Гаврилова И.В. Орудия рыболовства древних поселений Костромского Поволжья
Одной из географических особенностей Костромского Поволжья является сильно разветвленная речная сеть. Здесь Волга принимает три достаточно крупных левых притока: Кострому, Унжу и Ветлугу со множеством впадающих в них мелких речек. Кроме того, в его пределах находятся Галичское и Чухломское озера, также связанные с реками Костромой и Волгой посредством рек Вексы Чухломской и Вексы Галичской.
Подавляющее большинство древних поселений, известных в настоящее время, находится в бассейне р. Костромы, при этом все они приурочены к местам, связанным с водоемами не только как источниками воды и средствами передвижения, но весьма удобными для рыбной ловли. На озерах такими местами служили стрелки древних берегов при устьях и истоках рек, как, например, для групп памятников вокруг упомянутых выше озер и менее крупных — Борисовского, Половчиновского, Святого. Иногда они группируются в местах слияния небольших рек — например, Борани, Водыша, Шачи, Ихтенки.
Как правило, древние поселения расположены на сравнительно невысоких отметках, среди обширных низин с многочисленными озерцами и речками. Речки нешироки, извилисты, с низкими берегами и медленным течением. В настоящее время водоемы в значительной степени обмелели, их берега заболочены и нередко удалены от сухого древнего берега на значительное расстояние. Наблюдения над топографией некоторых памятников позволяют предполагать, что в период каменного века, когда эти участки были обитаемы, уровень воды в водоемах держался выше. Так, в наши дни невысокий холм, занимаемый поселением Борань, поднимается на 6 м, что затрудняло бы в то время пользование водой и заставило бы обитателей древнего поселения переселиться на соседние пониженные участки. Однако, как показали исследования их, этого не произошло [Гурина, 1960].
На Федоровском поселении культурные остатки, обнаруженные на болоте под торфом, очертили бывшую границу озера. Выяснилось, что она была удалена от древнего берега не более чем на 10—15 м. Зафиксированные остатки очага на заболоченном участке исключают предположение о попадании сюда находок случайно или в результате выброса и опол-
153
зания возвышенного берега. По-видимому, позже этот участок был затоплен, а затем заторфован и к настоящему времени граница торфяника отошла на 1 км от берега, на котором размещалось поселение. Аналогичным образом известная Галичская стоянка оказалась удаленной от современного берега озера почти на 1 км, а речка Лыкшанка, впадающая в него, сейчас превратилась в мелкий ручей, В современной топографии поселения Поповка, расположенного у истока речки Займы, вытекающей из Святого озера, фиксируются два факта, свидетельствующие о более высоком уровне воды в прошлом,—достаточно высокий уровень над окружающей низиной и удаленность от озера и р. Костромы более чем на 1 км.
Памятники эпохи бронзы и раннего железа в тех же обширных низинах занимают более низкие места — главным образом песчаные косы (дюны?) — «гривы». К ним относятся поселения Станок I и II, Ватажка — в костромской низине [Гурина, 1963], югские стоянки и Святица — на Чухломском озере [Збруева, 1928], а также поселение на правом берегу р. Шачи. На тех же холмах располагались и поселения предшествующих эпох — Борань, Федоровское, Галичская, что вызвано было, вероятно, малочисленностью удобных мест.
Таким образом, топография древних поселений Костромского Поволжья указывает на постепенное понижение уровня близлежащих водоемов. В этом плане неясны топографические условия поселения на излучине левого берега р. Водыш, отличающегося крайне низким расположением. Как и на большинстве костромских памятников, поселение Водыш содержит культурные остатки от эпохи мезолита до поздней бронзы. Однако помимо дернового слоя находки перекрыты еще слоистым горизонтом из тонких прослоек супеси и суглинка, что свидетельствует о временном затоплении его площади.
Колебание уровня водоемов объясняется, вероятно, различными причинами, в том числе общим изменением климата [Шнитников, 1957 ], а также внутренней жизнью самих водоемов. По утверждению специалистов, пресноводной ихтиофауне по ряду причин свойственна консервативность, изменение ее состава вызывается главным образом деятельностью человека. В те отдаленные времена во внутренних водоемах водились все известные сейчас рыбы, а также некоторые тепловодные виды — красноперка, жерех, синец. Высоко по Волге поднимались осетровые и лососевые. Так, осетр доходил до Белого озера. Богатство ихтиофауны подтверждается находками рыбьих костей и чешуи на древних поселениях рассматриваемой территории. Наибольшее количество костей рыб обнаружено в культурном слое Водыша — 499 экз.: во II горизонте культурного слоя — 122, в III — 108, в IV — 269. Интересно заметить, что в IV горизонте все кости находились в придонной части раздавленного сосуда с ямочногребенчатым орнаментом. 229 из них являются позвонками мелких рыб, по-видимому, плотвы.[1] Все остальные кости, за исключением пяти, принадлежат щуке и судаку, причем щуке гораздо больше: во 11 горизонте костей щуки 103, судака — 14; в III — соответственно 96 и 12; в IV — 31 и 9. Исключение составляют пять позвонков сома, найденных во II горизонте культурного слоя. Е. А. Цепкин предполагает, что длина щук
154
колебалась от 0.40 до 0.95 м, судака — от 0.30 до 0.75, сома — от 0.98 до 1.40 м. Вообще ихтиологи отмечают стабильность ихтиофауны в период неолита и бронзы.
Помимо топографии поселений, остатков чешуи и костей рыб, о весьма активном промысле свидетельствуют костяные и каменные орудия, прямо или косвенно связанные с ловлей рыбы. Изделия из камня, которыми пользовались в процессе рыболовства или при изготовлении приспособлений для этой цели, обнаружены почти на всех костромских памятниках, тогда как подавляющее большинство орудий из кости происходит из Водыша и гораздо меньше из Федоровского поселения и Шачи. Кроме того, имеется одна случайная находка из Мисковского р-на.
Костяные орудия представлены крючками, гарпунами, возможно, острогой, а также орудиями, косвенно связанными с рыболовством, — иглами для вязания сетей. Рыболовных крючков семь экземпляров. Один целый и четыре обломка вырезаны целиком из кости, два обломка от составных крючков (рис. 1, 1—6). Цельные крючки имеют поперечное сечение в виде резко удлиненного овала. Полностью сохранившийся крючок длиной 4.5, шириной 1 см, с Т-образной головкой не имеет бородки. Ножка длиной 2.5 см, слегка изогнутая к головке, переходит в обушок почти под прямым углом, острие, незначительно отогнутое наружу, заканчивается острым жальцем. Наружная сторона обушка почти прямая, внутренняя — окгруглая, оформленная, вероятно, сверлением. Среди обломков крючков 4 ножки и одно острие. Ножки сравнительно короткие, одна (1) — от крючка длиной 3.9 см, слегка изгибается к Т-образной головке и обушку, по ее ребру с внешней стороны нанесены 9 нарезок. Второй обломок крючка длиной 4.2 см, почти прямой, заканчивается головкой, оформленной двойным вырезом по обеим сторонам. Третий обломок маловыразителен, так как оба конца его отсутствуют.
Составные крючки представлены ножкой и острием. Ножка подквадратная в сечении, длиной 6.2 см, с головкой, оформленной двойными вырезами с двух противолежащих сторон (рис. 1, 5). Второй конец с одной стороны скошен срезом, с другой — обломлен, над сломом — одна неглубокая нарезка. На обломке острия длиной 3.2 см конец для скрепления с ножкой скошен и на внешней стороне нанесены три бороздки, противоположный конец утрачен,
Возможно, ножками составных крючков служили 2 стерженька с нарезками на конце. Один из них, длиной 4.1 см, вырезан из кости. Для второго, длиной 5.1 см, использована округлая косточка диаметром 0.5 см. Противоположный конец у обоих стерженьков обломлен.
Гарпунов найдено 27 экземпляров (рис. 1, 7—29, 31), среди которых 5 целых изделий, 3 экз., форма которых восстанавливается полностью, 7 обломков без насада, 6 насадов, 6 обломков пера с утраченными обоими концами. Для изготовления гарпунов, как правило, использовались стенки метоподий лося, реже — иные кости. Все гарпуны однорядные, односторонние, количество же зубцов, их величина и расстояние между ними несколько варьируют, тогда как насады чаще оформлены однотипно.
Выделяются 3 гарпуна без зубцов (7—9). Два из них уплощены, с широким вырезом на одной из боковых, слегка расширяющихся книзу сторон, при этом вырез одновременно отделяет перо от насада и служит для кре-
155
Рис. 1. Костяные изделия, связанные с рыболовством (с. 156-157). 1‑16, 18, 29, 31 – Водыш; 17 – Федоровское; 30 ‑ Мисковское
156-157
пления бичевы, а его верхний угол заменяет, по-видимому, зубчик. Длина одного из гарпунов 7.8 см, перо плавно переходит в округлое в сечении острие, насад заужен, со слегка округленным основанием (9). Выемка длиной 1.5 см размещается в 2.5 см от основания. Второй гарпун (8) длиной 7.4 см, отличается менее выраженным, как бы сглаженным верхним выступом выреза, его насад шире, острие скошено круто, кончик обломлен. Третий гарпун (7) представляет собой овально-уплощенный стерженек длиной 7.3 см, заостренный на конце, с неправильно-треугольным насадом, снабженным для бичевы несимметричными выступами.
Два гарпуна имеют по одному зубцу (10—11). Один гарпун длиной 9.2 см со сравнительно неглубоко вырезанным, коротким зубчиком, который в целом придает его острию очертания вытянутого треугольника. Подтреугольную форму имеет и насад благодаря небольшому выступу, направленному в сторону, противоположную зубчику. Длина другого гарпуна 12.9 см, его зубец размещается почти посередине пера, острие резко вытянуто, насад подтреугольный с выпуклыми «крылышками». Вероятно, однозубым был еще один гарпун (15). Его обломленный зубчик размещается высоко у слома, выше зубчика перо настолько сужается, что скорее всего заканчивалось острием. Насад расширен и уплощен коротким фигурным вырезом, длина 10.9 см.
Двузубый гарпун (14) имел такой же, как у предыдущего гарпуна, насад с фигурным вырезом. Длина гарпуна 12.5 см. Некрупные зубцы размещаются на расстоянии 2 см друг от друга в верхней части пера. Перо и насад уплощены. Гарпун плохо сохранился, верхний зубчик и часть пера около насада обломлены. Последний гарпун (13) с обломанным острием, длиной 12.9 см, судя по слому, имел три зубца, размер которых увеличивался к насаду, при этом соответственно увеличивалось и расстояние между ними. Его насад в виде плавного расширения с двумя направленными под углом друг к другу глубокими надрезами, которые образуют выемку, аналогичную тем, какие наблюдались у предшествующих гарпунов.
Из семи обломков верхней части пера (рис. 1, 12, 20, 22—25, 29) три, по-видимому, принадлежат многозубчатым гарпунам. Среди них выделяется массивный обломок (23) длиной 16.4 см, из распиленной вдоль крупной кости, сохранившей на спинке естественный желобок, на брюшке — следы от скобления. Такие же следы наблюдаются на плавно зауженном острие. Под одной из боковых сторон в 4 см от острия с промежутком в 1 см размещаются 6 некрупных зубчиков, кончики двух нижних обломлены. Очевидно, целое изделие было весьма крупным. Его назначение не совсем понятно, поскольку неясен объект охоты; не исключено, что им пользовались как острогой. На другом обломке (12) длиной 13 см, с овально-уплощенным сечением, сохранился один нижний зубчик и следы еще четырех обломленных, вырезанных на расстоянии 1 см друг от друга. Судя по слому, его насад был расширен и уплощен, с «фигурным» вырезом для бичевы. На третьем обломке (20) длиной 4.8 см следы трех обломленных зубчиков, расстояние между которыми 0.7 и 0.5 см. Для этого изделия использована распиленная вдоль некрупная трубчатая кость, поэтому его сечение в виде неполного полукольца. Четыре некрупных зубца на расстоянии 2 см друг от друга прослежены еще на одном обломке весьма
158
крупного гарпуна (22). Длина обломка 12.8 см, одна из плоскостей достаточно выпуклая, а противоположная сохраняет естественную вогнутость, поэтому сечение имеет очертания треугольника с вогнутым основанием. Острие уплощено и плавно заужено.
Следующие три фрагмента гарпунов с редкими зубцами, которых на каждом из них сохранилось по два. Обломок длиной 8.9 см в значительной степени уплощенного гарпуна с резко заостренным концом (29), возможно, дополнительных зубцов не имел, поскольку у слома перо заметно сужается, как у насада. Его зубцы некрупные, первый размещается в 2 см от острия, второй — на таком же расстоянии ниже. Следующий обломок (25) — от гарпуна из распиленной вдоль трубчатой кости. Его длина 8.1 см, сравнительно мелкие зубчики удалены друг от друга на 3.5 см, верхний зубчик вырезан в 2.6 см от конца плавно зауженного острия. На третьем фрагменте (24) длиной 7.4 см расстояние между зубцами 3.5 см, его верхний зубчик несколько меньше, расположен у самого острия, которое как бы притуплено.
Из насадов гарпунов четыре почти тождественны (рис. 1, 16, 26, 27, 31).Длина первого — 8.5 см, второго — 6.8, третьего — 6.6, четвертого — 4.6 см. Они расширяются с одной стороны, уплощены к основанию, которое слегка заужено и скруглено. На расширенной стороне размещается неглубокая, не более 0.5 см, подпрямоугольная выемка длиной 0.7— 0.8 см, с нарезками внутри. У пятого обломка, длиной 4 см, насад имеет форму треугольника. Шестой фрагмент длиной 4.3 см принадлежит гарпуну, изготовленному из грифельной кости, эпифиз которой, слегка подправленный, по-видимому, использовался для крепления бичевы. Последний фрагмент насада гарпуна имеет коническую форму.
Среди верхних частей (рис. 1, 18—19, 21, 28) выделяются два массивных обломка, особенно один, из распиленной вдоль крупной кости (21). Его длина 10.1, диаметр 3.1 см. На плоскости распила частично сохранилась губчатая ткань, на внешней стороне — естественный желобок. Этот массивный обломок имеет всего один зубец. Второй обломок меньших размеров (длина 7, диаметр 1.5 см) из распиленной кости также с единственным зубчиком. Заслуживают внимания два обломка уплощенных, возможно, не законченных миниатюрных гарпунов. На одном из них, длиной 4.2 см, три зубчика (18), разделенных промежутком в 0.5 см, возможно, еще один размещался в0.8 см выше, у слома. Длина второго гарпуна 4.9 см. Почти посередине его размещаются два зубчика, причем верхний оформлен лишь вырезом снизу (20). Ниже второго зубчика перо расширяется, как у насада. Еще один обломок можно отнести к заготовкам (19). Его длина 5 см, сечение в виде неполного полукольца, так как для изготовления использована сравнительно тонкая полая кость. В то же время его единственный зубчик и внешняя сторона значительно залощены, как у готового изделия. Шестой обломок (28), длиной 8.9 см, от крупного гарпуна с редко размещенными зубцами. На нем сохранился один зубчик и на расстоянии 2 см друг от друга — сломы еще от двух.
На Федоровском поселении найден единственный обломок (рис. 1, 17). Его длина 4.6 см, сечение в виде полукольца диаметром около 1 см, оба конца обломлены, на поверхности — следы от огня. У верхнего слома сохранился один маленький зубчик, у нижнего — одна сторона расширяется, на второй — срез, отчего обломок кажется изогнутым.
159
Фрагмент изделия длиной5 см, служивший, по-видимому, гарпуном, обнаружен и на Шаче: овальный в сечении, уплощенный к концу, он снабжен небольшими выступами по обеим сторонам, что характерно лишь для гарпунов. Отметим, что гарпуны без зубцов и гарпун с одним крупным зубцом посередине пера являются оригинальными, аналогий им найти не удалось. Характерная черта прочих гарпунов — почти стандартное оформление насада с вырезом и бородками внутри него. Среди имеющихся экземпляров отсутствуют гарпуны с отверстием в насаде.
Достаточно своеобразно изделие из Мисковского р-на (рис. 1, 30). Длина его 23 см, сечение овальное, диаметр около 1 см. Три некрупных зубчика расположены у самого острия, насад утончен несколькими срезами, на пере неглубокие нарезки образуют две пунктирные линии. Поскольку приспособление для привязывания бичевы не оформлено, это изделие скорее всего нужно рассматривать как зубец остроги.
В качестве орудий для вязания сетей использовались грифельные кости лося. Эпифиз их почти не подправлен, иногда лишь слегка усилено естественное углубление, а противоположный конец приострен и нередко уплощен. На некоторых экземплярах около эпифиза наблюдается неглубокий желобок — след от привязанной нити. Размеры этих изделий целиком зависят от заготовки — кости, их длина колеблется от 6.5 до 12, диаметр — от 0.8 до 1.5 см. Такие орудия найдены на Водыше — 19 экз.; на Федоровском поселении — 4 экз.; один обломок — на Шаче.
Описанный костяной инвентарь очень сложно расчленить во времени, так как на близлежащих территориях, как и в Костромском Поволжье, костяные орудия встречаются на памятниках со смешанным культурным слоем. Опираясь на некоторые аналогии и учитывая поглубинное залегание находок, можно лишь предположить, что. например, рыболовные крючки относятся, по-видимому, к эпохе бронзы, потому что от крючков из неолитического слоя Нижнего Веретья они отличаются меньшими размерами и тонким обушком [Фосс, 1952, рис. 22, 8, 9], от крючков из Нарвы I — оформлением обушка [Гурина, 1967, рис. 90, 18, 19], у крючков из нижнего горизонта Сахтыша II иначе оформлены крепления для лески и обушок [Гадзяцкая, 1966, рис.8, 1—3]. Некоторое сходство, но не тождество, наблюдается с крючками из Тамулы [Янитс, 1973, табл. 58, 34], Черной Горы [Цветкова, 1970, с. 116] и Шигирского торфяника,[2] но ножки последних почти прямые и несколько иная форма головки. Кроме того, на Водыше лишь один из крючков найден в нижнем горизонте культурного слоя. Датировка гарпунов, не снабженных зубцами, особенно затруднительна из-за отсутствия аналогий. Учитывая нахождение двух первых в нижнем горизонте культурного слоя, их можно рассматривать как неолитические. К тому же оформление насадов этих гарпунов имеет некоторое сходство с насадом массивного гарпуна из Кунды [Фосс, 1952, рис. 13, 5] и некоторых гарпунов из Языкова I. Третий «беззубый» гарпун происходит из второго горизонта культурного слоя. Его насад значительно отличается от насадов двух первых гарпунов, не исключено, что он относится к более позднему времени.
160
К неолиту, по-видимому, относятся однозубые гарпуны (рис. 1, 10, 11).Первый происходит из нижнего горизонта. Для второго близкой аналогией служит гарпун из Оленеостровского могильника [Гурина, 1956а, рис. 34, 3]. Аналогичные гарпуны, отличающиеся только насадом, известны в Нижнем Веретье [Фосс, 1952, рис. 19, 6], Языково I и Николо-Перевозе. Что касается гарпунов с оригинальным вырезом на насаде, то наиболее близкими им являются некоторые гарпуны из Николо-Перевоза и Нарвы I [Гурина, 1967, рис. 90, 6, 8], однако водышские гарпуны отличаются в деталях. На Водыше два гарпуна обнаружены во втором горизонте культурного слоя, два — в третьем, два — в четвертом. Скорее всего, традиция подобного оформления насадов бытовала в течение неолита и эпохи бронзы.
Столь же длительный период существования можно предполагать для гарпунов с несколькими зубцами и различной частотой их размещения, а также гарпунов с подтреугольным массивным насадом, поскольку близкие им формы встречаются в таких сравнительно древних памятниках, как Оленеостровский могильник [Гурина, 1956а, рис. 34, 4], Нарва I [Гурина, 1967, рис. 90, 1], Сахтышских поселениях [Гадзяцкая, 1966, рис. 7, 12] и в таких относительно поздних, как Черная Гора, Волосово, Владычинская-Береговая. Вероятно, эпохой бронзы датируются обломки крупных гарпунов из распиленных вдоль трубчатых костей, поскольку они не встречаются на памятниках, где отсутствуют остатки этой эпохи, тогда как подобные им крупные орудия имеются в упомянутых выше стоянках Волосово и Черная Гора. На Водыше, кроме одного случая, они найдены в верхних горизонтах культурного слоя. Исключение составляет не имеющий аналогий массивный кинжалообразный обломок с некрупными зубчиками из четвертого горизонта культурного слоя. Его датировка не ясна. Обломок из Федоровского поселения маловыразителен, отметим лишь, что он был найден у нижней границы культурного слоя и может относиться к ранним этапам существования поселения.
Фрагмент насада из поселения на Шаче, очевидно, следует датировать эпохой бронзы, потому что неолитические вещи здесь единичны, а форма насада заметно отличается от насадов на Водыше.
Что касается остроги (?) (рис. 1, 30), то наибольшее сходство она обнаруживает с обломком из Черной Горы, меньшее — с некоторыми наконечниками из Шигира и Языкова I, зубчики которых также размещаются у острия, но более разрежены. По-видимому, подобные орудия бытовали и в неолите, и в эпоху бронзы.
Иглы для вязания сетей из грифельных костей, как простая и удобная форма изделий, были широко распространены территориально и во времени.
Таким образом, в Костромском Поволжье костяные орудия, прямо или косвенно связанные с ловлей рыбы, представлены достаточно полно на поселениях эпохи неолита и бронзы.
Каменных изделий, непосредственно применяемых при рыбной ловле,
немного. К ним относятся грузила, возможно, один обломок составного крючка. По сведениям К. И. Гуриной [1960, с. 234], рыболовный крючок из кремня, изготовленный при помощи двусторонней ретуши, имеется на Борани.
161
Ножкой составного крючка, возможно, служил обломок сланцевого стерженька с нарезками на конце, найденный на Федоровском поселении. От крючков, известных по другим памятникам, он отличается тем, что не имеет четко выраженной головки для укрепления лески и не зауживается к противоположному концу, что характерно для стерженьков из Кубенино и Модлоны I[Фосс, 1952, рис. 60, 5—7], Вис III [Буров, 1967, табл. XVIII, 4], Аборы I [Лозе, 1979, табл. XVI, 5, 6].
Три грузила происходят из Водыша. Для двух приспособлены овальноудлиненные гальки, одна из которых кварцитовая, 9Х7.5 см, с желобком для привязи, выполненным точечной техникой, при этом посередине желобок едва намечен, на концах по длинной оси углублен сильнее. Так же оформлено крепление по одной из сторон второй гальки размером 14Х8 см, на ее противоположной стороне желобок не прослеживается, углубления на концах более значительны. Третье грузило — гладкий уплощенный камень неправильных очертаний, 13Х9 см, с глубокими выемками на концах по длинной оси. Одна из плоскостей сколота, на противоположной — следы сработанности, как у наковаленки. Нетрудно заметить, что эти грузила отличаются от грузил из поселений близлежащих территорий, снабженных, как правило, отверстием для крепления [Фосс, 1952, рис. 14, 6, 8; Буров, 1967, табл. XVIII, 5; Гурина, 1950. с. 182].
Топографические и стратиграфические условия памятников Костромского Поволжья не способствуют сохранению дерева, поэтому фрагментов лодок, весел или иных сооружений, связанных с рыбной ловлей, на этой территории не обнаружено. Вместе с тем на каждом из поселений в большом количестве имеются орудия для обработки дерева, необходимые для изготовления лодок, — все варианты рубящих орудий, скобели и струги из сланца и кремня, а также костяные долотца, стамески и острия, часть которых могла использоваться для обработки древесины, например для снятия коры. Острия, близкие так называемым «орудиям под углом 45°», в большом количестве найдены на Водыше и Федоровском поселении.
Рис. 2. Изображения рыб. 1 – на глиняном сосуде Галичской стоянки; 2, 3 – кремневые скульптурки. 2 – Федоровское, 3 – Водыш.
162
Об удельном весе рыболовства в хозяйстве древних обитателей Костромского Поволжья судить трудно, поскольку количество наконечников стрел значительно превосходит количество орудий рыболовства и в большом числе встречаются кости животных и птиц. В то же время такие орудия рыбной ловли, как гарпуны, могли использоваться при охоте на бобров, костей которых много во всех горизонтах культурного слоя Водыша. Однако топография поселения, наличие остатков ихтиофауны и рассмотренные выше орудия свидетельствуют о том. что в течение неолита и эпохи бронзы ловля рыбы наряду с охотой являлась важной отраслью хозяйства. На использование большого количества рыбы указывают органические остатки, напоминающие рыбью чешую, зафиксированные в культурном слое Федоровского поселения и Водыша. Пять таких пятен белесого цвета наблюдались в юго-западной части Федоровского поселения в раскопе 1964 г., содержащем почти исключительно остатки неолитической эпохи. О происхождении пятен судить трудно. Возможно, они являются отбросами, возможно, остатками мест хранения рыбных запасов, а может быть, обязаны своим происхождением чему-то иному.
О большом значении рыбной ловли в Костромском Поволжье свидетельствуют и изображение рыбки на обломке сосуда из Галичской стоянки [Кольцов, 1971] (рис. 2, 1), кремневая фигурка рыбы из Федоровского поселения (2) и обломок кремневой фигурки из Водыша (3). Последние едва ли могут рассматриваться как приманки, не исключено, что обе они относятся к предметам культа, отражающего охотничье-рыболовческий характер хозяйства древних обитателей этого края.
163
[1] Кости рыб определены Е. А. Цепкиным, за что автор приносит благодарность.
[2] Коллекция Гос. Эрмитажа, № 5546.
ЛИТЕРАТУРА
Буров, 1967 - Буров Г. М. Археологическое изучение торфяников в Северо-Двинском бассейне // АО 1966 г. 1967.
Гадзяцкая, 1966 - Гадзяцкая О. С. Костяные изделия стоянки Сахтыш II // КСИА. 1966. Вып. 106.
Гурина, 1950 - Гурина Н. Н. Техника изготовления грузил на стоянке Вой-Наволок 9 // КСИИМК. 1950. Вып. 31.
Гурина, 1956а - Гурина Н. Н. Оленеостровский могильник // МИА. 1956а. № 47.
Гурина, 1960 - Гурина Н. Н. Неолитическое поселение Борань // Палеолит и неолит СССР. Т. 4. МИА. 1960. № 79.
Гурина, 1963 - Гурина Н. Н. Памятники эпохи бронзы и раннего железа в Костромском Поволжье // Труды Горьковской археологической экспедиции. 1963. (МИА; № 110).
Гурина, 1967 - Гурина Н. Н. Из истории древних племен западных областей СССР // МИА. 1967. № 144.
Збруева, 1928 - Збруева А. В. Стоянка на реке Юге Чухломского уезда Костромской губ // ТСА РАНИОН. 1928. Т. 4.
Кольцов, 1971 - Кольцов Л. В. Изображение рыбы на сосуде из Галичской стоянки // КСИА. 1971. Вып. 127.
Лозе, 1979 - Лозе И. А. Поздний неолит и ранняя бронза Лубанской равнины. Рига, 1979.
Фосс, 1952 - Фосс М. Е. Древнейшая история севера европейской части СССР // МИА. 1952. № 29.
Цветкова, 1970 - Цветкова И. К. Племена рязанской культуры // Окский бассейн в эпоху камня и бронзы. М., 1970.
Шнитников, 1970 - Шнитников А. В. Изменчивость общей увлажненности материков северного полушария // ЗГО. Н. С. М.; Л., 1957. Т. 16.
Янитс, 1973 - Янитс Л. Ю. Неолитические памятники Эстонии // Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны европейской части СССР в эпоху неолита // МИА. 1973. № 172.
ПУБЛИКАЦИЯ: Гаврилова И.В. Орудия рыболовства древних поселений Костромского Поволжья // Рыболовство и морской промысел в эпоху мезолита - раннего металла в лесной и лесостепной зоне Восточной Европы. Л., 1991. С. 153-163.