Бахтиаров А.А. Живорыбные садки и Сельдяной буян

 

Откуда доставляется в Петербург рыбный товар.Волжская и двинская стерлядь.Талабские и белозерские снетки.

Рыбный промысел на Ладожском озере, и доставка рыбы в Петербург.Картина Сельдяного буяна летом.

70 000 000 штук шотландских и норвежских сельдей, доставляемых в Петербург.Торговки-селедочницы.

I

За исключением миноги и корюшки все рыбные продукты доставляются в Петербург с Ладожского озера, Волги, Урала, Дона, Белого и Каспийского морей. Богатство рыбы Каспийского моря, с его притоками Уралом и Волгою, превосходит не только все моря, омывающие берега России, но и все вообще моря с их бассейнами во всей Европе. Причина такого богатства заключается как в малой солоноватости воды и незначительной глубине Каспийского моря, так и в большом количестве превосходных мест для метания икры, какие, например, представляет обширная дельта Волги; а равно и в изобилии органических веществ, приносимых в море его притоками, и служащих рыбе обильной пищей. Наиболее обильна рыбою северная часть Каспийского моря, имеющая наименьшую глубину, нигде не превосходящую 8 сажен. В северной части вода едва солоноватая, особенно во время господства северных ветров, которые загоняют воды Урала и Волги далеко в море.

В Каспийском море и его притоках водится так называемая красная рыба: белуга, осетр, севрюга, шип и стерлядь. Самая крупная из этих рыб — белуга, весящая обыкновенно около 3 пудов. Бывали примеры, что белуга доходила весом до 80 пудов, причем из одной рыбины вынимали до 25 пудов икры. Средний вес осетра следует считать в 30 фунтов, но иногда он доходит до 3—5 пудов, при длине 6—9 футов. Кроме красной рыбы большое значение в торговле имеет также и «частиковая»: судак, лещ, сельдь, щука, сом, окунь, карась и т. п.

Красная рыба приплывает в Волгу из моря; рыба эта медленно подымается по реке, в продолжение нескольких недель. Прежде всех появляется белуга, а именно в первых числах апреля, и плывет далеко за Нижний Новгород, даже за Кострому; за нею в конце апреля идет севрюга, подымающаяся не дальше окрестностей Саратова, потом стерлядь и осетр плывут до Твери. Белуга — хищная рыба, а потому ее приманивают на живую рыбу, насаженную на крючок. Породы частиковой рыбы подымаются по Волге в то время, когда весною начинает прибывать вода. Сперва большими массами идет вобла, вместе с белугой, которая ею

104

питается. Затем появляются щука, лещ, судак и сазан. Частиковая рыба выбирает мелкие водовместилища; для ловли ее употребляются ставные сети и небольшие невода. Для ловли рыбы на Каспийском море и Волге организуются артели рыбаков, при общей круговой поруке. Подобные артели называются «ватагами». Важнейшие ватаги находятся на рукавах Ахтубе, Чагани и Бузани. Пойманную рыбу доставляют на рыболовные плоты, устраиваемые на берегу, и частью над водою в виде сарая на сваях; тут ее меряют и сортируют, а икру принимают на вес. Принятая рыба обделывается «резальщиком»: икра поступает к мастеру или мастерице по этой части, клей и визига — к клеевщику, а сама рыба — к солельщику. Кроме этого, есть еще жиротопы, которые выплавливают рыбий жир.

Река Урал на протяжении 600 верст от устья представляет как бы собственность уральских казаков. Для удобства лова казаки соединяются в артели от 5 до 15 человек, как для взаимной помощи, так и для уравнения шансов улова, ибо каждая артель делит добычу по паям. Речной берег распределяется между артелями по жребию, для вынимания которого приглашается первый встречный человек. По непреодолимому физическому побуждению рыба входит из моря в пресную воду два раза в год: весною и летом. В первый раз — для метания икры, во второй — для зимнего отдыха; на этом и основаны все виды рыболовства уральских казаков. В каждую весну казаки устраивают поперек Урала «учуг», или «забойку». Это — перегородка из кольев и жердей, плотно связанных между собою, укрепленных на дне реки и поднимающихся поверх воды на полтора или два аршина.

Цель этой перегородки та, чтобы рыба, зашедшая из Каспийского моря в Урал, не расходилась на очень большое пространство вверх по реке. Учуг ставится на расстоянии 500 верст от взморья, у самого городка Уральска, и на всем этом пространстве, по законам и обычаям, ни один казак не имеет права ловить иначе, как в определенное на то время. В каждом прибрежном селении от учуга до взморья находятся особые дозорщики, обыкновенно из отставных казаков, которые не только обязаны следить за тем, чтобы рыбу не ловили не в указанное время (от 15 июня до первого багрения), но и не пугали бы ее шумом.

Войдя в Урал на зиму, рыба группируется целыми обществами или «табунами», по выражению казаков, и приходит в какое-то оцепенение — полусонное состояние. Избранные рыбою места, называемые «ятовью», и замечаются казаками для зимнего лова — «багренья». Казаки уже с начала заморозков следят за рыбой: какая именно рыба и где выберет себе ятовь. Как только затрещат морозы и окрепнет лед, на Урале открывается багренье, которое производится следующим образом. В назначенный день все казаки стекаются к определенному месту на р. Урале. Запасшись провизией, они выезжают на санях, к упряжи которых прицеплены багры длиною от 1 до 5 сажен, с большими железными крючками на одном конце. На обоих берегах Урала стоит масса саней и тысячи народа. Разделившись на артели, казаки стоят у самой реки. Повсюду соблюдается глубокая тишина, чтобы не испугать преждевременно рыбу. Орудие багренья — у всех на руках. Ровно в 9 часов является сам атаман уральского казачьего войска. «Багречеи» ожидают сигнала, который и подается выстрелом из пушки. Все казаки бросаются на лед, чтобы как можно скорее занять свои места, пешнями начинают рубить проруби, обыкновенно круглые и небольшие, пол-аршина в диаметре, и в несколько минут изрешечивают все пространство ятови. Каждый опускает в свою прорубь багор, почти до самого дна,

105

слегка двигая им сверху вниз. Рыба, разбуженная шумом, приходит в движение, начинает медленно расходиться и попадает на багры, которыми ее не колют, а подцепляют. Почувствовав тяжесть на багре, ее потихоньку вытягивают, что очень легко, пока рыба еще в воде, тем более что она зимою очень смирна.

Если попавшаяся рыба очень велика, поймавший ее зовет к себе на помощь товарищей; тотчас кто-нибудь из той же артели подбегает и, зацепив добычу подбагорником, помогает ее вытащить. Около некоторых счастливцев лежат на льду феноменальные белуги и осетры в несколько пудов весом.

Очевидно, что этот способ лова возможен единственно потому, что рыба лежит на ятови, скопившись в кучу, так что ей нельзя не попасть на тот или другой багор, которых иной год опускается на дно до 7000 раз на пространстве 1 версты в длину и нескольких десятков сажен в ширину. Многие багречеи, недовольные ловом, скачут в санях по берегу Урала вниз, рассчитывая на то, что рыба, всполошенная шумом, спасается по течению реки, и ищут счастья на новом месте; но черты, назначенные для «разбагривания» на этот день, никто не нарушает.

По мере того как рыба ловится, ее сносят в барак, выстроенный на берегу; там, в назначенном для того отделении, рыбу сортируют, вынимают из нее икру и тут же ее приготовляют. Делается это так: вынутая из рыбы икра кладется на большое четырехугольное решето, называемое «грохоткой», с такими скважинами, чтобы зерна икры могли проходить через них. Под грохоткой ставят липовую кадку или глубокое корыто, в котором налита холодная вода, насыщенная солью,— «тузлук». Икру, выложенную в грохотку, протирают; потом мешалками — узкими деревянными лопаточками мешают ее в тузлуке, а когда она достаточно просолится, накладывают ее в рогожные кули — «пещерки» и кладут под пресс до тех пор, пока из нее не вытечет вода. Тогда перекладывают ее в бочки; это и есть так называемая паюсная икра, приготовляемая из севрюжьей.

С давних времен Уральское войско доставляет икру и рыбу первого багрения к высочайшему двору в Петербург. При императоре Николае Павловиче «презент» привозился всегда ко дню его ангела — 6 декабря.

Весь улов крупной красной рыбы и полученная от нее икра упаковывались в повозки и везлись на лошадях в Петербург. Теперь же рыбу везут до ближайшей станции Самарско-Оренбургской железной дороги, верст 200 от Уральска, и тут перегружают в отдельный вагон. Презент сопровождается всегда депутацией от уральского казачьего войска. Уральские казаки так дорожат своею привилегиею поставить первую рыбу к монаршему столу, что оставшуюся мелкую рыбу от «презентного багренья» распродают не ранее того времени, когда презент их уже представлен ко двору.

После «царского багрения» бывает большое и малое багрение, улов от которых идет в пользу казаков. Когда казаки ловят рыбу, по пятам их следуют скупщики, которые и отправляют рыбу в город Царицын. Таким образом, Царицын служит главным рыбным рынком, откуда этот товар расходится по всей России. О размерах уральской рыбопромышленности можно судить уже потому, что одного судака свозится туда до 45 000 000 штук в год.

В северной части Каспийского моря рыболовство можно считать неисчерпаемым: здесь работает до 100 000 сетей по меньшей мере с 15 000 000 крючков, тысячи рыболовных лодок и свыше 50 000 человек рыбаков. Большие невода беспрерывно работают на Урале, Волге и в ее дельте, и бывает нередко, что одним разом вытаскивают до 40 000 лещей, 150 000 воблы и 200 000 бешенки. По

106

свидетельству «Астраханского листка», с 1880 г. рыбный промысел достигал 17 978 000 пудов. В том числе одних сельдей было поймано 7 000 000 пудов. В сельдяном промысле существует обычай класть сельди для просолки в особые лари, приспособленные на 60 000 штук сельдей в каждом. Любопытно, что вес сельдей, по наблюдениям рыбопромышленников, ежегодно подвергается колебаниям. Так, в один год 1000 штук сельдей весят 18—20 пудов, а в другой — от 25 до 30 пудов. Кроме десятков тысяч людей, участвующих непосредственно в рыболовстве на Волге, Урале и в Каспийском море, много народа заинтересовано этим делом и по другим его отраслям, особенно же по развозке и распродаже рыбного товара. Например, крестьяне и мордва Самарской губернии занимаются и перевозкою рыбы с Урала по Волге. Глубокой осенью чистопольские и самарские купцы приезжают в Вугульминский уезд для словесного договора с крестьянами о покупке в городе Уральске соленой рыбы и доставке в разные пункты. Отправляясь в путь, мордвин кладет в сани мешок овса и вязанку сена для лошади, а для себя — мешок с двумя-тремя караваями хлеба и фунтом соли. Закупив соленой рыбы, преимущественно сазана и судака до 22 пудов на каждый воз, едут с рыбою туда, куда укажет купец. Столичные рыботорговцы сами закупают рыбу в Царицыне. Провоз до Петербурга обходится около 1 рубля с пуда.

Кроме астраханской соленой рыбы, слывущей в торговле под именем «коренной», в Петербург приходит большое количество живой рыбы, которая сохраняется в живорыбных садках.

На Неве сосредоточивается до 30 садков, куда стекается рыба из озер Ладожского, Онежского, Чудского, Ильменя, а также с берегов Волги и Северной Двины. Живорыбный са-

107

док представляет собою простую баржу с прорезями посредине и решетчатыми стенками и дном для беспрепятственного протока речной воды: тут и сохраняется рыба, помещаясь в разных отделениях по сортам. Кроме того, вокруг садка имеются еще так называемые живорыбные лари, тоже переполненные рыбою. Обыкновенно осенью садки запасаются рыбою на зиму. В августе месяце приходит в Петербург волжская стерлядь.

Всего доставляется в столицу до 25 000 стерлядей; из них 10 000 штук — из Северной Двины, остальные — из Астрахани. Волжская стерлядь плывет водою до Рыбинска в особо приспособленных баржах, называемых «водовиками». В Рыбинске она перегружается на железнодорожную линию: на открытых платформах устроены огромные водовместилища, в которые и пересаживают стерлядей. Во время пути от Рыбинска до Петербурга вода переменяется 3 раза в сутки. От Астрахани до Рыбинска стерлядь идет в продолжение одного месяца. Волжская стерлядь редко весит более 10 фунтов; самою крупною считается двинская стерлядь, которая ловится по всей Северной Двине, а также и ее притокам — Сухоне и Вычегде: она достигает до 15 фунтов. Крестьяне Архангельской и Вологодской губерний ловят ее переметами и сбывают кулакам на вес, рублей по 25 за пуд.

Доверенные от живорыбных садков отправляются из Петербурга на места лова стерлядей и нередко скупают ее еще до начала лова. Покупка производится обыкновенно «на вершки», то есть с рыбаками договариваются, что, например, шести вершковая стерлядь пойдет по такой-то цене, двенадцативершковая — по другой и т. п. При этом счет вершков производится от глаза и до «махала», то есть до хвоста. Когда волжская или двинская стерлядь прибудет в Петербург, ее выгружают в живорыбные садки; некоторые из этих последних вмещают в себе до 10 000 стерлядей, не считая прочей рыбы.

Интересно, что в невской воде стерлядь высиживается, как говорят рыбаки, то есть уменьшается в весе: эта потеря бывает довольно значительна, именно около 2 фунтов на пуд.

В Петербурге цены на стерлядей подвержены значительным колебаниям. Подаваемая в ресторанах так называемая «порционная стерлядь», весом менее фунта, продается от полутора до двух рублей за штуку. Десятифунтовая стерлядь ценится от 50—75 рублей. Двинская стерлядь в 15 фунтов считается редкостью и продается «на охотника» по 100 рублей за штуку — для какого-нибудь лукулловского пира. Чтобы судить, во что может обойтись стерляжья уха, небезынтересно упомянуть о следующем факте. В декабре месяце 1886 г. по требованию немецкого банкира Блейхредера отправлено из Петербурга в Берлин 6 штук стерлядей по 15 фунтов каждая, и за них заплачено по 100 рублей за штуку, не считая при этом издержек, сопряженных с доставкою стерлядей в Берлин. Стерляди были доставлены в особо приспособленном садке. Во время дороги вода переменялась до 6 раз в сутки. Взято было 4 стерляди лишних, которые предназначались для замены, в случае если бы какая-нибудь из стерлядей заснула во время пути. Однако все 10 стерлядей доехали благополучно, и лишние 4 штуки были тоже проданы за 250 рублей. Заметим кстати, что этот транспорт стерлядей предназначался в подарок для императора Вильгельма и Бисмарка.

В Петербурге главные потребители стерлядей — модные рестораны, например Палкин, Малый Ярославец и другие. Содержатели этих ресторанов откупают на живорыбных садках тысячи две-три стерлядей

108

и оставляют их на сохранение в садке, в водовиках. Во избежание недоразумений водовики запираются на замок, а ключи хранятся у хозяина ресторана.

Кроме стерлядей, как предмета роскоши, главным предметом торговли живорыбных садков считается сиг, щука, судак, форель и ерш. Большая часть этой рыбы идет из Ладожского озера.

Каждая рыба Ладожского озера имеет свое время для лова, и некоторые из них никогда не покидают излюбленных ими вод. Лучший лов рыбы весною и осенью.

Рыбный промысел производится снарядами, унаследованными от седой древности, так как рыбаки вообще не допускают в них никаких улучшений или изменений. Снаряды эти следующие. Невод — в ходу по прибрежью Шлиссельбургской бухты, где ловят сигов, окуней и плотву. На Коневце и Валааме употребляют невод до одной версты длиною, так что его вытаскивают из воды воротом, при помощи лошадей. Мережи употребляются в южной части озера и ставятся на глубине 6 саженей. Они делаются весьма больших размеров: первоначальный, входный для рыбы полукруг — размером в диаметре почти 3 сажени; нити дочерна прокопчены дымом. В этот снаряд идет всякая рыба, даже осетр в 7 пудов весом. Мережами буквально усеяна вся Шлиссельбургская бухта. Переметы — любимый снаряд по всему Ладожскому озеру; им ловят сигов, судаков и палью. Переметы — веревки, унизанные, через аршин или более, крючьями, на которые нацепляется нажива — черви или мелкая рыба. Такой снаряд бывает разной длины и опускается на дно, а для обозначения места, где он положен, на воде плавает поплавок. На открытом озере переметы опускаются иногда на глубину 100 саженей, а в длину — до 3 верст. Подобным снарядом ловить рыбу очень легко: надо только в тиxyю погоду опустить переметы, а на другой день пересмотреть и снять попавшуюся рыбу, вновь посадить наживку и снова опустить на дно. Переметы нельзя долго держать в воде: попавшаяся рыба может истомиться, или случается, что тюлень, напав на след перемета, уничтожает попавшуюся в нем рыбу и по инстинкту делает это весьма хитро: съев рыбу, он на крючьях оставляет рыбаку одни головы, но, впрочем, иногда и сам попадает на крючок.

Почти вся рыба, живая и сонная, пойманная на Ладожском озере, отправляется в Петербург; перевозка производится на «соймах» озером. Всего насчитывается до 500 сойм; из них каждая во время навигации успеет сделать до 6 рейсов; следовательно, ежегодно до 3000 сойм с рыбою побывает в Петербурге.

109

Сойма вмещает в себе товара от 50 до 500 рублей, что составит общего привоза до 1 000 000 рублей. Вся рыба из Ладожского озера и Ильменя, придя в Петербург, поступает в руки одного комиссионера, в живорыбный садок которого собираются рыбные торговцы со всего Петербурга. За комиссию взимается с рыбаков, или прасолов, от 5 до 10%. В счет будущего лова рыбаки имеют обыкновение забирать у комиссионера пеньку, пряжу для сетей и даже деньги.

На финских отмелях и в реке Неве ловятся корюшка, ряпушка и минога. При устье Невы, на взморье, там и сям разбросаны рыбачьи тони; во время хода рыбы, за каждую тоню вытаскивают до 50 пудов корюшки и ряпушки. Летом, во время рыбного сезона, петербургские разносчики торгуют с лотка корюшкой и ряпушкой. Для закупки рыбы разносчики стекаются на рыбную биржу у Семеновского моста, рано утром, часа в 4; только что привезенная рыба разбирается вся нарасхват. Обыкновенно корюшка и ряпушка продаются от 3 до 8 копеек за десяток.

Для ловли миноги употребляются так называемые бураки, или морды, которые привязывают к шесту штук по 20 и опускают на дно реки. Так как рыба идет из моря, то и отверстия бураков обращены в ту сторону. Для спуска рыболовных снастей на дно прорубают проруби. Бураки опускаются на ночь, а по утрам при помощи бечевы их вытаскивают из воды. Количество всех бураков, расставленных в устье Невы, простирается иногда до 100 000 штук, так что в некоторых местах, например в районе Выборгской стороны, лед бывает весь изрешечен прорубями рыбаков.

Изловленная минога поступает в руки «миножников». Живые миноги погружаются в слабый рассол, в котором они тотчас же засыпают, потом их вынимают из рассола и кладут рядами на железные решетчатые жаровни, до 100 штук в каждой. Жаровни ставят в большую печку, в которой с одного бока пылает огонь, а с другого лежат раскаленные угли. Через несколько времени жаровни вынимаются и миноги маринуются, т. е. укладываются в бочонки и обливаются уксусом, сваренным вместе с перцем и лавровым листом.

Как только установится санный путь, крестьяне Новгородской и Псковской губерний целыми возами подвозят в Петербург снетки. В полную противоположность стерлядям, снетки расходятся преимущественно среди бедных обывателей столицы, особенно во время великого поста. Эта маленькая рыбка величиною от 2 до 3 дюймов питает собою целый промысел. Особенно славятся псковские и белозерские снетки. На Псковском озере средоточием снеткового промысла служит Александровский посад на Талабских островах, производящий ежегодно до 200 000 пудов снетков. Летом рыбаки выезжают на промысел ночью, на двух лодках, по 7 человек в каждой. В течение ночи невода забрасываются до трех раз и вытаскивают рыбы рублей на 90. Зимою невода вывозятся на лошадях. После молебна артель рыбаков отправляется на озеро на санях, нагруженных неводами и другими снастями. Во время пути более опытные ловцы время от времени останавливаются на озере, очищают в разных местах ледяную поверхность от снега и, ложась на лед, следят за ходом снетков. Если зоркий глаз рыбака заметит место, где количество снетков значительно, то оно тотчас же назначается для тяги неводом. Рыбаки в своих одежах представляют своеобразный вид. На шубу, чтобы она не измокла, надевают простой кафтан и затем большой передник из бычачьей кожи. На верхнем конце передника имеется прорез, сквозь который просовывается голова. На ноги надевают длинные сапоги, а на голову — меховую шапку, большие уши которой торчат как рога. Зимние снетки идут в продажу мерзлыми. Сушка снетков

110

производится скупщиком. Сушат их в больших печах и притом в различном жаре, смотря по тому — имеют ли в виду близкий или дальний сбыт. Обыкновенно сушка производится следующим образом: угли в печи разгребаются, середина посыпается песком или солью, и затем аккуратно, рядами, кладутся снетки, слоем не более как в два пальца толщины, после чего сверху их опять посыпают солью.

Главная задача мастера заключается в том, чтобы не пересушить и не недосушить рыбу. Хороший мастер получает по 8 копеек за каждую посадку и делает в день до 40 посадок. В каждую посадку идет обыкновенно три четверти снетков и 12 фунтов соли, а из печи получается, смотря по высушке, полтора—два с половиной пуда. Из печей снетки ссыпаются в амбары, потом укупориваются в корзины и поступают в продажу, преимущественно в Петербург.

Семга доставляется исключительно из Архангельской губернии. С наступлением весны эта рыба идет из океана для метания икры в устья Северной Двины, Мезени, Печоры и других. Семга ловится сетями, которые имеют 150—200 саженей длины и 2—3 сажени ширины. Сеть стеною опускается в воду и удерживается на воде поплавками; середина ее обозначается большим треугольным поплавком. Длина сети определяется числом переметов, каждый перемет плетется в 10 саженей. Семгу ловят по ночам начиная с июля и вплоть до ледохода. В Поное, на Терском берегу, лов семги производится так называемыми заборами, притом на правах общинной собственности. С петрова дня вреке Поное общими силами и средствами устраивают с одного берега на другой решетчатый забор, и таким образом скопившуюся рыбу ловят целой деревней зараз. Лучшею семгою считается печорская. Архангельские рыбопромышленники скупают семгу у туземных рыбаков, группируют партии до 20 000 пудов и сами везут их в Петербург. Лишь только установится санный путь, из Архангельска тянутся бесконечные обозы с рыбою. Нередко в обозе насчитывается от 50 до 100 возов, растянувшихся на целую версту. За провоз взимается полтора рубля с пуда. Из Архангельска обозы идут на Каргополь, Вытегру и Ладогу. Самый лучший сорт семги на местах сбыта продается от 4 до 10 рублей пуд; в столице цена ей удваивается в первых же руках, а в магазинах ее продают уже от 60 копеек до 1 рубля за фунт.

Ежегодно в Петербург привозят до 50 000 пудов семги и 250 000 пудов трески. Треска ловится на Мурманском берегу Северного океана.

Уже в апреле месяце на Мурмане начинается шумная жизнь. Тысячи чаек положительно оглушают своим криком и находят себе пропитание в прозрачных водах океана. Для ловли трески на Мурман стекаются летом тысячи рыбопромышленников; лов продолжается с апреля по август месяц. Для ловли рыбы рабочие разделяются на артели по 4 человека. На всем готовом рыбаки получают за свой труд треть улова, остальные две трети идут в пользу хозяина. Подобное отношение между рабочим и рыбопромышленником на Мурмане называют «покрутом». На Мурмане существуют два способа лова, а именно: ярусный и лов на поддев. Первый из них заключается в том, что по дну моря протягивают на несколько верст бечеву с почти двухаршинными отростками, через сажень друг от друга, к концам которых подвязаны крючки, наживленные мойвой.

При втором способе употребляется 50-саженная бечева (леса) с пятифунтовым грузом на конце, к которой подвязывают отрезок около сажени длины с большим крючком, имеющим вместо приманки-наживки пришитый трехвершковый кусок белого коленкора.

111

Как густо на дне океана должна стоять треска, можно судить по тому, что, опустив на дно лесу с крючком, рыбак после 8—10 подергиваний бечевы сильным взмахом руки обыкновенно тянет увесистую треску, поддетую крючком из кишащей на дне массы — за бок, хвост, брюхо или жабру. При таком примитивном способе 3 человека, выехав на одной лодке, налавливают от 20 до 40 пудов трески в день. Средний улов на ярус можно приблизительно считать 40 пудов в один выезд. В горячее время улова каждая шняка[25] успевает в каждые три дня выйти в море. Одна шняка при 4 рабочих зарабатывает в лето до 2000 рублей. Артель в 4 человека вылавливает за лето от 6000 до 10 000 пудов трески.

Треску сушат весною, когда еще нет жаров и мух. Распластав рыбу и вытащив из нее хребтовую кость, развешивают ее на жердях для проветривания. Для соления наваливают рыбу в ямы, вырытые в земле. Рыба в этих местах преет все лето, а к осени укладывается в мореходные суда и отправляется в Архангельск, на Маргаритинскую ярмарку.

III

Волжские, уральские, донские и беломорские рыбные товары, придя в Петербург, сосредоточиваются на так называемом Мытном дворе, на Калашниковской пристани. Это ряд рыбных лавок, расположенных в виде четырехугольника: внутри находится огромный двор, где рыбный товар лежит под открытым небом. Сотни бочек, нагроможденных друг на друга правильными рядами, тянутся на протяжении полуверсты: это астраханские селедки, любимая рыба простого народа. В другом месте — судаки, а тут в корзинах укупорена семга. На Мытный двор приходят торговцы из рыбных лавок для оптовой закупки рыбы. По утрам здесь можно встретить и архангельских рыбопромышленников. Приказчики раскупоривают бочки, бочонки и корзины и показывают товар лицом. На дне каждой бочки обозначены количество рыбы и фамилия коммерсанта. Ломовики вкатывают проданные бочки на сани и увозят к месту назначения. Вот провезли феноменального осетра, растянувшегося вдоль саней; на хвосте у него сделана надпись, означающая количество веса в пудах. В одном месте продают оленьи шкуры, привезенные сюда вместе с рыбой, в другом — торгуют семгу. Один рыбопромышленник, в шубе и высокой бобровой шапке, приказывает развязать корзину: блестя своею серебряною чешуею, несколько штук семги, аршина в полтора длиной, лежали изогнувшись, распирая бока корзины.

‑ Ну что? — спрашивает купец.

‑ Да ничего, хороша! — хладнокровно отвечает покупатель.

‑ Да ты ее ткни или разрежь ножом: может быть, с душком.

‑ Не надо, и без этого видно, что хороша! Ну а как насчет цены?

‑ Лишнего не запрошу — двадцать рублей за пуд! — тихо произнес рыбопромышленник.

‑ Нет, дорогонько!

‑ Недорого! Смотри, семга-то какая!

‑ Четырнадцать рубликов, — чуть слышно заявил покупатель.

‑ Нет, нельзя!

‑ А ты подумай!

‑ Чего думать? Уж все заранее обдумано!

После этого покупатель отошел в сторону, но через несколько времени вернулся снова.

В Петербурге находится так называемый Сельдяной буян[26]. Это полуостров на взморье. С открытием навигации из-за границы ежегодно приходят в Петербург несколько пароходов, нагруженных сельдями. Например, в 1884 г. из Норвегии, Голландии и Шотландии в Петер-

112

бург было привезено 70 000 000 штук сельдей.

Сельди водятся в Северном океане и главным образом в Немецком море. Первые сельди показываются на европейских берегах весною, в апреле и мае месяцах; в июне густые массы их, сопровождаемые хищными птицами и разными рыбами, являются у Шотландских островов, производя беспокойное течение в океане. Иногда колонны движущихся сельдей на четверть часа погружаются на глубину океана и потом снова появляются на поверхности, что производит чрезвычайный эффект: чешуя их при полном солнечном освещении играет разнообразными красивыми цветами. Ночью от серебристых брюшков, которые нередко оборачиваются кверху, выделяется яркое освещение. У Шотландских островов движущаяся масса сельдей, по-видимому, делится на две колонны, из которых одна идет по восточному, а другая по западному берегу Великобритании. Западная колонна, появившись около Гебридских островов, направляется к северным берегам Ирландии, где она снова делится: часть идет на запад и теряется в водах Атлантического океана, а другая половина поворачивает в Ирландское море.

Ловля сельдей сосредоточивает около себя тысячу народу всех наций, по преимуществу голландцев, поставляющих более половины всех встречающихся в торговле сельдей. Голландцы занимались этою ловлею уже в половине XII века, а в XVII столетии она получила у них такие размеры, что сделалась главнейшею промышленного деятельностью страны. В настоящее время ловлею сельдей занимаются кроме голландцев англичане, шведы и норвежцы. Англия высылает на этот промысел до 15 000 судов, возвращающихся ежегодно с 500 000 бочек сельдей. Ловля сельдей голландцами производится на берегах Великобритании около Йорка.

Ранее иванова дня не дозволяется голландским рыбакам выбрасывать сети. Ловля производится с помощью больших неводов, длиною до 1500 футов, которые снизу отягчены каменьями и держатся сверху пустыми бочками. Ширина отверстий в сетях определена законом: она не должна быть менее одного дюйма, чтобы доставить возможность свободного прохождения молодым сельдям.

После заката солнца выбрасываются сети и вынимаются утром, несколько часов спустя после восхода солнца.

В продолжение дня занимаются на судах заготовлением рыбы: надрезывают им горло, вынимают жабры и внутренности и укладывают в бочки, непременно со слоями крупной соли. Рыбаки обязуются клятвой соблюдать при солении сельдей надлежащую опрятность и установленные правила и не продавать сельдей иначе, как продержав их определенное время в соли.

Заграничные сельди, прибыв в Петербург, все сосредоточиваются на Сельдяном буяне. Когда вы вступите на Сельдяной буян, то ощущаете особую сельдяную атмосферу. Огромные амбары, ледник по американской системе, деревянные навесы, тянущиеся вдоль берега, и пристань, у которой разгружается какой-нибудь пароход,— вот и вся незатейливая картина сельдяного буяна; но она оживляется рабочими, которые с утра до вечера катают по гладкому засаленному деревянному полу бочки с сельдями. В горячее время этим делом бывает занято от 100 до 150 человек. Мостовая вымощена досками, чтобы удобнее было катать бочки с парохода прямо в кладовые. Вооружившись шестом с железным наконечником, рабочие очень легко перекатывают бочки. На Сельдяном буяне все привозные сельди сортируются на 3 сорта. Расценивание сельдей по их качеству производится особыми присяжными браковщиками — два иностранца и двое русских. Браков-

113

щики принимают присягу в том, что будут исполнять свою обязанность по совести, нелицеприятно и без лихоимства. Сельди с душком на рынок не допускаются, а зарываются в землю, поверх которой насыпают известь. При расценивании сельдей по сортам обращается внимание на цвет, жир, крепость соляного раствора, запах и т. п. На каждой бочке браковщик особым инструментом вырезывает номер сорта и свою фамилию. Браковщики за работу получают поштучно: с каждой осмотренной бочки по 6 копеек. Из каждой бочки при откупорке отливают рассол, и оставшееся пустое пространство снова заполняют сельдями. Рабочие, занимающиеся этим делом, получают по 7 копеек с бочки. «Купоры», откупоривающие бочки,— 6 копеек с бочки. За выгрузку — 3 копейки с бочки, пошлина — 22 копейки с бочки, и наконец, городская дума за кладовые и причалку к берегу взимает по 23 копейки с бочки за норвежские сельди и 29 копеек за шотландские. Шотландские сельди на рынке, в первой инстанции, обходятся от 15 до 20 рублей за бочку; норвежские — от 7 до 15 рублей, так что одна селедка обходится 1—2 копейки. На Сельдяном буяне в розницу не торгуют, а несколько оптовых торговцев всю сельдяную торговлю держат в своих руках. Бабы-селедочницы получают свой товар уже из третьих или четвертых рук.

Кстати, о торговках селедками. Некоторые из них занимаются этим промыслом десятки лет. Много их живет на Сенном рынке, где они нанимают сообща квартиру, разделенную на «углы». Торговка-селедочница — поставщик рыбного товара по преимуществу для бедного населения столицы, у которого селедка и картофель не сходят со стола. Обыкновенно селедочница успевает продать в день «на крик» около 100 селедок, выручая с каждой селедки по 1 копейки прибыли.

 

1887 г.

114

ПРИМЕЧАНИЯ

[25] Шняка – небольшое плоскодонное беспалубное парусное рыболовное судно.

[26] Сельдяной буян (буян – пристань, место для выгрузки товаров в судов, оснащен складскими помещениями) – находился на берегу реки Екатерингофки на Гутуевском острове.

 

ПУБЛИКАЦИЯ:Бахтиаров А.А. Живорыбные садки и Сельдяной буян (с. 104 -114) / Бахтиаров А.А. Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни. СПб., 1994. Изд. Ферт, - 221 с.