов, 1971]. На внутренней стороне шейки изображена вода и рыба из семейства карповых. Орнамент с наружной стороны также, очевидно, символизирует воду. Оба сосуда найдены в памятниках, расположенных на берегах больших озер — Плещеева и Галичское.

Приведенные примеры, относящиеся к области идеологии, вероятно, связанные с магическими обрядами промыслового характера, также указывают на большое значение рыболовства в жизни и более поздних обитателей древних поселков. Очевидно, появление прочных оседлых поселений у неолитических племен Центра Русской равнины было связано с рыболовством. Не исключено, что оно доминировало в комплексном охотничье-рыболовческо-собирательском хозяйстве почти вплоть до появления здесь производящих форм хозяйства.

152

[1] Крайнов Д. А. Отчеты о раскопках Верхневолжской экспедиции стоянок Ивановское III, Ивановское VII в 1972-1975 гг. и в 1981 г. // АИА. Ф. 1. Р. I. № 4801, 5033, 5992, 6903.

[2] Крайнов Д. А. Отчеты Верхневолжской экспедиции за 1970—1975 гг. Раскопки стоянки Сахтыш I //Там же. № 4551, 4589, 4801, 5033, 5992, 6903.

[3] Речка Конка вытекала из оз, Сахтыш и через 15 км впадала в р. Нерль-Клязьминскую. Вероятно.крупная рыба заходила в Конку из Нерлп и Клязьмы.

[4] Во время раскопок жилища нас посетил местный житель Батов А. Г. из с. Сахтыш (ему было около 85 лет) и рассказал, что когда он был молодым, то весной они на этом месте делали переставы и вылавливали около 12 возов рыбы и что караси имели чешую в размере медного пятака. Но его рассказам, в самом оз. Сахтыш было очень много рыбы. На берегу озера под селом нами были обнаружены остатки рыбокоптилен, относящихся, судя по находкам керамики, к XVII— XVIII вв.

[5] Целые раковины и кучки толченых раковин встречены в жилище № 1 рядом с заготовками глины.

[6] Крайнов Д. А. Отчет Верхневолжской экспедиции за 1981 г. Раскопки стоянки Сахтыш II // АИА. Ф. 1. Р. I. № 8787.

[7] Крайнов Д. А. Отчет Верхневолжской экспедиции за 1964 г. Раскопки стоянки СахтышI // Там же. ..№ 2918.

[8] Большинство исследователей причисляют к гарпунам только те наконечники, которые могли отделяться от древка и скреплялись с ним в это время лишь с помощью шнура (маута). Зубчатые же наконечники, наглухо крепившиеся к древку, определяются как наконечники копий или части остроги.

[9] Крайнов Д. А. Отчет Верхневолжской экспедиции за 1981 год. Раскопки стоянки Ивановское III // АИА Ф. 1..Р. I. № 8787.

[10] Коллекция А.М. Бакаева из случайных находок на Берендеевском торфянике.

[11] Крайнов Д.А. Отчеты о раскопках на Карашском торфянике.в 1954-1955 гг. // АИА. Ф. 1. Р. I. № 1020, 1167.

[12] Крайнов Д. А. Отчет о раскопках Карашской стоянки в 1955 г. // Там же. № 1167.

[13] Крайнов Д. А. Отчет Верхневолжской экспедиции за 1981 г. Раскопки стоянки Ивановское III //Там же. № 8787.

[14] Крайнов Д. А. Отчет Верхневолжской экспедиции за 1981 год. Раскопки стоянки Ивановское IIIа (Раскоп III, квадрат 2, глуб. 193 см) //Там же.

[15] Крайнов Д. А. Отчет о раскопках на Карашском торфянике в 1955 г. // Там же. № 1167.

[16] Крайнов Д. А. Отчеты Верхневолжской экспедиции за 1970—1975 гг. Раскопки стоянки Сахтыш I // Там же. № 4551, 4589, 4801, 5033, 5992, 6903.

[17] Крайнов Д.А. Отчеты Верхневолжской экспедиции за 1967-1969 гг. Раскопки стоянки Стрелка I // АИА. Оп. 1969 г. № 1550, 3567, 3706, 4008.

[18] Там же, оп. 1967 г. № 984.

[19] Там же, оп. 1969 г. № 2854.

[20] Там же, оп. 1968 г. № 4868.

[21] Крайнов Д.А. Отчеты Верхневолжской экспедиции за 1970 г. Раскопки стоянки Сахтыш I // АИА. Ф. 1. Р. I. № 4551.

[22] Крайнов Д.А. Отчеты Верхневолжской экспедиции за 1981 г. Раскопки стоянки Сахтыш А // АИА. Оп. № 1229.

[23] Крайнов Д. А. Отчеты Верхневолжской экспедиции за 1970—1975 гг. Раскопки стоянки Сахтыш I // АИА. Ф. 1. Р. I. № 4551, 4589, 4801, 5033, 5992, 6903

[24] Там же. № 4551, 4589, 4801, 5033, 5933, 5922, 6903.

[25] Крайнов Д. А. Отчет Верхневолжской экспедиции за 1973-1974 гг. Раскопки стоянки Ивановское VII // Там же. № 5033, 5992.

[26] Крайнов Д. А. Отчет Ярославской экспедиции о раскопках стоянки на Карашском торфянике осенью 1955 г. // Там же. № 1167. С. 11.

ЛИТЕРАТУРА

Ванкина, 1970 - Ванкина Л. В. Торфяниковая стоянка Сарпате, Рига, 1970.

Ванкина и др., 1973 - Ванкина Л. В., Загорскис Ф. А., Лозе И. А. Неолитические племена Латвии / Этнокультурные области лесной и лесостепной зоны европейской части СССР в эпоху неолита. 1973. (МИА; № 172).

Гадзяцкая, 1966 - Гадзяцкая О. С. Костяные изделия стоянки Сахтыш II // КСИА. 1966. Вып. 106.

Гадзяцкая, Крайнов, 1965 - Гадзяцкая О. С., Крайнов Д. А. Новые исследования неолитических памятников Верхнего Поволжья // КСИА. 1965. Вып. 100.

Городцов, 1926 - Городцов В. А. Панфиловская палеометаллическая стоянка // Тр. Владимирского гос. обл музея. Вып. 2: Материалы по изучению Владимирской губернии. Владимир, 1926.

Гурина, 1973а - Гурина Н. Н. Древние памятники Кольского полуострова // МИА. 1973а. № 172.

Иностранцев, 1882 - Иностранцев А. А. Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера. Спб., 1882.

Кларк, 1953 - Кларк Д. Г. Доисторическая Европа. М., 1953.

Козырева, 1973 - Козырева Р. В. Неолитические племена бассейнов озер Белого, Воже и Лаче // Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны европейской части СССР // МИА. 1973. № 172.

Кольцов, 1971 - Кольцов Л. В. Изображение рыбы на сосуде из Галичской стоянки // КСИА. 1971. Вып. 127.

Крайнов, 1941 - Крайнов Д. А. Ваулавский курганный могильник // Тр. ГИМ. М., 1941. Вып. 12.

Крайнов, 1962 - Крайнов Д. А. Кухмарский курганный могильник // КСИА. 1962. Вып. 88.

Лозе, 1979 - Лозе И. А. Поздний неолит и ранняя бронза Лубанской равнины. Рига, 1979.

Неприна, 1976 - Неприна В. И. Неолит ямочно-гребенчатой керамики на Украине. Киев, 1976.

Римантене, 1973 - Римантене Р. К. Неолит Литвы и Калининградской области // МИА. 1973. № 172.

Уткин, 1982 - Уткин А. В. Костяные изделия со стоянок Берендеево V и II // СА. 1982. № 4.

Федоров, 1937а - Федоров В. В. Некоторые орудия рыболовства неолитического времени // СА. 1937а. № 3.

Федоров, 1937б - Федоров В. В. Рыболовные снаряды неолитической эпохи из долины р. Оки // СА. 1937б. № 2.

Федоров, 1961 - Федоров В. В. Новые изображения рыб с палеолитических стоянок европейской части СССР // КСИА. 1961. Вып. 82.

Фосс, 1952 - Фосс М. Е. Древнейшая история севера европейской части СССР // МИА. 1952. № 29.

Цветкова, 1969 - Цветкова И. К. Украшения и скульптура из неолитического поселения Черная Гора: Экспозиции исторического музея. М., 1969.

Янитс, 1973 - Янитс Л. Ю. Неолитические памятники Эстонии // Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны европейской части СССР в эпоху неолита // МИА. 1973. № 172.

Rimantienė, 1979 - Rimantienė R. Sventoji. I. Narvoskultūrosgyvenvietės. Vilnius, 1979.

Rimantienė, 1980а - Rimantienė R. Sventoji. II. Pamarių kultūros gyvenvietės. Vilnius, 1980a.

ПУБЛИКАЦИЯ: Крайнов Д.А. Рыболовство у неолитических племен Верхнего Поволжья // Рыболовство и морской промысел в эпоху мезолита - раннего металла в лесной и лесостепной зоне Восточной Европы. Л., 1991. С. 129-152.