Мандрик А.Т. История рыбной промышленности российского Дальнего Востока (50-е годы XVII в. - 20-е годы XX в.). Глава четвертая
Глава четвертая. Русско-японские рыболовные отношения (50-е годы XIX-середина 20-х годов XX в.)
Русско-японские рыболовные отношения в середине XIX в.—1917 г.
На Дальнем Востоке России, начиная с середины XIX в., проникает в русское рыболовство японский капитал. Первым районом такого проникновения оказались воды Сахалина, что было связано с географическим положением острова, близостью к Японии. Японские рыбаки промышляли здесь сельдь, перерабатывали ее на тук для рисовых полей в качестве удобрения, что давало доход до 300 тыс. руб. Ежегодно отправлялась также в Японию рыбопродукция из лососевых пород рыб и трески в соленом виде на 60—70 тыс. руб.[1]
Японское правительство, используя малочисленность на Дальнем Востоке военных сил России (в основных постах на Сахалине было всего до 50 русских солдат), стремилось активнее использовать морские прибрежные богатства острова, особенно после 26 января (7 февраля) 1855 г., когда по Симодскому трактату Сахалин был признан неразделенным владением между Россией и Японией, что давало основание Японии продолжать развивать свое рыболовство в сахалинских водах.
Во 2-й половине XIX в. капиталистическая Япония,
153
окрепнув, оказалась способной противостоять тихоокеанской политике царской России. Воспользовавшись ослаблением ее в годы Крымской войны, Япония усилила борьбу за господство в водах Тихого океана, и России пришлось напрягать все свои усилия, чтобы удержать приобретенные ранее территории.
В 1875 г. в Петербурге был заключен новый договор между Россией и Японией, которая, пользуясь слабостью царской империи на берегах Тихого океана, ошибками русской дипломатии, добилась передачи ей Курильских островов за отказ от совершенно необоснованных претензий на Южный Сахалин, который «...весь вполне будет принадлежать Российской империи»[2].
На основании нового договора Япония имела право в течение 10 лет беспрепятственно заниматься рыбными промыслами, судоходством и торговлей не только на Сахалине, но и по всему побережью Охотского моря и Камчатки[3]. К 1885 г., пользуясь бездеятельностью русских властей, японские промышленники сумели ввести в свою практику полную бесконтрольность своих действий и беспошлинную ловлю рыбы: платили в казну только за лес, который шел для вытапливания из рыбы жира, и за занятую под сараи землю. Сумма пошлин была незначительной, но японские рыбаки в 1881—1882 гг. не доплатили почти 60 тыс. руб., а в 1883 г. внесли в счет пошлины только 550 руб.[4]
80-е годы XIX в. характерны началом экономического внедрения японской рыбопромышленности в рыболовство на Дальнем Востоке. Начиная с побережья Южного Сахалина, произошло дальнейшее проникновение японского предпринимателя в пределы русских территориальных вод: сначала по материковому берегу Татарского пролива, затем по низовью Амура и далее — по охотско-камчатскому побережью. Это движение японских рыбопромышленников, наполовину легальное, продолжалось до заключения русско-японской рыболовной конвенции 1907 г.
Ф. М. Августович, посетивший Сахалин в 1880 г., писал в своих заметках, что лов рыбы здесь для японца-рыболова
154
— одна из доходных статей. «Об этом источнике сахалинского богатства, конечно, давно известно японцам, — пишет он, — поэтому они извлекают громадную пользу из рыболовства, проводимого ими ежегодно в заливах Тро (Ный) и Тарайке (Терпение), вывозят оттуда сотни тысяч пудов самой лучшей рыбы... На рыбную ловлю в сказанных местностях, не говоря уже о подобных местностях в южной части Сахалина, японцы приходят всякий год... распоряжаясь на чужом острове, как на собственном, своем, не спрашивая дозволения на ловлю рыбы от местной администрации острова»[5].
Такое же подтверждение мы находим в Сахалинском календаре на 1896 г.: «До 90-х годов единственными эксплуататорами рыбных богатств Сахалина были японцы, вывозившие и вывозящие поныне сотни тысяч пудов рыбных продуктов в виде удобрительного тука из сельди и горбуши, соленой кеты. Промыслом этим занимаются ежегодно десятки японских шхун с экипажем до 300 человек японцев»[6].
О том, что японские рыбопромышленники были более активными в добыче рыбы, чем русские, говорят следующие цифры: в 1894 г. русские промышленники добыли 29 215 пудов рыбы, а японские — 364 003 пуда, т. е. почти в 12,5 раза русские добывали рыбы меньше, чем японцы[7] (см. табл. 29).
155
Таблица 29.
Развитие японской рыбопромышленности в прибрежных водах острова Сахалина в 1876—1895 гг.
Примечание: таблица составлена автором на основании документа: ГАСО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 1. Л. 15.
155-156
В водах Сахалина японцы использовали суда различных типов, увеличивали из года в год применение неводов, отправляли на промысловые участки собственную рабочую силу. Устойчивым районом японского рыболовства был залив Терпения, где они арендовали до 200 рыболовных участков, для работы на них завозили 3—4 тыс. рабочих-сезонников[8]. Наряду с сезонными рабочими на японских промыслах работали айны, число их достигало 880 чел. В среднем за 1891—1895 гг. японские рыбопромышленники подняли свой доход до 900 тыс. иен. Только за 1895—1900 гг. они приготовили на Сахалине рыбной продукции более чем 3 млн. пудов[9].
Следовательно, японские рыбопромышленники становились главными в разработке морских богатств на Сахалине и стали распространять свое влияние на Амур. Не располагая правом добывать рыбу в реках губернаторства, особенно в лимане Амура, они стали расширять скуп рыбы, тем самым увеличивая рынок сбыта русской продукции как в Японии, так и в иностранных государствах Тихоокеанского бассейна — Корее, США, Китае. Например, из Амурского района в Японию промышленниками было вывезено: в 1897 г. — 334 тыс. пуд. рыбопродукции, в 1898 г. — 930, в 1899 г. — 1506,9, в 1900 г. —2827,5 тыс. пудов[10]. Из этого количества на тук приходилось ⅔.
Вытесненные в конце 90-х годов XIX в. из Амурского лимана японские рыбопромышленники устремились на север к берегам Камчатки, т. к. сахалинское побережье ими уже было в достаточной степени освоено. Японский исследователь Акира Судзуки считает, что началом деятельности японцев на полуострове является 1896 г., когда первые японские рыбаки были наняты на работу рыболовной компанией «Россия Оттосэй», а к 1900 г. число японских рыбаков, ра-
156
ботающих по найму в русских компаниях, составляло 637 человек[11].
В основном же рыбные запасы вод побережья Камчатки осваивались японскими рыбопромышленниками первоначально с помощью «скупа», т. е. покупок излишков рыбы у местного населения. Такая система — на продажу — стала практиковаться с 1898 г., когда жители Усть-Камчатска впервые продали японскому промышленнику на переработку 38 675 штук, а в 1899 г. — 55 033 штуки рыбы. За 1897—1900 гг. скуп рыбы для засолки, преимущественно красной и кеты, от жителей охотско-камчатского побережья выразился в 1490,7 тыс. штук[12].
К началу 1900 г. в контакт с японским промышленником начинают вступать русские — Бринер, Демби и др., которые заключают договор на продажу им выловленной рыбы, предоставляют в аренду участки, что позволило японцам уже самим заниматься ловом рыбы и ее переработкой, отойдя от скупа.
Японское правительство следило за деятельностью своего предпринимателя в иностранных водах. В 1886 г. оно издало «Правила поведения японских рыбаков на Сахалине», согласно которым рыбаки, промышляющие у берегов острова, в обязательном порядке должны были пройти регистрацию в порту Кусюнкотан (Корсаков), вносить соответствующие налоги, которые зависели от величины промысла и доходили до 300—400 руб.[13]
Спустя десять лет японское правительство издало новые «Правила рыбного промысла на Сахалине», которые значительно облегчали ведение японского промысла по южному побережью острова, а это сказалось на увеличении добычи рыбы. Так, если в 1875—1885 гг. японские рыбопромышленники ежегодно в среднем добывали более 137 тыс. пудов рыбы, то в конце 90-х годов — 1 млн. пудов[14].
В 1897 г. был издан «Закон о поощрительных премиях за охоту и рыболовство в отдаленных морях», на основании которого японские промышленники получили право иметь кредит в размере 150 тыс. иен, если они добывали китов,
157
морских котиков и бобров, ловили треску, тунца и акул и Японском и Охотском морях.
Таким образом, японское правительство, поощряя деятельность своих промышленников, стремилось укрепить свои позиции на Тихом океане, получить, максимум прибыли в рыболовстве, использовать экономическое влияние для политического проникновения на Дальний Восток.
Расширяя рыболовство в пределах Тихого океана, правительство Японии стало говорить о перенаселенности страны и скудности ее природных богатств, в то время как о. Хоккайдо (самый близкий к Сахалину) оставался неосвоенным. Из всего населения страны рыбным промыслом занимались 3 млн. чел., стоимость годовой добычи морских богатств составляла, по одним данным, 36,5 млн. иен, по другим — 52 млн. иен[15]. Что же касается северных районов Японии, то, по данным британского консула в Хакодате Чальмерса, в 1899 г. было добыто 132 тыс. т сельди, 9,8 тыс. т сардины, 1,7 тыс. т лососевых рыб, 6,8 тыс. т морских котиков, произведено 100 тыс. т удобрений из рыбы[16].
Российское правительство пыталось ограничить проникновение иностранцев в русские территориальные воды для ведения рыбного промысла. 29 ноября 1901 г. оно издает «Временные правила для производства морского рыбного промысла в территориальных водах Приамурского генерал-губернаторства»; в §4 отмечалось: «Право на производство рыбного промысла в территориальных водах Приамурского края предоставляется лишь русским подданным, с обязательством содержать как для лова рыбы, так и для приготовления рыбных продуктов рабочих исключительно из русских подданных»[17].
Иностранным промышленникам на основе «Правил...» запрещалось заниматься рыболовством по русскому побережью, за исключением южной части Сахалина, где вести промысел разрешалось и русским, и иностранным предпринимателям, которым «...дозволяется содержать для сего русских или иностранных, но только на тех рыбных участках... в которых не поставлено особых условий»[18].
Новые правила допускали сдачу иностранцам в пределах
158
Южного Сахалина сельдяных рыболовных участков в краткосрочную аренду и только с торгов. В случае нарушения правил лова иностранцы от промысла отстранялись.
Экономический нажим был настолько велик, что японское гтпашггсльство не замедлило выработать меры для поддержки своих рыбопромышленников, добывающих рыбу в русских водах, и ответило на это повышением ввозимых пошлин на рыбу. Затем 15/28 марта 1902 г. оно издало закон «О японских подданных, занимающихся рыбопромышленностью в иностранных водах»[19], сущность которого сводилась к объединению японских рыбопромышленников. В статье 1-й закона отмечалось: «Подданные Японской Империи, занимающиеся добычей, ловом, обработкой и продажей морских зверей, рыб и растений в водах иностранной территории по договору или разрешению могут учреждать рыболовные общества на основании настоящего закона»[20].
Русские территориальные воды японское правительство разделило на районы, в которых никто из соотечественников, кроме членов «Кумиай», не имел права заниматься рыбным промыслом на основании ст. 5 закона. Лица, нарушившие эту статью, подвергались денежному штрафу до 5 тыс. иен[21].
Сохранить свое участие в рыболовстве России на Дальнем Востоке было выгодно как для японского правительства, так и для промышленника. Во-первых, создание «Кумиай» не было новым явлением в национальной рыбопромышленности, т. к. предприниматели страны и прежде временно объединялись в товарищества для установления единой цены на рыбу-сырец, орудия лова, для определения стоимости продукции на рынках с учетом собственных интересов. Во-вторых, при существовавшей форме получения арендных участков японские промышленники предварительно договаривались, заранее устанавливая примерную оценку рыболовного участка, которая не достигала реальной цены и процента с дохода от него, но такие, с которыми не могли конкурировать русские рыбопромышленники. От этого русская казна терпела убытки. Например, в 1914 г. ежегодная стоимость продукции, полученной японскими промышленниками ira арендованных участках, составляла 7,5 млн. руб., а арендная плата — 590 тыс. руб., или 7,8 проц. стои-
159
мости рыбопродукции. В-третьих, создание общества «Кумиай» имело своей целью вести борьбу против русских законов и порядков в российских территориальных водах, ограничить ввоз русских рыботоваров на японский рынок, а это означало сокращение капитала, который мог быть вложен в организацию отечественного рыбного промысла. В-четвертых, эксплуатация арендных участков была выгодна, т. к. они снабжались необходимым промысловым снаряжением, рабочей силой, плавсредствами из Японии.
Все это отрицательно сказалось на развитии российского рыбного хозяйства, т. к. отечественные рыбопромышленники стали больше зависеть от японского рынка, снабжения, кредита, рабочей силы. Так, если раньше русская рыбопромышленная фирма «Семенов, Демби и К0», имевшая промыслы на Сахалине, от своего имени и на свои средства нанимала в Японии рабочих, приобретала оборудование и самостоятельно транспортировала на зафрахтованном пароходе рыбные продукты на японский рынок, то теперь этим стал заниматься созданный в 1902 г. на Хоккайдо синдикат «Товарищество морских промыслов в водах о-ва Сахалина»[22], контролировавший значительную часть сахалинских рыбных участков, в т. ч. и считавшихся русскими.
Японские рыбопромышленники стали достаточно активно использовать дальневосточные рыбопромысловые богатства. Интенсивно отлавливая сельдь в водах Южного Сахалина и перерабатывая ее на тук, в 1901 г. японцы вывезли на свой рынок 1225,8 тыс. пудов тука, в 1902 г. — 1248,4 тыс. пудов и в 1903 г. — 1539,6 тыс. пудов[23].
Такая интенсификация рыболовства сказалась на оплате труда японских рыбаков. Например, в 1903 г. на Хоккайдо 200 тыс. рыбаков выловили за сезон 800 тыс. коку (73 360 ц) рыбы. При определении денежной стоимости улова получилось, что на каждого рыбака на Хоккайдо приходилось по 50 иен дохода, а на Южном Сахалине — по 328 иен, т. е. рост более чем в шесть раз[24].
Естественно, что русское правительство, рассматривая японское рыболовство в своих водах как нелегальное, выступило против закона от 15/28 марта 1902 г. В ответ японское
160
правительство предложило урегулировать вопрос о рыболовстве между двумя странами особым конвенционным соглашением, но переговоры были прерваны из-за начавшейся русско-японской войны 1904—1905 гг., которая была первым крупномасштабным вооруженным конфликтом в начале XX в.
Война 1904—1905 гг. способствовала ускоренному развитию японской экономики, увеличению крупного капитала. Спустя год после ее окончания в стране было добыто 13 млн. т угля, выплавлено 145 тыс. т чугуна и 69 тыс. т стали. С 1901 по 1911 г. промышленный капитал Японии вырос в 4 раза, объем внешней торговли — в 3 раза[25].
Война 1904—1905 гг. отрицательно отразилась на деятельности рыбной промышленности Дальнего Востока России. Многие рыбопромысловые хозяйства были разорены, нарушены торговые связи с азиатским рынком, утрачена возможность вывоза рыбопродукции с Камчатки и Сахалина. Одержав сравнительно легкую победу, Япония стремится сохранить за собой право рыбной ловли в низовьях Амура и в Амурском лимане, на Сахалине, расширить его на Охотско-Камчатском полуострове. К ней отошла южная часть Сахалина: Россия потеряла рыболовные участки, а значит, и казенную часть доходов. Заключенный 5 сентября 1905 г. Портсмутский мирный договор повлек за собой не только территориальные уступки со стороны России, но и дал возможность Японии еще более укрепить свое влияние на Дальнем Востоке.
Получив южную часть Сахалина, новая власть учредила надзор за рыбными промыслами, сдала с торгов 18 сентября 1905 г. рыболовные участки, которые по спискам 1903 г. числились за русскими промышленниками. Таких участков оказалось 252, из них 37 были переарендованы тремя наиболее крупными русскими рыбопромышленниками: 17 участков — фирмой «Семенов, Демби и К0», 9 — предпринимателем Г. А. Крамаренко и 11 — X. П. Биричем[26]. На долю мелких русских поомышленников (Суханов, Савельев, Никитенко и др.) на Сахалине пришлось 22 рыболовных участка.
После торгов японское правительство получило 345,4 тыс. иен арендной платы, а, не заимев на торгах свои более рентабельные участки, «Семенов, Демби и К0», Крамаренко и Бирич потерпели значительные убытки.
161
После войны 1904—1905 гг. японская дипломатия выдвинула основное требование, к побежденной России — «предоставление монопольного права японским подданным эксплуатации русских вод на вечные времена». В этих словах — одно из основных положений, которое правительство Японии стремилось закрепить в русско-японской рыболовной конвенции и получить преимущество для ведения рыболовства у берегов Дальнего Востока России.
При возобновлении дипломатических переговоров с Японией ближайшей задачей русской дипломатии было не только восстановление нормальных отношений между государствами, но и ликвидация тех обязательств, которые были определены Портсмутским мирным договором. Летом 1906 г. русское и японское правительства, согласно XI и XII статьям Портсмутского договора, приступили к переговорам по заключению трактата о торговле, мореплаванию и рыбной конвенции, который и был подписан в Петербурге в июле 1907 г. сроком на 12 лет.
Насколько важным для обоих государств был рыбный вопрос, можно судить по тому, что заключение рыболовной конвенции потребовало гораздо большего времени и дипломатических заседаний, чем все остальные вопросы, вместе взятые.
И это понятно, т. к., допуская официально японских рыбопромышленников в русские воды, правительство России должно было позаботиться об охране интересов русского и аборигенного населения, жизнь которого «зависела от обеспечения им достаточных запасов рыбы»[27]. Для этого было признано необходимым оградить от проникновения японских предпринимателей устья рек и закрытые бухты, предоставив русскому ловецкому населению более благоприятные условия в рыболовстве.
На основании заключенной конвенции царское правительство обязалось ставить на публичные торги рыболовные участки сроком аренды на год, три и пять лет, к которым японские промышленники допускались на одинаковых условиях с русскими. Торги должны проходить во Владивостоке каждый год перед началом рыболовного сезона.
Согласно первой статье русско-японской рыболовной конвенции иностранным арендаторам предоставлялось право ловить, собирать и обрабатывать рыбу и другие продукты
162
моря, кроме котиков и морских бобров, вдоль побережья Японского, Охотского и Берингова морей, за исключением рек и бухт, а также 34 закрытых заливов[28].
Однако эти ограничения дли японского рыболовства, введенные в конвенцию по настоянию российского правительства, почти не достигли цели.
Для России рыболовная конвенция 1907 г. была экономической платой за военное поражение. Сразу же после ее заключения японское правительство принялось усиленно эксплуатировать рыбные богатства по побережью Дальнего Востока.
В рыболовстве на основе конвенции произошло разделение географических зон действия русского и японского капиталов на Дальнем Востоке. Русские рыбопромышленники имели право вести добычу рыбы главным образом на речных рыболовных участках, которые сдавались государством за попудную плату, а не с торгов. Японские рыбопромышленники должны были работать исключительно на морских участках в конвенционных водах. В среднем в русских водах ежегодно арендовывалось 252 морских участка, из них за японскими предпринимателями закреплялось на правах аренды 207, за русскими — 45 участков[29]. Получалось, что русские конвенционные воды находились почти в монопольном владении японских арендаторов, а на долю русских приходилось 15—18 проц. промыслов и 11 проц. общей добычи[30].
Японским рыбопромышленникам на основании конвенции 1907 г. разрешалось вести промысел при помощи завезенных ими рабочих-соотечественников, возводить необходимые постройки на берегу для обработки рыбы, хранения промыслового снаряжения, пользоваться собственными судами. С них не взимались пошлины за рыбу и другие продукты моря, выловленные в Приморской и Амурской областях, в тех случаях, когда они вывозились для собственного потребления.
Ставя главной задачей не допустить развития русской рыбопромышленности в широких размерах, японцы вскоре после заключения конвенции вышли за пределы арендованных промыслов, распространив свое влияние на русские участки в конвенционных водах, а также стали скупать на
163
речных участках рыбопродукцию, кредитовать русских рыбопромышленииков, снабжать их промыслы снаряжением.[31] Так, в 1909 г. японские рыбопромышленники скупили у Галичанина, Бринера, Миллера, Лаврова, Люри, Рубинштейна, Вейнемана, Зибарева, Григоренко летней и осеннее кеты 7450 тыс. штук[32].
Чтобы еще успешнее конкурировать с русскими, полнее и выгоднее использовать полученные по конвенции права и преимущества, японские рыбопромышленники, воспользовавшись законом 1902 г., продолжали организовываться в крупные рыболовные компании, усиливая концентрацию капитала.
В 1908 г. было образовано «Рорио Енкайшу Суйсан Кумиай» (Общество морских промыслов в Приморской области), которое год спустя было переименовано в «Рорио Суйсан Кумиай» (Союз по ловле, добыче и обработке продуктов моря в пределах России). В уставе общества было сказано: «Цель общества — установление мирных, дружеских отношений среди русских и японских промышленников, занимающихся промыслом в водах Приморского, Камчатского и Сахалинского районов, устранение всякого рода злоупотреблений с обеих сторон и введение новых усовершенствованных способов в рыбном промысле, укрепление солидарности между членами Союза и защита интересов своих членов»[33].
Создание «Рорио Суйсан Кумиай» послужило значительным фактором в развитии японского рыболовства в русских водах. Только за 1908—1910 гг. обществом было вывезено с тихоокеанского побережья в Японию 4,7 млн. пудов рыбы примерно на 3 млн. иен, предоставлен заработок свыше 10 тыс. рыбаков[34].
В апреле 1913 г. создается новое общество «Рорио ге ге кенходзень домеикаи» (Союз для охраны рыболовных прав в русских владениях)[35]. Председателем его был избран Г. Хироя, крупный капиталист, хоккайдский городской деятель.
Как отмечалось в уставе общества, «..целью союза является охрана рыболовных прав в русских владениях, приобретенных японскими подданными по японо-русской рыбо-
164
ловной конвенции, и развитие рыбопромышленности»[36]. Планы же союза оказались гораздо шире поставленной цели. Союз стремился изменить в пользу японской рыбопромышленности некоторые положения конвенции, в частности, еще больше ослабить развитие русской промышленности путем отмены прав на долгосрочные рыболовные угодья за прежними арендаторами, увеличить число одногодичных участков для японских предпринимателей, дать возможность русским рыбопромышленникам работать только на японский яынок, разрешить японцам передавать рыболовные участки от одного арендатора к другому, получить возможность ставить дополнительные неводы на арендованных японцами участках и т. д.
В результате своей обширной деятельности Союз для охраны рыболовных прав в русских владениях взял в аренду более рентабельные рыболовные участки в Охотском и Японском морях и в то же время обвинил Россию в том, что она «...ставит в опасное положение экономическое развитие японской империи за границей»[37].
Японская печать поддержала требования своих рыбопромышленников, оправдывала концентрацию капитала. Так, газета «Хакодате Майницы Симбун» 2 мая 1913 г. в (статье «Другой калифорнийский вопрос» отмечала: «Российское правительство постепенно придавливает японское рыболовство в русских водах с целью вытеснения японцев. Несмотря на то что рыболовное право в русских водах явно установлено в японской конвенции, Российское правительство разъясняет статьи конвенции в ограничительном смысле... В то время, когда русские промышленники не имели никакого опыта в рыболовном промысле и не могли пользоваться источником естественного богатства, русские власти не устраняли строго японцев. С распространением среди русских рыбопромышленников знакомства с рыбным делом и с приспособлением последних, русские власти начали устранять японцев. Надо признать, что таковое направление усиливается с каждым годом»[38].
К 1914 г. группа японских капиталистов во главе с концерном Кухара создает еще одно рыбопромышленное общество «Ничиро ге ге Кабусики Кайся» с основным капита-
165
лом в 2 млн. иен и стремлением вести добычу рыбы в северных русских территориальных водах. Начав с аренды 28 рыболовных участков на Камчатке и 2 — вблизи Николаевска-на-Амуре, общество позднее стало крупнейшим рыболовным предприятием, объединив в русских водах почти ¾ японских рыбопромышленников[39].
Деятельность общества активно поддерживалась японским правительством, предоставлявшим им различные льготы, охраняло промысловиков военными судами. Кроме того правительство дипломатическим путем энергично и небезуспешно поддерживало домогательства своих подданных о расширении рыболовных прав в конвенционных водах.
Поддерживаемые правительством рыболовные компании и фирмы стали направлять в русские воды большое количество пароходов и шхун, занимались нелегальным ловом рыбы, несмотря на то, что им предоставлялось легальное право — через аренду — вести промысел.
Ряд рыбопромышленников, стремясь отделаться от контроля «Рорио Суйсан Кумиай», изобрели для себя такой выгодный способ получения добавочной рыбопродукции — работать под знаком русской фирмы, арендовывать рыболовные участки на имя русского компаньона — скупщика икры или просто подставного лица. Например, на Сахалине такими русскими псевдопредпринимателями были «арендаторы» Макеев, Лубков, Менард, которые своим именем прикрывали японского промышленника[40].
Естественно, что развитие японского рыболовства в русских водах способствовало тому, что с первой половины XX века в Японии усиленно идет концентрация капитала, связанного с рыбным делом. Если в 1904 г. там насчитывалось 63 акционерных общества с основным капиталом в 889 тыс. иен, то в 1911 г. их было уже 118 с капиталом в 7235 тыс. иен[41].
Имея на сравнительно небольшой территории в 387,9 тыс. кв. м береговую морскую полосу в 27,9 тыс. кв. км, Япония широко развила собственные рыбные промыслы. Так, в 1913 г. в стране рыболовством были заняты 1400 тыс. человек, или 600 тыс. семей. Ими было добыто различных биоло-
166
гических продуктов моря на 95 066 тыс. иен, из них выработано продукции на 51 726 тыс. иен, непосредственно рыбы и морепродуктов — на 13 709 тыс. иен[42]. За 1907—1917 гг. стоимость собственного улова рыбы только в прилегающих водах Японского моря составила 958 627 тыс. иен[43].
Особенно хорошо использовали японские рыбопромышленники предоставленные им права в охотско-камчатских водах, где русских рыбопромышленников было немного, т. к. российское правительство не обеспечивало своих подданных дешевым кредитом, тоннажом, не заботилось о промысловой кооперации этого района Дальнего Востока для обеспечения русских промыслов рабочей силой.
Конвенция 1907 г. в сущности легализовала беззаконный до того японский промысел в этих водах. Японские арендаторы, успешно конкурируя на торгах с русскими, с каждым годом получали для эксплуатации все больше промысловых участков в Приморской, Сахалинской и Камчатской губерниях (см. табл. 30).
Таблица 30.
Динамика роста числа рыбопромысловых угодий, заарендованных японскими и русскими рыбопромышленниками в дальневосточных водах в 1910—1917 гг.
Примечание: таблица составлена автором на основании документов: РГАЭ. Ф. 764. Оп. 3. Д. 120. Л. 22; Ф. 8189. Оп. 1. Д. 31. Л. 13; ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 40. Л. 24; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 29.
167
Используя экономическую и политическую слабость российского правительства на Дальнем Востоке, японский капитал все более настойчиво проникал в отдаленные районы. Среди них Камчатка, малозаселенная, отдаленная от центра, стала после конвенции 1907 г. основным районом, в котором господствовал японский предприниматель (см. табл. 31).
Таблица 31.
Количество участков, арендованных русскими и японскими рыбопромышленниками в конвенционных водах Охотско-Камчатского края в 1907—1913 гг.
Примечание: таблица составлена автором на основании материалов: Рыбные промыслы Дальнего Востока. Спб., 1911. Т. V. С. 28—29; Материалы к познанию русского рыболовства. Спб., 1912. Т. 1. Вып. 4. С. 31; , Пг., 1917. Т. V. Вып. 2. Приложение 3.
Активно ведя промысел в конвенционных водах, японские рыбопромышленники только за 1907—1914 гг. изготовили рыбопродукции 33 млн. пудов на 44,9 млн. иен, причем если в 1907 г. они вывезли с охотско-камчатского побережья более 2 млн. пудов рыбопродукции, то в 1914 г. ее вес достиг 5,8 млн. пудов, а за 16 лет действия русско-японской рыболовной конвенции только с Камчатки было вывезено 50 млн. пудов рыбопродукции, что примерно оценивалось в 70 млн. руб.[44]
По японским данным, чистая прибыль, получаемая от рыбного промысла в русских водах, выражалась в сумме от 5 до 15 млн. иен ежегодно[45], но вывезенная на рынки страны
168
продукция не всегда соответствовала той продажной стоимости, которая публиковалась японскими организациями. Так, в 1914 г., по данным японских таможен, на рынки страны поступило 4882 тыс. пудов рыбы на 6629 тыс. руб. По данным российских таможен, в тот год было вывезено 6243 тыс. пудов стоимостью в 8066 тыс. руб.[46]
Помимо рыболовства, в первой четверти XX столетия стало развиваться в конвенционных водах консервное производство. В 1910 г. на восточном побережье в районе р. Камчатки возник японский рыбоконсервный завод, владельцем которого был Цуцуми. Японец располагал небольшим капиталом — 12,5 тыс. иен, завод был маломощным — в одну консервную линию, приобретенную в токийской мастерской Хаяси Ионечиро[47]. На заводике работали восемь токийских учеников рыбопромышленной школы, техник и два рабочих[48]. В первый год Цуцуми отправил в Японию всего 704 ящика рыбных консервов.
В 1912 г. Цуцуми стал работать на западном побережье Камчатки, арендовал рыболовные участки недалеко от р. Озерной. Место было не очень удачным, горы подходили вплотную к морю. Административные постройки пришлось сооружать на скале, а рыбоконсервный завод — на узком перешейке. И несмотря на сложные условия, «Цуцуми секай» произвел 5890 ящиков консервов[49].
С 1912 г. на Камчатке стали действовать другие японские предприятия: акционерная компания по экспорту рыбных товаров «Юсюцу Секухин Кабусики Кайся» во главе с Набэсима Тайдо, начинавшим свою деятельность у Цуцуми, компания «Итин гуми», позднее влившаяся в «Ничиро...» (см. табл. 32).
Интенсивно развиваясь в русских водах, японская рыбопромышленность увеличивала добычу рыбы, ее обработку. Промышленники в 1907—1917 гг. эксплуатировали от 117 до 313 участков, ими было добыто за эти годы 32,9 млн. пудов и скуплено рыбопродукции 44,3 млн. пудов[50].
Добычу рыбы на морских участках японские промышлен-
169
ники вели с помощью только своих рабочих. Это было выгодно для арендаторов. Количество рабочих на таких участках с каждым годом увеличивалось. Так, в 1907 г. на побережье русского Дальнего Востока прибыли 5370 японцев в 1910 г. — 10 210, в 1914 г. — 12 587, в 1917 г. — 12 696 японцев[51].
Таблица 32.
Производство рыбных консервов японскими фирмами на Камчатке в 1910—1917 гг., тыс. коку
Примечание: таблица взята автором из кн.: Нитиро ге гё кэйсэйси (История развития русско-японского рыболовства). Токио, 1971 г. С. 109 (на яп. яз.). 1 коку равен 150 кг.
Трудной была жизнь японского рыбака. Заработная плата находилась на крайне низком уровне, несмотря на продолжительный рабочий день без выходных и интенсификацию труда. Уровень зарплаты отставал от роста цен на предметы первой необходимости.
В связи с тем что в Японии отсутствовала пошлина на ввоз рыбы с русского тихоокеанского побережья для отечественных промышленников, они, продавая ее на зарубежных рынках, получали значительную прибыль. На внешние рынки рыбопродукция стала поступать с 1912 г., а в 1914 г. ее уже было продано на 1122,3 тыс. иен.
За 1911—1917 гг. японские предприниматели отправили соленой рыбопродукции в Китай и Маньчжурию 3273 тыс. пудов на общую сумму в 4,7 млн. иен, а в 1917 г. только в Китай, Гонконг и США было вывезено всех морских продук-
170
тов, добытых в тихоокеанских водах, на 14,2 млн. иен[52].
Таким образом, Портсмутский мирный договор и русско-японская рыболовная конвенция 1907 г. открыли перед японскими рыбопромышленниками большие возможности для эксплуатации морских богатств в русских территориальных водах, производства рыбных и крабовых консервов. Близость японских промышленных центров к русскому побережью способствовала вкладыванию значительных средств в добычу и обработку рыбы и морепродуктов, приносила большую прибыль и в достаточно короткий срок. С созданием «Рорио Суйсан Кумиай» была почти устранена конкуренция между отдельными арендаторами и появилась возможность проводить всю рыбную политику в русских водах исключительно в интересах Японии.
Русско-японские рыболовные отношения на Дальнем Востоке в 1917—1926 гг.
Подробно русско-японские рыболовные отношения в годы гражданской войны рассмотрены в главе 3. Здесь мы дадим общие сведения о развитии японского промысла на Дальнем Востоке в 1918—1922 гг. (см. табл. 33).
Из гражданской войны наша страна на Дальнем Востоке вышла экономически слабой, и для Японии такое государство не было как политически, так и экономически на данном этапе развития опасным конкурентом на Тихом океане, каким была царская Россия.
Изменилась и Япония. В 20-е годы, как и весь капиталистический мир, она вступила в полосу стабилизации капитализма. Правительство стало активно проводить политику буржуазного протекционизма, которая диктовалась необходимостью ускоренного развития национальной промышленности, освобождения от неравноправных договоров. Монополистический капитал укрепился в наиболее важных отраслях экономики: судостроительной, строительной, металлургической промышленности, в торговле. Наращивали финансовую мощь концерны Мицубиси и Сумитомо, Мицуи и Ясуда.
171
Таблица 33.
Примечание: таблица составлена автором на основании документов и мате Д. 40. Л. 24, 25; РГИАДВ. Ф. Р. — 4412. Оп. 1. Д. 11. Л. 25; Д.14. Л. 274; Л. 29, 30; Ничиро нэнкан. Токио. 1930. С. 107, 108 (на яп. яз.).
172
Япония усилила свое политическое влияние в регионе, захватила ряд тихоокеанских рынков.
Но ее дальнейший расцвет был приостановлен усиливавшимся влиянием на Тихом океане Англии и США, которые вернулись в этот регион после первой мировой войны. Тяжесть экономического положения страны усугубило сентябрьское (1923 г.) землетрясение.
В этих условиях японское правительство меняет тактику по отношению к России: от военной оккупации русского Дальнего Востока Япония переходит к политике «мирного экономического внедрения в хозяйство региона». И одним из основных вопросов как с экономической, так и с политической точки зрения в советско-японских отношениях оставался вопрос о рыболовстве в дальневосточных водах.
Тем более в годы гражданской войны при наличии враждебности со стороны Японии к СССР японские промышленники продолжали эксплуатировать морские рыболовные богатства Дальнего Востока. Так, по данным дальневосточной статистики, в 1922 г. 91 японский предприниматель из 272 рыболовных участков эксплуатировал 264, на которых было добыто 680,9 тыс. коку (1089,4 тыс. пудов) рыбы, произведено 709 тыс. ящиков консервов. На рыбалках трудились 10041 рыбак[53]. На собственный внутренний рынок промышленники вывезли 9250 тыс. пудов различной рыбопродукции, в т. ч. рыбы и икры японского посола, сельди в свежем виде, ракообразных на 16,8 млн. иен[54].
2 марта 1923 г. Совнарком РСФСР принял постановление о порядке эксплуатации рыбных и морских звериных промыслов на Дальнем Востоке, на основании которого иностранные граждане получали право вести рыбную ловлю в пределах дальневосточных вод при наличии соответствующих патентов от российских властей.
Японские промышленники вначале пытались игнорировать постановление правительства РСФСР, сохранить «свободный лов» в российских территориальных водах, получить признание за ними права продолжать эксплуатацию, как прежде, рыбных промыслов. Так, «Рорио Суйсан Кумиай» отправило своих представителей Цуцуми, Накамура, Окимо-
173
то и других во Владивосток в управление «Дальрыба», чтобы отстоять выдвинутые арендаторами требования. Однако эта миссия, как и другие приезды японских предпринимателей, успеха не достигла.
Наступивший новый рыболовный сезон 1923 г. поставил перед японскими рыбаками задачу найти пути соглашения с советскими рыболовными органами об условиях совместного рыболовства в тихоокеанских водах. В связи с этим с апреля 1923 г. одновременно с переговорами об установлении дипломатических отношений между СССР и Японией А. А. Иоффе по поручению правительства вел с Каваками Тисихито и переговоры о дальнейшем существовании японского рыболовства в наших территориальных водах.
Переговоры продолжались месяц; на 12 заседаниях был рассмотрен довольно-таки широкий круг вопросов, среди которых можно выделить такие, как вопрос об ответственности за николаевские события 1920 г., о международных отношениях, включая продолжение действия русско-японской рыболовной конвенции 1907 г., о задолженности рыбопромышленников и др.
Переговоры не имели каких-либо положительных результатов, и только 21 мая в Токио удалось достичь соглашения о статусе рыболовства в советских водах. На основе соглашения во Владивостоке на базе управления «Дальрыба» была создана Комиссия по определению задолженности японских рыбопромышленников за 1921—1922 гг. Председателем комиссии с советской стороны был назначен уполномоченный Наркомпрода и Главрыбы Ф. И. Андрианов, со стороны «Рорио Суйсан Кумиай» — Танакамура, Сасаки и японский консул во Владивостоке Таметаро Ямагучи.
Первое заседание комиссии было назначено на 15 июля, но японцы на него не явились. Только 1 августа комиссия начала работу, но заседания проходили очень трудно. Так, в комиссию от общества «Рорио Суйсан Кумиай» стали поступать предложения, в частности, меморандум по поводу определения задолженности, в котором отмечалось: «1. Остатки арендной платы за 1921—1922 годы, сданные Кумиай в депозитивы в японские банки в размере 300 тыс. иен с процентами, передаются русской стороне. 2. Обществу предлагается довзыскать арендной платы в размере свыше 240 тыс. иен, т. е. 550 тыс. иен будет передано русской стороне в конце текущего года (27 сентября 1923 г.)»[55].
174
Меморандум был отклонен советской стороной, т. к. помимо арендной платы, японские промышленники должны были внести и недоимки по неустойкам и штрафам, причитающиеся за 1918—1922 г., а также из-за допущенных ими нарушений правил рыболовства и основных условий, установленных при эксплуатации морских промыслов.[56]
Японских арендаторов волновало решение вопроса о рыболовных торгах в 1923 г., т. к. они понимали, что уже не будет допущено бесконтрольное рыболовство, тем более часть из них задолжала нашей стране 36 млн. иен. Л. Н. Кутаков называет среди должников такие компании, как «Мацура Есимицу» (4,7 млн. иен), «Судзуки» (4,2 млн. иен), «Мицуи Буссан» (4 млн. иен), «Камадзава Дзинтаро» (1,97 млн. иен), «Цуцуми Сейроку» (1,9 млн. иен), «Хара Гомей» (1,8 млн. иен), «Кавара Сейроку» (1,55 млн. иен), «Окура» (1,1 млн. иен)[57].
Как складывались взаимоотношения на торгах 1923 г., отмечает в своем докладе уполномоченный Наркомпрода РСФСР и Главрыбы Ф. А. Андрианов: «Прежде всего они (японские рыбопромышленники) заявили о нежелании выступать на торгах, так как намеревались взять оптом необходимое им количество участков на сумму по соглашению. Это заявление поддержано японским консулом во Владивостоке. Однако желание японцев удовлетворено не было.
После этого японский консул и представители рыбопромышленников торгами, видимо, не интересовалась, как и неинтересовались пролонгируемыми участками, пропустив данный срок. Из Японии приходили частные сведения, что японцы на торги не приедут, и в силу этого появились уже некоторые опасения, что они станут продолжать лов под охраной своих военных судов.
Однако за несколько дней до торгов представители японских рыбаков явились в управление «Дальрыба» и заявили о своем желании участвовать в торгах, но высказывали ряд сомнений, в частности, что оценка участков будет высока; в конце концов соглашение состоялось в том, что 253 участка будут расценены не больше, чем в 1150 тыс. руб.
28 марта они явились для взноса долга, но тут же выдвинули ряд новых требований, из которых были удовлетворены
175
два — в освобождении их от 5 проц. сбора на рыборазведение и от уплаты местных налогов»[58].
30 марта управляющий «Дальрыбой» Т. Борисов в письме подтвердил доверенным лицам японских арендаторов, что получен залог в 500 тыс. иен в счет того, что 1 апреля японцы будут участвовать в торгах и тогда эти деньги будут обращены в погашение задолженности[59].
По окончании торгов японские предприниматели заарендовали 323 действующих рыболовных участка. На долю японского капитала пришлось 62 проц. общей суммы от арендованных участков, а на русский частный — только 10 проц., госпромышленности — 8 проц. и артелей — 4 проц. После окончания рыболовного сезона арендаторы добыли 3510,7 тыс. ц рыбы, или 49,7 проц. общей добычи по Дальнему Востоку, произвели рыбопродукции на 16 310,7 тыс. рублей золотом, или 68 проц. общего производства в регионе. На рыбалках трудились 18 012 чел.[60]
Переговоры комиссии во Владивостоке продолжались и в 1924 г. Советская сторона окончательно определила сумму задолженности японских арендаторов в размере 2700 тыс. иен[61]. Был разработан и порядок взноса задолженности, по которому необходимо было внести дополнительно 1 млн. 200 тыс. иен в течение трех лет: к 1 декабря 1924 г. — 400 тыс. иен, к 1 декабря 1925 г. — 400 тыс. иен и к 1 декабря 1926 г. — оставшиеся 400 тыс. иен[62]. В сумму 2750 тыс. иен входили все взаиморасчеты между «Дальрыбой» и японскими рыбопромышленниками до 1923 г., за исключением сумм, причитающихся за эксплуатацию Амурского лимана за период 1920—1922 гг.
При выполнении вышеуказанных обязательств русская сторона гарантировала предоставление в аренду японским рыбопромышленникам рыболовных участков.
9 марта 1924 г. консул Японии во Владивостоке Таметаро Ямагучи сообщил в письме, что японская сторона считает необходимым правильно определить всю сумму задолженности за 1921—1922 гг. в 1651,6 тыс. иен, из которых 1 млн.
176
уже был передан Иоффе в Токио, а остальные внесены рыбопромышленниками в соответствующие банки и будут переданы русским властям одновременно с заключением рыболовного соглашения на сезон 1924 г.[63]
6 апреля 1924 г. переговоры были завершены. Японские арендаторы согласились с оценкой задолженности в 1750 тыс. иен, из которых 1550 тыс. иен были внесены еще 16 марта в кассу «Дальрыбы», а на остальные представлялась расписка на три года с погашением ежегодно по 400 тыс. иен плюс 8 проц. годовых. Сумма в 1200 тыс. иен обеспечивалась векселями Владивостокского отделения Чосен Банка[64].
Дополнительно к этому на торгах 1924 г. советское правительство уведомило японских предпринимателей, что оно увеличивает арендную плату на 15 проц. и дополнительно арендаторы обязаны будут вносить 5 проц. на нужды рыборазведения. На каждом арендованном участке вводилась норма вылова, запрещалась выработка тука из всех пород рыб. Для советской рыбопромышленности были изъяты из торгов 15 наиболее рентабельных промысловых участков[65].
Эти требования не остановили японских промышленников, и на торгах 6 апреля они получили аренду на 219 морских участков стоимостью в 1152 тыс. руб. золотом и внесли залог в размере 50 проц. общей суммы. А всего в аренде в 1924 г. у них находилось 234 морских рыболовных и 14 краболовных участков, заплачено было 12,7 млн. руб. золотом[66]. Впервые срок аренды рыболовных участков определялся в три года.
По данным Хакодатской таможни, рыночная стоимость рыбных продуктов, поступивших на японский рынок из улова 1924 г., составила 40,1 млн. иен при заготовительной ценности этих продуктов в 15,4 млн. иен. Непосредственно в Японии на внутреннем рынке было реализовано рыбопродукции на 21,7 млн. иен (54,1 проц.) и вывезено на внешний рынок — в Англию (22,1 проц.), США (3,7 проц.), Китай (8,0 проц.) и в другие страны (12,1 проц.)[67].
Однако соглашение 1924 г. носило временный характер,
177
т. к. определяло условия ведения рыболовства только на один сезон. Японские рыбопромышленники его нарушали, незаконно проводя «свободный лов» на ряде участков, не сданных им в аренду, что вызывало протесты со стороны советского правительства, например, 18 сентября 1924 г.[68]
Дальнейшее развитие рыболовные отношения получилц после 20 января 1925 г., когда в Пекине советским послом Л. М. Караханом и послом Японии Кенкичи Иошизавой была подписана «Конвенция об основных принципах взаимоотношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией». В конвенции в 3-й главе было оговорено, что правительства «приступят к пересмотру рыболовной конвенции 1907 г., приняв во внимание те перемены, которые могли иметь место в общих условиях со времени заключения указанной рыболовной конвенции»[69]. Заключение конвенции должно было способствовать установлению более тесных торговых и хозяйственных связей между Японией и СССР на Дальнем Востоке, более широкому проникновению на международный рынок русской рыбопродукции.
22 декабря 1925 г. в Москве были начаты переговоры по пересмотру рыболовной конвенции. На переговорах со стороны Японии принимали участие японский посол в Москве Танака, чиновник по особым поручениям Ямазаки, секретари Сакава и Ниси, представители правительства: начальник департамента морской промышленности Министерства земледелия и лесопромышленности Мацуура, инженер этого министерства Косида и советник Иде. От общества «Рорио Суйсан Кумиай» — Накатини, Хасигучи и Синдо.
Со стороны СССР в переговорах участвовали: полномочный представитель правительства С. И. Аралов, зам. полномочного представителя М. И. Лацис, а также представители министерств Ф. И. Андрианов, М. А. Казаков, Г. А. Крышов, Попов.
Во время переговоров, проходивших с 22 декабря 1925 г. по 23 января 1928 г. (со значительными перерывами), был решен вопрос о распределении промысловых участков между японской и советской сторонами, о пересмотре русско-японской рыболовной конвенции 1907 г., согласовывались условия деятельности рыбоконсервных заводов на Камчатке.
178
Восстановление дипломатических отношений между СССР и Японией, а на этой базе подготовка соглашения в области рыболовства создали определенную договорно-правовую базу экономического сотрудничества между странами. Вместе с тем как политические, так и экономические отношения между ними в течение 20-х годов продолжали оставаться неустойчивыми.
Отсутствие стабильности не могло не сказаться на дальнейшем развитии советско-японских отношений. В 20-е годы Япония продолжала сохранять динамичное рыбное хозяйство, занимая первое место в мире по вылову рыбы, добывая от 28 до 45 млн. ц. Как отмечал И. Кельин, «в Японии в 20-х годах рыболовством было занято 700 тыс. семей (приблизительно 3 млн. человек). Чрезвычайно большая береговая линия островов — 28 тыс. кв. км — усеяна почти сплошь рыбацкими поселками, жители которых сроднились с морем. На Хоккайдо 70 проц. жителей кормятся рыбной ловлей, поэтому в удачные годы продукты рыболовства достигают суммы в 70 млн. руб.»[70]. При общей численности рабочих в 10,9 млн. чел. (1920 г.) рыбаки составляли свыше 12 проц.[71] В то же время японцы не ограничивались рыболовством в собственных территориальных водах, а продолжали сохранять свои интересы к русскому рыболовству. По японским сведениям, общая ежегодная добыча рыбы Японией в советских водах оценивалась приблизительно в 45 млн. иен, причем японская таможня исчисляла чистую прибыль рыбопромышленников в 15 млн. иен[72].
27 марта 1925 г. была заключена рыболовная конвенция между СССР и Японией. Однако по этой конвенции оставались тот же порядок проведения торгов на рыболовные участки, те же платежи и налоги, что и в 1923—1924 гг. В связи с этим японские арендаторы продолжали чувствовать себя достаточно уверенно в советских дальневосточных водах. На долю японского сектора приходилось 58,3 проц. общего вылова лососевых и почти 90 проц. крабов, стоимость проекции составляла 61 проц. общей добычи в наших водах. Из суммы вложенных основных капиталов в виде промыслового оборудования и снаряжения на долю японского сектора приходилось 78,4 проц., причем японский капитал — это
179
преимущественно дорогостоящие рыбоконсервные заводы[73].
Интенсивно развиваясь под непосредственным покровительством своего правительства, японская рыбопромышленность на Дальнем Востоке сохранила мощные предприятие и фирмы, связанные между собой общими экономическими интересами и объединенные в общество «Рорио Суйсан Kумиай».
В 1919—1924 гг. в японском рыболовстве произошла серия объединений, завершившаяся созданием гигантской корпорации, монополизировавшей все промыслы на Камчатке, охотском побережье и частично в Приморье, где работали японские предприниматели. Общество, сохранившее название «Ничиро ге ге Кабусики Кайся», пользовалось привилегиями, полученными Японией по Портсмутскому мирному договору. Основной капитал «Ничиро...» составлял 40 млн. иен.
В марте 1921 г. в «Ничиро...» влились крупнейшее акционерное общество на русской территории «Юсюцу Секухин Кабусики Кайся» и фирма «Камчатка ге ге Кабусики Кайся», основной капитал которых составлял 5 млн. иен[74]. В результате слияния этих компаний в единую капитал «Ничиро...» составил 25,7 млн. иен, общая прибыль от эксплуатации камчатских промыслов равнялась ежегодно 40 млн. иен.
В ноябре 1924 г. «Ничиро...» подчиняет фирму «Тайхокуге ге Кабусики Кайся» («Рыбопромышленное акционерное общество Великого Севера»), организованную в ноябре 1922 г. на средства, вложенные «Ничиро...» и «Мицубиси» с капиталом в 6 млн. иен. В процессе своей деятельности фирма эксплуатировала 14 рентабельных промыслов на Дальнем Востоке и три рыбоконсервных завода, выпуская продукции на сумму до 14 млн. иен[75].
В состав «Ничиро...» вошло и акционерное рыбопромышленное общество «Минами Карафуто Кабусики Кайся», действовавшее на Южном Сахалине и занимавшееся добычей сельди и лососевых пород рыб по западному и южному побережьям острова. Общество было основано в 1921 г. с первоначальным капиталом в 50 млн. иен[76].
На Дальнем Востоке действовало также акционерное общество «Хоккай Сейкан Сохо Кабусики Кайся», производившее для предприятий северных промысловых районов кон-
180
сервную банку. Общество было основано в Отару в 1921 г. с капиталом в 1 млн. иен, мощность баночных линий составила 150 млн. штук в год.
Акционерное общество «Хоккуйо Кабусики Кайся» было образовано в апреле 1918 г. «Мицубиси» и русским рыбопромышленником Г. Демби с капиталом в 5 млн. иен и обладало монопольным правом на покупку рыбы в пределах Дальнего Востока России. В 1921—1922 гг. это право было аннулировано самими же японцами, и общество в октябре 1922 г. объединилось со всесильной «Ничиро...».
К 1927 г. «Ничиро...» стала концерном, располагавшим крупным капиталом, объединив японских рыбопромышленников (предприятия, фирмы и общества), действовавших в советских водах (см. табл. 34).
Таблица 34.
Деятельность «Ничиро ге ге Кабусики Кайся» на советском Дальнем Востоке в 1926 г.
Примечание: таблица составлена автором на основании материалов: Дьяков А. Валовая продукция цензовой рыбопромышленности Дальневосточного края в 1926 г. (Краткие предварительные итоги переписи 1926 г.) // Статистический бюллетень. Хабаровск — Владивосток, 1927. № 3—4 (30—31). С. 67; Ежегодник японо-советских отношений (Ничиро Нэнкан). Токио. 1929. С. 75.
Являясь крупной кооперативной организацией, «Ничиро...» опиралась в своей деятельности на финансы крупнейших концернов Японии — «Мицуи» и «Мицубиси», в состав ее
181
правления входили высокопоставленные лица, влиявшие на экономику страны.
«Ничиро...» укрепила свои позиции и в рыбоконсервном производстве. Из действовавших в Дальневосточном крае 26 консервных заводов «Ничиро...» принадлежал 21, на которые было приготовлено до 95 проц. рыбных консервов (см. табл. 35).
Таблица 35.
Производство лососевых консервов фирмой «Ничиро...», экспорт ее продукции на английский рынок в 1923—1926 гг., в ящиках
*Входит продукция фирмы «Тайхоку». Примечание: таблица составлена на основании документов и материала: ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 11. Л. 11 об., 12; Д. 39. Л. 127; П. П. История развития консервной промышленности ДВК. // Рыбное хоз-во Дальнего Востока. Хабаровск, 1930. № 7—8. С. 12.
Из других японских рыбопромышленных обществ, имевших значительные экономические интересы на советском Дальнем Востоке, активно действовали «Хаяси Кане Сиотен», «Нисиде Шодзе», «Огава Гомей Кайся», «Яги Хонтен», товарищество на паях «Синто Гуми» и крупные частные предприниматели Ясима Хачиро, Тасиро Санкичи, Огиу Соотаро. В круг их деятельности входили ловля, обработка, продажа, покупка, перевозка, хранение морских продуктов.
Основным районом деятельности арендаторов Японии оставался Камчатский с его богатыми рыбными и крабовыми промыслами (см. табл. 36).
Динамика развития рыболовства Японии связана с активным применением тралового промысла. Впервые рыболовный траулер появился на промысле в 1907 г., а в 1908 г. — второй. К началу 1909 г. промышленники эксплуатировали 32 паровых рыболовных траулера.
Траловое рыболовство, как отмечал М. Чесноков, возникло при прямой поддержке японского правительства, в част-
182
ности, в форме выдачи денежных субсидий на постройку судов и их техническое оснащение. В 1921—1926 гг. эксплуатировалось ежегодно от 57 до 70 паровых рыболовных траулеров, которыми добывалось в среднем от 290,8 тыс. до 455,3 тыс. коку рыбы (436,2—682,9 тыс. ц) на сумму от 8016 тыс. до 9078 тыс. иен[77].
Таблица 36.
Динамика развития японского рыболовства на Камчатке в 1922—1926 гг.
Примечание: таблица составлена автором на основании материалов: Брауде Вл. Советско-японские экономические взаимоотношения. // Новый Восток. М., 1928. Кн. 22. С. 143; Ворончанин Иг. Япония и СССР в конвенционных водах (экономические очерки). М.; Хабаровск, 1931. С. 35, 36.
Развивая рыболовство, японские арендаторы стали усиленно эксплуатировать высокопроизводительные суда (см. табл. 37).
Таблица 37.
Динамика использования различных судов в рыболовстве Японии в 1923—1926 гг.
Примечание: таблица взята автором из ст.: Чесноков М. Рыболовство Японии // Рыбное хоз-во СССР. М., 1936. № 6. С. 57.
183
Оснащение японского рыболовства высокопроизводительными судами сказалось на увеличении лова в открытом море. Так, его стоимость в 1909 г. равнялась 4,5 млн. иен, в 1919 г. — 27,5, в 1923 г. — 65,3 и в 1925 г. — 72,2 млн. иен[78].
Среди различных типов судов эксплуатировались плавучие крабоконсервные заводы (краболовы), что позволяло рыбопромышленникам более активно добывать краба в советских водах. Практическое их применение началось в 1920 г. у берегов русской части острова Сахалина (см. табл. 38).
Таблица 38.
Динамика развития плавучих краболовов в Японии в 1922—1926 гг.
Примечание: таблица взята автором из статьи: Ворончанин Иг. Япония и СССР в конвенционных водах (экономические очерки). М.; Хабаровск, 1931. С. 35, 36.
Район действия японских краболовов — западные берега Камчатки, сахалинское побережье Татарского пролива, залив Петра Великого.
В то же время японские арендаторы не только сохранили производство крабовых консервов на береговых консервных заводах, но и увеличили его. Только на побережье Камчатки работало в разные годы от 15 до 20 консервных заводов, на которых изготовлялось ежегодно до 615 тыс. ящиков консервов из рыбы и крабов на 11,4 млн. иен[79]. Основные производители консервов — фирмы «Ничиро...» и «Тайхоку» (см. табл. 39). Японские рыбопромышленники резко сократили производство крабовых консервов из добычи в своих водах, увеличив его в русских территориальных водах,
184
осо6енно увеличив мощность плавучих заводов — примерно в 27,7 раза.
Таблица 39.
Производство японскими промышленниками крабовых консервов в русских и японских территориальных водах в 1922—1926 гг., в ящиках
Примечание: таблица составлена автором на основании документов и материалов: РГАЭ. Ф. 8199. Оп. 2. Д. 28. Л. 52; ГАХК. Ф. 535. Оп. 1. Д. 33. Л. 14; Д. 131. Л. 50; Д. 237. Л. 48; ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 1-б. Л. 2; Ворончанин И. Япония и СССР в конвенционных водах (экономические очерки). М., Хабаровск. 1931. С. 40; Дьяков А. Валовая продукция цензовой промышленности Дальневосточного края за 1926 г. (Краткие предварительные итоги переписи 1926 г.). // Статистический бюллетень. Хабаровск; Владивосток, 1927. № 3—4 (30—31). С. 74.
Производство рыбопродукции и консервов на Дальнем Востоке составляло большую часть доходов японских арендаторов, т. к. значительное их количество отправлялось в Англию, США, Китай и другие страны (см. табл. 40).
Япония, добывая продукты моря в советских водах, оставляет внутри страны только 52—56 проц. произведенной продукции, остальное отправляет на экспорт. Значительная часть рыбопродукции направлялась в Китай, Гонконг и на Гавайи. В 1923 г., например, крабовые и рыбные консервы, произведенные на заводах Камчатки, японскими промышленниками были направлены в Англию (через Японию) на 14 млн. руб., в Америку — на 400 тыс. руб.[80]
Оставаясь наиболее серьезным участником в разработке и потреблении рыбных богатств Дальнего Востока, японская рыбопромышленность обеспечивала свои промыслы всем необходимым: завозила рис, соль, рыболовные сети, кунгасы, канаты, веревку, мануфактуру, одежду, каменный уголь, кокс,
185
железо, лес, банки и крышки для консервов. По сведениям «Майницы Симбун» и другим данным, в 1922 г. было завезено различного снаряжения и продуктов на 25,4 млн. иен, в 1923 г. — на 26,3, в 1924 г. — на 24,7 млн. иен[81].
Таблица 40.
Вывоз рыбопродукции и консервов из Японии на внешний рынок в 1922—1926 гг., в тыс. иен
Примечание: таблица составлена автором на основании материалов: Рубин С. Форсирование экспорта в Китай требует постройки механизированных сушильных предприятий. // Рыбное хозяйство Дальнего Востока. Хабаровск, 1931. № 5—6—7. С. 46; Сибирь и Дальний Восток. М.; Л., 1926. С. 482.
Рабочий вопрос в дальневосточной рыбопромышленности оставался сложным из-за краткости рыболовного сезона, из-за необходимости привлечения в развивающееся морское рыболовство квалифицированных рабочих, которых трудно было найти среди русского населения. Поэтому на своих промыслах японские арендаторы использовали в основном национальные кадры ловцов, подсобных рабочих, матросов, грузчиков (см. табл. 41).
186
Таблица 41.
Количество рабочих, занятых на русских и японских промыслах на Дальнем Востоке СССР в 1923—1926 гг., человек
Примечание: таблица составлена автором на основании документов и материалов: РГИАДВ. Ф. Р. — 2415. Оп. 1. Д. 161. Л. 28; ГАХК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 131. Л. 21, 53; ГАПК. Ф. 633. Оп. 4. Д. 42-а. Л. 15; Три года строительства в Дальневосточном крае. (Отчет за 1922—1925 гг.). Хабаровск, 1926. С. 145.
186-187
На промыслах Дальнего Востока в 1923 г. трудилось 71,2 проц. японских рабочих, в 1924 г. — 71,4 проц., в 1925 г. — 66,4 проц., в 1926 г. — 69,6 проц., т. е. в среднем — 69,7 проц.
Если же исходить из средней сезонной оплаты труда японского рабочего в 140—200 руб., то за рыболовный сезон в 2—3 месяца в Японию уходила сумма в размере 45,4 млн. руб. Это свидетельствует о глубоком экономическом проникновении Японии в рыбную промышленность советского Дальнего Востока.
Таким образом, в годы новой экономической политики японская рыбопромышленность выступала, как и в дореволюционные годы, монополистом в исполнении богатств промысловых вод тихоокеанского побережья СССР (см. табл. 42).
Мощность японской рыбопромышленности в советских водах подтверждают и данные, опубликованные 23 февраля 1925 г. в газете «Токио Ници Симбун»: «Всего в дальневосточных водах работает до 250 японских рыбопромышленников, нанимающих для работы на промыслах до 25 тыс. рабочих. Капитал, вкладываемый в рыбопромышленность, доходит до 25 млн. иен ежегодно. Промыслы обслуживаются 300 судами с тоннажом до 150 тыс. тонн. Стоимость ежегодного улова составляет 34 млн. иен, или на одного рабочего, занятого на промысле, приходится в среднем до 1400 иен выработки продукции. Только на одной Камчатке работает от 16 до 20 консервных заводов, изготовляющих рыбных консервов из красной (нерки) до 350 тыс. ящиков, из горбуши — до 50 тыс. ящиков и из краба — 35 тыс. ящиков; всего консервов на сумму в 11 440 000 руб. в год. За 13 последних лет японцами вывезено за границу с дальневосточных промыс-
187
Таблица 42.
Примечание: таблица составлена автором на основании материалов кн.: Попов К. Япония. Очерки географии и экономики. М.; Л., 1931. С. 409.
188
лов 4 743 106 ящиков разных консервов на сумму до 25 млн. иен».
Таким образом, в годы новой экономической политики на Дальнем Востоке Япония продолжала оставаться серьезным участником в разработке и потреблении рыбных богатств Тихоокеанского бассейна.
189
[1] РГИА. Ф. 398. Оп. 75. Д. 198. Л. 180 об.; ГАРФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 501. Л. 3.
[2] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 28. Л. 28 об.
[3] Там же. Л. 28: Оп. 7. Д. 6. Л. 18.
[4] Нарочницкий А. Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860—1895. М., 1956. С. 135; Слюнин Н. Промысловые богатства Камчатки, Сахалина и Командорских островов. Спб.,1896. С. 83.
[5] Августович Ф. М. Заметки об острове Сахалине. Сиб., 1880. С. 25—26.
[6] Сахалинский календарь на 1896 г. Александровск-на-Сахалине. 1895.
[7] Сенченко Н. А. Очерки истории Сахалина. Южно-Сахалинск, 1957. С. 28.
[8] Шмидт П. Ю. Морские промыслы о. Сахалина. Спб., 1905. С. 354.
[9] ГАСО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 1. Л. 15 (Подсчит. авт.).
[10] Слюнин Н. Указ. соч. С. 85.
[11] Судзуки А. К российским берегам. Советско-японские отношения в области рыболовства до 1945 г. // Россия и АТР. Владивосток, 1992. №2. С. 38.
[12] РГИА. Ф. 560. Оп. 29. Д. 198. Л. 89.
[13] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 28. Л. 28-б; 30 лет Карафуто. Токио. 1936. См.: ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 13. Л. 45.
[14] Шмидт П. Ю. Указ. соч. С. 354.
[15] Япония и ее обитатели. Спб., 1904. С. 191; Вестник рыбопромышленности. Спб., 1901. № 3. С. 164.
[16] Там же.
[17] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 1. Л. 3.
[18] Там же.
[19] Там же. Д. 2. Л. 21—23.
[20] РГИАДВ. Ф. 702. Оп. 6. Д. 107. Л. 94 (яп. яз.).
[21] Там же. Л. 95.
[22] Ничиро нэнкан (Ежегодник японо-советских отношений). Токио,1930. С. 112 (яп. яз.).
[23] ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 1. Л. 270; Кельин И. Современное рыболовство России. М., 1915. С. 51.
[24] ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 14. Л. 266.
[25] Маринов В. А. СССР и Япония перед первой мировой войной. М., 1974. С. 9.
[26] ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 14. Л. 266.
[27] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 4. Л. 59 об.
[28] Там же.
[29] Там же. Оп. 7. Д. 2. Л. 16.
[30] Там же; Кадзевич Г. Рыбные промыслы СССР. М., 1928. С. 48.
[31] РГАЭ. Ф. 8189. Оп. 2. Д. 31. Л. 12.
[32] РГИА. Ф. 632. Оп. 1. Д. 267. Л. 1—4. (Подсчит. авт.).
[33] Ничиро Нэикан. Указ. соч. С. 113.
[34] РГИА Ф. 391. Оп. 4. Д. 1261. Л. 24.
[35] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 1. Л. 235.
[36] Там же. Д. 2. Л. 237 об.
[37] Крушанов А. И. Октябрь на Дальнем Востоке. Владивосток, 1971. Ч. 1. С. 52.
[38] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 1. Л. 232, 232 об., 233.
[39] Куцобина Н. К. Рыбное хозяйство Японии. М., 1979. С. 140; Обзор экономической жизни Дальнего Востока за 1923 г. Владивосток, 1923. № 2. С. 114.
[40] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 15. Л. 13—14.
[41] Попов К. Экономика Японии. М., 1936. С. 306.
[42] Цырлин М. Экономическое состояние Японии. Статистика мировогохозяйства. М., 1926. Вып. 2—3. С. 154, 162.
[43] РГАЭ. Ф. 8033. Оп. 1. Д. 150. Л. 3.
[44] ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 11. Л. 30; Д. 40. Л. 25; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 30; Экономическая жизнь Дальнего Востока. Чита, 1923. № 1—2. С. 43 (Подсчит. авт.).
[45] Новый Восток. М., 1928. Кн. 22. С. 144.
[46] РГИА. Ф. 1284. Оп. 190. Д. 304. Л. 519.
[47] Там же. Ф. 398. Оп. 69. Д. 24076. Л. 100.
[48] Справочная книга по рыбопромышленности Дальнего Востока. Николаевск-на-Амуре, 1914. С. 30.
[49] Нитиро ге ге кэйсэйси (История развития русско-японского рыболовства). Токио, 1983. С. 83, 84 (яп. яз).
[50] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 30 (Подсчит. авт.).
[51] ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 40. Л. 24; ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 24. Л. 29 об.; Оп. 2. Д. 15. Л. 18. (Подсчит. авт.).
[52] Цырлин Л. М. Указ соч. С. 153; Окороков А. М. Япония. Торговля, промышленность, земледелие и экономическое положение. Токио, 1923. Т. 1. С. 138; Рыбные и пушные богатства Дальнего Востока. Владивосток, 1923. С. 77 (Подсчит. авт.).
[53] Попов К. Указ. соч. С. 284; Три года строительства в Дальневосточном крае. Хабаровск. 1926. С. 143.
[54] Никифоров П. К советско-японским торговым отношениям // Внешняя торговля. М.. 1924/1925. № 8—9. С. 8; Бюл. рыбного хозяйства. М.,1924. № 11-12. С. 32.
[55] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 7. Л. 9.
[56] Там же. Л. 1.
[57] Кутаков Л. Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962. С. 22.
[58] Рыбное хозяйство Дальнего Востока. Владивосток, 1923. С. 30.
[59] ГАПК. Ф. 633. Оп. 2. Д. 39. Л. 1.
[60] Арнольд И. П. Рыбная промышленность. М.; Л., 1926. С. 47; Экономическая жизнь. М., 1924. 14 февраля; ГАХК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 33. Л. 4; Три года строительства в Дальневосточном крае. С. 145.
[61] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 7. Л. 22.
[62] Там же.
[63] Там же. Оп. 2. Д. 39. Л. 31.
[64] Там же. Л. 34. 37.
[65] Там же. Оп. 7. Д. 7. Л. 24.
[66] РГАЭ. Ф. 764. Оп. 5. Д. 88. Л. 81: Кутаков Л. Н. Указ. соч. С. 43; Сибирь и Дальний Восток. М.; Л., 1926. С. 481.
[67] Гачегилидзе А. Рыбное хозяйство и рыбоэкспорт Дальнего Востока. // Внешняя торговля. М., 1925/1926, № 8—10. С. 11.
[68] ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 224. Л. 43.
[69] Известия. М, 1924. С. 50.
[70] Рыбное хоз-во. М., 1030. № 4. С. 40.
[71] Кельни И. Япония. Л., 1924. С. 50; Статистический бюллетень. Хабаровск: Владивосток, 1927. № 3—4. С. 62.
[72] Вестн. Маньчжурии. Харбин. 1927. № 5. С. 79.
[73] ГАХК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 33. Л. 67—68.
[74] ГАПК. Ф. 633. Оп. 7. Д. 11. Л. 2-а.
[75] Там же. Л. 9-б.
[76] Там же. Л. 10.
[77] Рыбное хоз-во СССР. М., 1936. № 6. С. 55, 56, 57
[78] ГАПК. Ф. 033. Оп. 7. Д. 7. Л. 26.
[79] Там же. Д. 24. Л. 31 об.
[80] Экономическая жизнь. М., 1924. 14 февраля; Новый Восток. С. 145.
[81] Сов. Сахалин. Южно-Сахалинск, 1927. 14 июля.
Перейти к следующей главе – Заключение