Римантене Р.К. Озерное рыболовство и морская охота в каменном веке Литвы
На территории Литвы в палеолите и в мезолите излюбленными местами для стоянок древних обитателей были песчаные берега глубоких рек и озер, поросшие редким хвойным лесом, вблизи от моренных холмов, где в лиственных лесах охотились на дичь. Бедные дичью хвойные леса в речных долинах для людей были менее удобными — на этих песчаных стоянках уцелели до настоящего времени лишь очень скудные органические следы в очагах.
Только тогда, когда люди перешли к оседлой жизни, они стали селиться на пологих берегах мелководных озер. Особенно густо заселялись озерные лагуны и бухты. Именно на основе материалов таких памятников и можно получить самые важные сведения о рыболовстве в каменном веке в Литве. Поэтому в настоящее время можно говорить лишь об озерном и морском рыболовстве. Но, вероятно, большая часть этих же приспособлений применялась и на реках, хотя, возможно, там встретятся еще и другие.
Охарактеризуем вкратце те памятники, о которых главным образом будет идти речь.
С мезолита сохранились лишь случайно попавшие в бывшие озера костяные гарпуны, пешни, крючки, наконечники [Римантене, 1971]. Рыболовство неолита в Северо-Западной Литве характеризуется главным образом по памятникам в Швянтойи, Ниде и Шарняле.
Бывшие поселения каменного века в Швянтойи (ныне курорт Паланга) были расположены в торфянике вокруг морской лагуны. Здесь обнаружено около 42 поселений [Римантене. 1970: Rimantiene, 1979, 1980а], наибольшее количество данных о рыболовстве получено в основном из шести: это поселения 1, 2 и 3, у которых нижние культурные слои (Б) принадлежали к нарвской культуре конца раннего и начала развитого неолита, а верхний слой (А) — к позднему неолиту со шнуровой керамикой. К нарвской культуре конца развитого неолита принадлежало поселение 23, а к позднему неолиту — поселение 26. Особо стоит в Швянтойи пункт 9, принадлежащий к позднему неолиту со шнуровой керамикой, где открыт закол для ловли рыб.
Поселение Нида [Rimantienė, 1977, р. 5-10; 1978, р. 77-83: 1980b, Р. 16—19] находится на Куршской косе на бывшем берегу Куршского залива. Хотя это поселение имеет песчаный культурный слой, в нем сохранились некоторые важные данные о рыболовстве поздненеолитических носителей культуры шнуровой керамики.
65
Приблизительно в 70 км от моря, возле бывшего оз. Эртянис, в торфянике находится поселение Шарняле (Плунгеский р-н) [Rimantienė, 1974, p. 7-9; Girininkas, 1977, p. 57-65].
Рыболовство в Северо-Восточной Литве прослежено на поселениях, расположенных на берегу бывшей лагуны оз. Кретуонас в Швенченском р-не. К нарвской культуре развитого неолита принадлежат нижние культурные слои (Б) поселений: Кретуонас 1 и Пакретуоне 1 [Girininkas, 1978, p.74-76; 1980a, p.10-11; 1980b, p. 12, 13; Butrimas, Girininkas, 1980]. Поздненарвские поселения были открыты в Жямайтишке 1 и 2 [Girininkas, 1980c, p. 6-9]. Во всех случаях в верхних слоях (А) обнаружены остатки поселений со шнуровой керамикой.
На мезолитических стоянках почти не сохранилось остатков рыбьих костей. Из самых ранних следует упомянуть лишь стоянку Максимонис 4, где в очаге найдены обгоревшие косточки водоплавающей птицы и позвонки крупной рыбы. В мезолитическом очаге 17 в Нятесай 1 между обломками крупного моллюска, фрагментов костей птиц найдены и кости рыбы. Вообще же в мезолитических очагах встречен лишь детрит костей.
В ранненеолитических поселениях Швянтойи 1Б и 2Б имеются достоверные данные об употреблении в пищу рыб и морских животных. Основную часть среди рыб составляют пресноводные – щука и судак. Костей щуки в поселении 1Б 62 %, а в поселении 2Б – 55 % от общего количества костей рыб. Длина рыб в обоих поселениях колеблется между 30 и 130 см. Кости судака в поселении 1Б составляют 23 %, а в поселении 2Б – 32 %, при этом размер рыб в обоих поселениях колеблется между 36 и 70 см. Также встречаются лещи (соответственно 9 и 0.5 %) длиной 26-54 см. Меньше сомов (соответственно 2 и 0.5 %) длиной 110, 130 и 180 см. Среди других пресноводных рыб, не составляющих даже 1 %, следует упомянуть линя, лосося. Встречаются и некоторые соляноводные рыбы, обычно заплывающие в лагуны, — это треска, камбала, тун и чаще всего палтус.
В развитом неолите (Швянтойи 3Б и 23) соотношение видов рыб удерживается приблизительно в тех же процентах. Чаще встречаются сомы длиной 50 см.
В поздненеолитических поселениях меньше остатков рыб, поэтому установить их процентные соотношения трудно. Но все же видно, что, например, в поселении Швянтойи 1А щуки в два раза больше, чем всех остальных рыб, вместе взятых. Из других видов следует назвать судака, камбалу, окуня, леща.[1] В поселении Нида пока констатирована лишь чешуя леща.[2]
Во всех приморских поселениях сохранились кости тюленей, некоторые из них использовались для выработки орудий труда. По уцелевшим черепам можно судить, что это был обыкновенный короткомордый тюлень (Phocavitulina), проживающий и в более теплых водах. В некоторых поселениях кости тюленя составляют значительный процент, например в ранненеолитическом нарвском поселении Швянтойи 2Б – 76 % всех найденных костей животных,[3] в поздненарвском поселении Швянтойи 26 – 33 %,
66
в то время как в поселениях раннего и развитого неолита Швянтойи 1Б, 3Б и 23 остатков тюленя не обнаружено, хотя были найдены изделия из их костей. В позднем неолите, судя по поселениям Швянтойи 1А и Нида, тоже охотились на тюленей. В одном случае в Швянтойи 2Б найден один позвоночник дельфина.
Индивидуальные способы лова рыбы были известны уже в палеолите, задолго до того, когда развилось настоящее рыболовство. Кости щук были найдены уже в верхнепалеолитических стоянках охотников на северного оленя, как, например, в Мейендорфе [Rust, 1937, S. 59], в Штельморе [Rust, 1943, S. 58] и даже в Опшрутай на рубеже Литовской ССР с Калининградской обл. РСФСР (Краснознаменский р-н) [Gross, 1937, S. 154] в позднеледниковых отложениях вместе с орудиями.
Но случайную ловлю именно щук нельзя считать еще настоящей рыбной ловлей, поскольку она еще близка к охоте на рыб. Ранней весной, когда щуки выходят на короткий срок на затопляемые луга для икрометания, они могли быть легко пойманы гарпунами или острогами. Кроме этого, уже в палеолите рыбу, вероятно, могли поймать случайно, убив через тонкий лед. Но настоящая рыбная ловля возникла лишь в мезолите, когда рыб начали ловить, а не только охотиться на них.
Однако приспособления для ловли рыбы еще долгое время оставались лишь как случайное дополнение к способам охоты на животных и птиц. К сожалению, пока трудно сказать, когда рыбная ловля в Литве получила настоящее распространение, так как из мезолита сохранились другие незначительные данные.
Среди гарпунов[4] можно различить несколько видов (рис. 1). Это стройные гарпуны с довольно крупными редкими зубцами (1) (например, из Камшай, оз. Яра, Балсупяй, Руднинкай); гарпуны с мелкими часто поставленными зубчиками (2) (Янаполе, Маргяй, Балсупяй); с несколькими зубцами в верхней части гарпуна (3) (Бябрининкай, Ясаускай); гарпуны с зазубринами (6) (Каравишкес); однозубые гарпуны (из Вилкавишкис). Кроме этих, вероятно, для рыбной ловли употреблялись и длинные острия треугольного сечения (4) (из Платеияй, Юнишкяй), веретенообразные (7) (из Пумпенай) и острия с вкладышами (5) (из Вайкантонис, Опшрутай, Гульбинишкяй и др.). Все мезолитические гарпуны в Литве пока являются случайными находками и определять их возраст и культурную принадлежность приходится в большинстве случаев лишь типологически.
Датированные гарпуны имеются лишь из неолитических поселений Западной и Восточной Литвы. По ним можно судить о длительности употребления древних типов гарпунов и времени появления новых. Таких стройных гарпунов, какие найдены в Камшай или Янаполе (1, 2), в неолите уже нет. Вместо них появляются крупные плоские гарпуны с несколькими большими зубцами, такими, как из ранненеолитического поселения Швянтойи 3Б (12). Эти гарпуны могли употребляться для охоты на тюленей, но, возможно, и для ловли крупной рыбы, так как гарпуны похожего типа изве-
67
Рис. 1. Орудия рыболовства (с. 68-69)
1‑3, 6, 9, 10, 12‑18, 21‑24, 30 – наконечники гарпунов; 4, 5, 7, 8 – наконечники стрел; 11 – обломок стрелы; 19, 20, 25 – пешни (?); 26, 27 – стерженьки для удочек; 28‑29 – рыболовные крючки; 31, 32 – иглы для вязания сетей; 33, 34 – деревянные доски для устройства сети; 35, 45, 46, 49 – части рыболовных снарядов; 36 – приспособления для ловли рыбы подо льдом; 37 – приспособление для ловли крупной рыбы; 38‑42 – весла; 43, 44 – деревянные пластинки для толкания лодок; 47, 48 – остатки вершей.
68-69
стны и из поздненарвского поселения Жямайтишке 2 (14) в Восточной Литве.
Из мезолитических типов в неолите сохранялись гарпуны с длинным насадом и несколькими изогнутыми зубцами в верхней части, например, найденные в поздненарвских поселениях Жямайтишке 1 и 2 (9). Довольно резко от мезолитических отличаются гарпуны с вкладышами, которые, например, на поздненарвском поселении Жямайтишке 2 стали совсем короткими и широкими. Кроме того, в неолите встречаются типы гарпунов, неизвестные в мезолите Литвы. Это однозубый гарпун с утолщенным насадом (22) и острия с мелкими зазубринками по краю, известные из Патильтис Жямайтишке 1 и 2 (10). В Восточной Литве обнаружены гарпуны с двусторонними зубцами — елковидные. Отдельно следует упомянуть маленькие гарпунчики с отогнутыми вперед зубцами. Один такой найден в поселении развитого неолита Швянтойи ЗБ и. вероятно, использовался в охоте на тюленей (23). Похожий на пего — гарпун из позднего поселения Жямайтишке 2 (24). Все остальные елковидные гарпуны, имеющие много зубцов, найдены пока лишь в поздненарвских поселениях Жямайтишке 1 и 2 (15—18). Это, во-первых, маленькие широкие гарпуны с симметрично расположенными зубцами и узким насадом, которые, вероятно, вставлялись по несколько в одну общую основу. Второй тип — длинные, с симметрично расположенными зубцами на верхушке. Третий — более крупный, с асимметрично расположенными зубцами и широким насадом. И наконец, длинные и массивные с асимметрично расположенными по всей длине зубцами или гранью, обычно треугольного сечения.[5]
Для рыбной ловли могли применяться и другие приемы охоты, напримep стрельба из лука, так как часто в озерных отложениях встречаются наконечники стрел — игловидные и с конусовидной головкой. Этот прием известен и из этнографического материала. Таким образом охотились обычно на рыбу, мечущую икру, и особенно на щуку, доXX в. остяки и вогулы: человек, сидящий в лодке, одной рукой управляет веслом, а другой держит натянутый лук [Sirelius, 1934, s. 97]. Для такой охоты особенно годились игловидные длинные наконечники, какие были найдены в поселении Швянтойн 23. Стержень наконечника почти одинаковый толщины, насад сплющен (рис. 1, 8).
Возможно, при ловле рыбы наряду с подобными наконечниками применялись и другие приспособления, которые были найдены в поселении Швянтойи 3Б и 23 (рис. 1, 37). Это могли быть составные части своеобразных вил (остроги) для ловли крупной рыбы. Они бывают совсет прямыми или изогнутыми, имеют тщательно отшлифованную головку, повернутую на одну сторону, а конец стержня грубо плоско обтесан с одной стороны. В поздненеолитическом поселении Швянтойи 1А тоже найдены такие предметы, но они несколько отличаются от употребляемых раньше, у них более утолщенная головка, повернутая в сторону, но стержень прямой.
Такие находки (16 экз.) известны лишь в Дании, на оз. Врабран [Thomsen, Jessen. 1906. fig. 18]. Для всего инструмента могли применяться две такие развилки, причем поставленные расширенными частями вовнутрь.
70
Между ними помещался длинный игловидный стержень — наконечник, и все это вместе вправлялось в рукоятку. В таком приспособлении рыбу забивает игловидный наконечник, а вилы по бокам придерживают, чтобы рыба не соскользнула. Похожие приспособления в этнографическом материале известны лишь у эскимосов, где такие вилы[6] делаются из кости и имеют не один, а несколько зубцов [Sirelius. 1934, S. 96].
Очень древний способ индивидуальной ловли рыбы — это ловля через лед, когда он еще тонкий и прозрачный. Для таких целей могло быть предназначено деревянное приспособление — мочуга, какая, например, найдена на дне бывшего озера в поселении Швянтойи 2Б (рис. 1, 36). Рукоятка ее состояла из прямой ветви длиной до 120 см, головкой являлась часть ствола дерева длиной 38, толщиной 7 см, конец обрублен и сильно сбит. Такие приспособления могли употребляться и для других целей. В Швейцарии они были известны и в раннем и в позднем неолите, похожие были и в Египте во время древнего царства [Muller-Beck, 1965, fig. 99—101]. Аналогичные приспособления встречаются и в этнографическом материале Прибалтики, причем иногда головка сделана из камня [Moszyński, 1929,s. 66—67; Manninen, 1931, S. 106, 107; Sirelius, 1934. S. 95, 96].
Для добывания из-подо льда убитой рыбы употреблялись пешни, обычно сделанные из твердых костей крупных животных. Такие пешни известны в Литве уже с мезолитического времени, но лишь по случайным находкам (из Утяляй, Букаучишке, оз. Яра, Альседжяй и др.) (рис. 1, 19). Пешни[7] встречаются в Северной Европе, где температура воздуха в январе иногда понижается ниже —10 °С. В более западных регионах пешни были не нужны, поэтому их там и не находят [Indreko, 1948, fig. 85, 86]. Этот простой тип изделия почти без изменений сохранился от палеолита до неолита и, вероятно, еще дольше.
Характерно, что пешни часто встречаются в озерных отложениях (как, например, в Кунде), причем в основном ломаные, как бы в результате тяжелой работы. В ранненеолитическом поселении Швянтойи 1Б найдена сломанная пешня. Короткая, но твердая пешня найдена и в поселении развитого неолита Кретуонас 1Б (рис. 1, 25).
К древним и простым видам индивидуальной ловли принадлежит и удочка с крючком. При этом крючки были троякими: палочка-стержень, на которую нанизывали рыбку, крючок составной — из двух частей и обыкновенный U-образной формы. Вероятно, первый вид был самым древним, но трудно определить начало его применения, так как стерженьки делались из дерева и поэтому не сохранились. В Литве самые ранние стерженьки из кости (не очень ясные экземпляры) найдены в поселении развитого неолита Швянтойи 23 (рис. 1, 26), но, безусловно, они должны были употребляться и гораздо раньше, так как костяные стерженьки во Франции известны в позднем палеолите. Они встречаются в течение всего каменного
71
века, в Литве найдены и в ранних городищах [Tarasenka, 1956, fig. 7, 9]. В этнографическом материале финно-угорских племен стерженьки сохранились до сих пор, ими ловили не только рыбу, но и водяных птиц, причем там они лишь деревянные [Sirelius, 1934].
Вторая форма — составной крючок тоже плохо сохраняется. Пока известна одна часть такого крючка в развитом неолите в поселении Кретуонас Б (рис. 1, 27). Может быть, частью составного крючка был и тонкий стержень из сланца в поселении Нида.
Крючок U -образной формы тоже появился уже в мезолите. Самые ранние были без бородки и довольно крупные, В Литве известен лишь один такой экземпляр, найденный в юго-восточной части, в Даушкяй (рис. 1, 29). В позднем неолите появляются крючки с бородкой, в Литве они найдены также всего лишь в двух экземплярах, один из разрушенного поселения у оз. Яра, другой из поздненарвского поселения Жямайтишке 2 (рис. 1, 28).
Индивидуальные способы рыбной ловли имели случайный характер и применялись в определенное время года. Постоянно обеспечить пищей общество, даже небольшое, ими было невозможно. Поэтому главные приспособления рыбной ловли в неолите — сети, верши и разнообразные их сочетания.
Обилие и разнообразие сетей и других аналогичных приспособлений показывают, что это изобретение не неолитических рыбаков, а оно уже прошло долгий путь развития и безусловно унаследовано от мезолита. На это имеется ничтожное указание и в Литве. Например, в очаге 6 мезолитической стоянки Нятесай 1 найден хорошо обработанный кусок лыка липы. Именно из такого волокна и делались рыболовные сети. Куски шести сетей найдены лишь в ранненеолитическом поселении Швянтойи 2Б. Они лежали кучками на дне перешейка бывшего озера.
По находкам из ранних поселений в Швянтойи и других местах можно судить, что основной пряжей для сетей являлось липовое лыко, но обнаружены и мелкие кусочки веревок из волокна крапивы, хотя их назначение и неясно. Для привязки грузил иногда служило и лыко ивы. В развитом неолите появилось волокно конопли, например, в поселении Швянтойи 23 найдена довольно длинная веревка из конопли.
Конопля в каменном веке была известна лишь в Восточной Европе, в то время как в Средней и Западной в неолитических памятниках известен только лен [Кларк, 1953, с.234, 235], но лен был распространен и в Восточной Европе. Не говоря уже о весьма спорной находке семени льна в Модлоне [Брюсов, 1951, с. 21—24], более достоверная находка известна из Кривинского торфяника Витебской обл. [Чернявский, 1969а, с. 87]. Можно полагать, что в конце неолита при резком уменьшении лип вошли в обиход и конопля и лен. Однако по качеству липовому лыку не могло соответствовать ни одно другое органическое волокно.
В Северной Европе, до периода повсеместного распространения липы, для сетей употреблялось волокно разных сортов ив и других растений (Корпилахти, Вис), но лучшего волокна, чем липовое лыко, не было. Поэтому даже до конца XIX в. (по этнографическим данным) лыко липы употреблялось в Литве еще достаточно широко. Так, например, в Куршском заливе еще в XIX в. край больших трехслойных сетей нанизывался обычнона липовый канат [Benecke, 1881, S. 334]. У северных народов
72
доXX в. употреблялись сети из липового лыка, и особенно те, которые тянули [Manninen, 1931, S. 192]. Такие сети упоминаются и в Калевале. Сети из лыка липы не портятся в воде, а конопляные сети выдерживают в воде лишь полтора года. хлопчатые — два года. Конопляные или льняные шнуры начинают лопаться уже через 2—3 мес. [Ibid., S. 105; Randomanskis, 1924, p. 24]. По этой же причине поплавки и грузила до самогоXX в.обычно и привязывались лыком или сосновыми корнями [Bielenstein, 1918, S. 653-654].
Для плетения сетей употреблялись некоторые очень простые приспособления, которые сохранились от каменного века до этнографической современности. Для плетения могли служить многие находки с развилкой на конце, найденные в поселениях Швянтойи. На них крепили сеть при вязке. Для плетения употреблялись узкие дощечки или стерженьки плоскоовального или треугольного сечения, какие были найдены, например, в поселении Швянтойи 1 Б. Такие костяные инструменты, обнаруженные в поселении Восточной Литвы развитого неолита — Кретуонас 1 и позднего неолита — Жямайтишки 2, полностью отвечают этнографическим параллелям (рис. 1, 32). Употреблялась еще катушка для нитей, которая известна по находкам в Кретуонас 1Б (рис. 1, 31), в Сарнате [Ванкина, 1970, табл. XXV, 3] и в Горбуновском торфянике [Раушенбах, 1956. рис. 8, 5].
Сети вязались из веревок разной толщины, скрученных из двух прядей. Пять из найденных сетей в Швянтойи 2 Б были сплетены рыбацким (шкотским) узлом, употребляемым до сих пор (рис. 2, 1). Этот неподвижный узел применялся во всей Северной Европе в каменном веке. Таким узлом была сплетена сеть из Антреа (Каменногорск) в пребореальное время [Päisi, l920b, fig. 7; Ailio, 1922. s.7; Auräpää, 1950, s. 6]. Такими были и узлы остатков мезолитических сетей в Висском торфянике Коми АССР [Буров, 1968, рис. 6, 6], в Сийвертси в Эстонии [Indreko, 1948, S. 325], в то время как в Южной Европе был известен лишь обыкновенный подвижный узел [Reinert, 1926, fig. 39, 13, 14; Vogt, 1937, s, 35-37].
Из найденных единственный кусок сети изготовлен неузловым способом (рис. 2, 2), причем из некрученой веревки. При его плетении вначале была вытянута веревка и по ней были кручены обыкновенные петли в одну и другую сторону. Сеть была еще скреплена поперек плетеной веревкой. Эта сеть довольно густая, так как ячейки едва достигают 1 см. но очень подвижная — сильно растягивается. Безузелковая сеть — редкая находка в памятниках каменного века. В Швейцарии, где в бывших озерах найдено много остатков сетей, упоминается лишь одна безузелковая сеть. очень похожая на нашу, только изготовленная из льняной пряжи [Vogt, 1937, fig. 55]. Более сложного плетения безузелковая сеть известна из Дании [Müller, 1896; Mathiassen, 1948. fig. 24]. Сверху сети поддерживались поплавками, а снизу — грузилами.
Во всех неолитических поселениях встречаются простые поплавки, свитые из бересты, хотя из-за хрупкости они очень плохо сохраняются. Берестяные поплавки были найдены в ранненеолитических поселениях Швянтойи 1Б и 2Б и на поздненеолитической стоянке Шарняле. В этнографическом материале такие поплавки для коротких сетей удерживались до начала XX в.
В основном поплавки (рис. 4, 1—14) были изготовлены из сосновой коры, причем можно проследить развитие их типов во времени. Наиболее
73
Рис. 2. Остатки рыболовных сетей. 1 – сеть из лыка; 2 – из волокна крапивы.
ранним типом являются трапециевидные поплавки с отверстием на узком конце. Самый большой — длина 19.2 см — найден в Швянтойи 2Б возле остатков крупноячейной сети. Поплавки такого типа известны и в других поселениях (2, 3, 5, 6), а в развитом неолите, например в Швянтойи 23, где найдено очень много поплавков, такие типы составляют лишь 13 %. Больше всего в развитом неолите имеется четырехугольных или слегка овальных поплавков, обычно с вырезками на концах и часто еще с продольной канавкой для веревки (7, 8). В поселении Швянтойи 23 они составляли 70 %, примерно половина из них овальные, остальные четырехугольные. Некоторые из поплавков имели отверстие посередине. Третий тип — это поплавки ромбовидной формы. Изредка они встречаются в развитом неолите (например, в Швянтойи 23) (10), но в основном характерны для позднего неолита, Иногда в позднем неолите встречаются трапециевидной формы поплавки (например, в Швянтойи 1А, Швянтойи 9 — рис. 4, 6), но они обычно
74
Рис. 3. План раскопа закола в Швянтойи 9. 1 – дерн; 2 – чистый торф; 4 – торф с тросником; 5 – сапропель; 6 – алевротовый сапропель; 7 – алеврит; 8 – песок; 9 – колья и жерди; 10 – фрагменты керамики; 11 – грузило; 12 – деревянные изделия.
более случайных форм. Наиболее распространены в позднем неолите овальные поплавки (13), иногда с довольно глубокими выемками на концах (Шарняле) и ромбовидной формы. В Восточной Литве (Жямайтишке 1, 2, 3) ромбовидные поплавки имеют только маленькие углубления на концах (14), а в Западной (Швянтойи 23 и 1А) — отверстие посередине (9).В Западной Литве (Швянтойи 23 и 1) кроме таких в это время встречаются и маленькие четырехугольные поплавки с отверстием посередине (11, 12).Но кроме них в позднем неолите сохранились и поплавки, свитые из бересты (Шарняле). Редкая форма — поплавки с перехватом (4).
Такая последовательность развития типов поплавков подтверждается и находками в соседних странах. В Корпилахти обнаружены лишь большие трапециевидные поплавки [Pälsi, 1920а, fig. VI, 22]: в Сарнате часто встречаются трапециевидные, но в большинстве случаев четырехугольные с выемками на концах и свитые из бересты [Ванкина. 1970, табл. XIII—XIV]. Оба типа известны и на востоке Латвии, в развитом неолите, например в Пиестиня [Zagorskis, 1965, Alt.4, 19, 20]. Трапециевидные поплавки из сосновой коры и свертки из бересты еще дольше сохраняются на востоке — в Шигирском и Горбуновском торфяниках [Раушенбах, 1956, рис. 8, 2—4].Овальные поплавки с двумя маленькими отверстиями на концах в Эстонии
75
известны уже в мезолитической стоянке Сийвертси [Indreko, 1948, s. 79, 1].
Таким образом, можно наметить тенденцию последовательного развития типов поплавков, причем самым ранним является трапециевидный, далее овальный или четырехугольный с выемками на концах и, наконец, ромбовидный и четырехугольный с отверстием посередине. Везде их сопровождают свитки из бересты.Все эти типы доживают в этнографическом материале до XX в.
Можно также проследить и тенденцию развития грузил, которые крепились к нижнему краю сети. Все их типы также доживают до нынешних дней. В самых ранних поселениях Швянтойи 1Б, 2Б и ЗБ в основном грузилами были обыкновенные разбитые камни, привязанные лыком или лыковой веревкой (рис. 4, 16). Некоторые из них достигали даже 30 см в диаметре и, вероятно, служили якорями. Другой тип (17, 20, 24—26) — это плоские морские или речные гальки с выемками с двух или четырех краев, которые иногда бывают и обработанными (26). Изредка они появляются уже в ранненеолитических приморских поселениях (например, Швянтойи Б), но наибольшего распространения получают в развитом и позднем неолите (Швянтойи ЗБ, 23 и 1А; Жямайтишке 1, 2 и 3). В самых поздних поселениях со шнуровой керамикой — Нида на Куршской косе и в Восточной Литве — верхние слои Кретоуонас 1, Пакретуоне 1 — кроме уже редких галек с двумя или четырьмя выемками в большинстве случаев встречаются маленькие гальки с тремя выемками—клеверовидные (рис. 4, 21—23). Редко попадаются грузила с отверстием, пока они известны лишь в Северо-Восточной Литве (19).
Хотя тенденцию развития грузил и можно наметить в общих чертах, однако разные типы могут дольше сохраняться в определенных памятниках. Например, в поселении со шнуровой керамикой Шарняле для грузил употреблялись лишь простые известняковые камни, перевязанные лыком (рис. 4, 18).
Простые перевязанные камни, по-видимому, являлись самыми ранними, так как такими грузилами была оснащена сеть из Антреа пребореального периода [Päisi, 1920, S. 20] и сети из мезолитических стоянок Эстонии Сийвертси и Ламмасмяги [Indreko. 1948, fig, 79, 3, 6]. Овальные грузила из гальки с выемками, которые, вероятно, появились в самом конце раннего неолита и получили всеобщее распространение в развитом и позднем неолите, были распространены во всей Евразии — на Байкале, Урале, в Прибалтике и в Западной Европе. Рыбаки на Куршской косе употребляли их доXX в., при этом по форме они были тождественны неолитическим.
Общераспространенным во всем мире являлось и такое грузило, как маленькая (5—7 см) галька, обернутая берестой (рис. 4, 15). Она обматывалась обычно очень тщательно, кончики завязывались веревкой, которая зри этом еще и перевязывала все грузило. Такие грузила встречены во всех областях Литвы как в самых ранних поселениях (Швянтойи 1Б и 2Б), так и в самых поздних (Жямайтишке 2). Иногда в бересту завертывали случайные вещи — черепок или горсть песка. Порой такая обернутая галька вставлялась в кружок из лозы (один плохо сохранившийся экземпляр найден в поселении Швянтойи ЗБ). Трудно судить, сколько обернутых грузил было на поселениях, поскольку их нельзя определить, когда
76
отсутствует обмотка берестой. Но, вероятно, к таким грузилам относятся например, на поселении Нида кучки по 60—100 галек одинакового размера, найденные в одном месте.
Такие обернутые грузила встречаются почти во всех торфяниковых поселениях разных периодов — в Латвии [Ванкина, 1970, табл. XVII, XVIII], в Белоруссии [Чернявский. 1969а, рис. 13, 10], на Урале [Раушенбах, 1956, рис. 8. 7] и др. Они употреблялись доXX в., но обертывались в основном не берестой, а тряпкой [Benecke, 1881, S. 378; Bielenstein, 1918S. 649: Manninen. 1931. fig. 193).
Вставленные в кружок из лозы, такие грузила найдены в неолитическом поселении в Шигирском торфянике [Дмитриев, 1951, с.48]. Этот тип известен и в этнографическом материале Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии и других стран [Manninen, 1931, fig.193].
Обернутые грузила имели особое назначение, и хотя на их изготовление требовалось больше труда, зато они были бесшумными и не пугали рыбу. Поэтому без них не обходились тянущие сети. При сушке сетей такие грузила отвязывались. В зависимости от глубины водоемов, длины и ширины сетей количество их было различным.
О длине сетей каменного века пока сказать затруднительно. Но по этнографическим данным известно, что сети были очень разной длины, в зависимости от сезона и объекта ловли. О ширине сетей можно составить точное представление — они были до 60—70 см. На это указывают валки или распорки (рис. 1, 45, 46), которые крепились к концам сетей, найденные на поселениях раннего и развитого неолита Швянтойи 1Б, 2Б, 23. Такие распорки имели на концах головки для привязывания, иногда на головках были надрезы. В позднем неолите (Швянтойи 1А) тоже найдены части распорок, но судить об их длине невозможно из-за плохой сохранности.
Распорки примерно таких же размеров найдены и в Сарнате — 55—70 см длиной, много их также в Горбуновском торфянике. Несколько сложнее выглядят распорки Висского торфяника, достигающие в длину 130 см. Предполагается, что сеть из Корпилахти шириной также 130 см.
По этнографическим данным самые древние сети — это узкая полоса (без мешка), которую прямо в воде поддерживают поплавки и грузила, а концы натянуты на распорки. Привлекая этнографические параллели, С. Пяльси предполагал, что сеть из Корпилахти должна была достигать примерно 27 м в длину. Но по этнографическим данным северных народов известно, что активно применяемая сеть (без мешка) была и гораздо короче (длиной около 6 м), иногда даже без поплавков и грузил [Sirelius, 1934, fig. 204]. Короткие (8—10 м длиной) и узкие сетки без мешка еще в XIX в. употреблялись в Вислинском заливе [Benecke, 1881, S. 256, 257]. Это, безусловно, очень древнее приспособление. По-видимому, и в каменном веке употреблялись сети различной длины. Длинные сети применялись для пассивной ловли, они ставились на ночь, а короткие использовались для активной добычи.
Активный способ — это когда короткими узкими сетями окружался маленький участок озера, обычно в его зарастающей прибрежной части. Такие сети (так называемые подкидываемые сети) в XIX в. были 7—8 м длиной и около 1 м шириной. Для них употреблялись обернутые грузила. Сеть закидывали там, где видели скопление рыбы. Ловля рыбы такой сетью требует большой ловкости. Как только почувствуют, что рыба кос-
77
нулась сети, ее замыкают распорками и таким мешком рыбу вытаскивают на берег [Bielenstein, 1918; Manninen, 1931; Šulcs, 1961]. В такие сети ловили рыбу с помощью балдаков — это могла быть и обыкновенная палка, а в большинстве случаев, по-видимому, употребляли еще диски, которые нанизывались на концы жерди, иногда еще прикрепляя их лыком (рис. 1-43). Найденные диски почти одинакового размера — 9—11 см, обычно деревянные, округлые, линзовидного или сегментовидного сечения, с продолговатым прорезом в середине. Иногда (например, в поселении Швянтойи 23) встречались диски и из сосновой коры, причем даже четырехугольной формы. Один диск, найденный в поселении Швянтойи 2Б, был нанизан на жердь (рис. 1, 44). Такие диски из дерева и коры найдены во многих торфяниковых поселениях как в мезолите (Тырвала, Вис 1), так и в неолите (Сарнате, Нижнее Веретье и в разных датских поселениях).
Балдаки широко известны по этнографическим данным. Теперь в Литве вбольшинстве употребляются балдаки с воронковидной головкой (они более позднего славянского происхождения), но сохранились и простые дощечки, прикрепленные к концу длинной жерди, более близкие к балдакам каменного века [Bielenstein. 1918, S. 66; Znamierowska-Prüfferowa, 1930, S. 37; Ränk, 1934, fig. 19]. Хотя можно предполагать, что эти жерди с дисками имели и другое назначение — толкать лодку в илистом озере. Но, возможно, они применялись для обеих целей.
По всей вероятности, рыбаки прибрежных лагун моря использовали еще траловидное приспособление для ловли рыбы (kindelis). Это мешок из сетки, натянутый между двумя длинными досками, которые имели зарубки или зубцы на концах, а посередине отверстие (рис. 1, 33, 34). Между двумя такими досками в отверстие вставляли длинную жердь, чтобы она поддерживала расстояние между досками и тем самым устье трала. Такие траловидные приспособления с помощью зубцов крепились к лодке, которая и тянула их. В поселениях раннего и развитого неолита в Швянтойи найдено таких досок, в большинстве случаев сломанных пополам в месте отверстия. Единственная почти целиком сохранившаяся доска (Швянтойи 1Б) (1-34) была очень простой, 89 см длиной и 8.5 см шириной (концы ее отломаны), зубцов не было, но отчетливо видны зарубки и следы от веревок. Возле доски лежала часть жерди, которая ставилась между досками (35), с выступом на конце. Другие доски, вероятно, достигали более 200 см в длину, но расстояние между зубцами оставалось 80—90 см. Такие приспособления употреблялись и поздненеолитическими рыбаками, так как в поселении Швянтойи 1А также найдено несколько фрагментов таких досок, мало отличающихся от более ранних. Они лишь несколько уже, и отверстие в них не пробито, как у ранних, а высверлено в форме цилиндра.
Вообще эти доски мало отличаются от этнографических, уцелевших на побережье Куршского залива. Целое приспособление этнографам не удается уже найти, так как ловить рыбу такими приспособлениями запрещено законом еще в начале XIX в., а известны они лишь по найденным снастям и из литературы [Benecke, 1881, S. 340; Morkūnas, 1975. fig. 1, 2].От этнографических орудия каменного века отличаются длиной своих концов. Этнографические доски бывают около 100 см длиной, что приблизительно равно расстоянию между зубцами досок каменного века, при этом зубцы или зазубрины у этнографических экземпляров имеются на конце. Наверное, эти длинные выступы на концах были нужны для того, чтобы весь снаряд не завяз в иле. Между досками ставилась жердь до 500 см дли-
78
ной, которая в каменном веке, безусловно, была гораздо короче, так как и лодка, тянувшая это траловидное приспособление, была гораздо слабее (этнографические тралы тянулись быстрыми парусными лодками). На верхнем краю трала крепились поплавки, на нижнем — грузила; канат зацеплялся за зубцы, к месту соединения канатов был привязан камень, который регулировал погружение.
Одним из орудий ловли рыбы служила верша, которая употреблялась для пассивной и для активной ловли. В поселениях Швянтойи найдены два типа верш. Обычно они делались из сосновых лучин в 2—3 см шириной, соединенных между собою лыком. Как видно из уцелевшей части в поселении Швянтойи 2Б, конец закрывался донышком в 10 см шириной, тоже из лучин (рис. 1, 47). В поздненеолитическом слое Швянтойи 1А найдены более длинные куски таких верш. В одном месте часть верши 80 см длиной и 15—20 см шириной залегала двумя слоями, между которыми в одном конце лежал плоский камень 5 см в диаметре. Вероятно, это был кончик верши с гортанью. А на дне раскопа, возле оградки, окружавшей поселение, найден второй пучок лучин длиной 265 см, образующий три слоя. Лучины были почти одинаковы — 2—3 см шириной и 1 см толщиной, четырехугольного сечения. Но не уцелело никаких следов перевязки. Отдельно за оградкой найдена нижняя часть третьей верши в 25 см длиной. Над ней лежал камень 12 см в диаметре, под которым уцелела береста. Части верш из лучин (до 100 см длиной) были обнаружены и в поздненарвском поселении Жямайтишке 1. В одном случае, у поздненеолитического закола Швянтойи 9, найден пучок прутьев, которые указывают на то, что верши изготовлялись также из прутьев, как это обычно фиксируют и этнографические материалы.
Верши из лучин или прутьев в Европе встречены уже в мезолитических памятниках. Везде они очень одинаковые по форме — конусовидные или колоколообразные. Один из самых древних экземпляров, найденный в Дании, относится к началу атлантического периода: его длина 4 м [Кларк, 1953, табл. II: Brøndsted, 1960, S. 128—129]. Мало изменились верши и в наши дни, только они обычно делаются из прутьев, редко из лучины, и бывают связаны в узком конце [Manninen, 1931, S. 237—240].
Кроме таких верш в каменном веке уже была известна сеть, натянутая на неподвижном каркасе из жердей. В поселении Швянтойи 2Б были найдены куски двух таких верш (рис. 1, 48). Каркас их сделан из прутьев 1.5 см толщиной. Сеть сплетена из липового лыка прямо на дугах, связана рыбацким узлом. Возле этих остатков лежал кусок толстой веревки. В других поселениях остатки таких верш встречаются крайне редко, вероятно потому, что они плохо сохраняются. Лишь в Висском торфянике обнаружены изогнутые жерди с отверстиями, на которые, как полагают, была натянута сеть [Буров, 1966, с. 161-162].
По мнению этнографов, верши, обтянутые сетью, должны были появиться позднее, чем верши из лучины или прутьев. Причем они западного происхождения, так как у финно-угров это приспособление известно позже [Sirelius, 1934, S. 120].
Находки в Швянтойи 2Б могли быть остатками таких верш на неподвижном каркасе [Bielenstein, 1918, fig. 605; Moszyński, 1929, s.79]. Но это мог быть и обыкновенный сак на длинной рукоятке [Manninen, 1931, fig. 134]. В Тракайских озерах Литвы до недавнего времени употребляли такие саки из сети, натянутой на маленькую (около 40 см в диаметре) дугу.
79
Такими саками вынимали оглушенную рыбу из-подо льда или летом ловили у берегов [Znamierowska-Prüfferowa, 1930, fig. 18].
Теперь уже редко встречаются верши, обтянутые сетью, так как их повсюду заменили длинными вентерями с несоединенными дугами. Верши чаще использовали для пассивной ловли — ставили на ночь между камышом или тростником. Иногда, как показывает этнографический материал, употреблялись особые лестницевидные устройства для крепления и поднятия их, несколько похожие найдены в поздненеолитическом поселении Абора I в Латвии [Лозе, 1979, с. 78, 79].
Верши ставились также у специальных заколов. Такой поздненеолитический закол (возле него найдены черенки шнуровой керамики) исследован в Швянтойи 9 (рис. 3, 9, 10). Он был сооружен в том месте, где бывшее озеро соединялось речкой с морем. По разрезу видно, что закол неоднократно заносился песком как со стороны озера, так и моря. Во время раскопок он лежал ниже зеркала грунтовой воды, как и в то время, когда был сооружен. На дне залегал аллеврит, в который были вбиты колья. Культурный слой состоял из тонкого слоя сапропеля, сохранившего много органики, некоторые деревянные предметы и принадлежности лова, а также немного керамики. Этот слой до дневной поверхности был перекрыт торфом. Уцелело много стоящих столбов, жердей и рогуль, покрытых корой. Поих расположению видно, что закол 40 м длиной был несколько изогнут. Он начинался у северного берега протоки и, вероятно, достигал его середины, как это бывает у примитивных заколов, известных по этнографии. В середине закола были оставлены ворота, в которые вставлялись верши. Куски их дуг найдены у закола. Возле ворот с обеих сторон плотно друг к другу были вбиты в грунт в два ряда колья. А между рядами закладывались еще большие куски сосновой и ольховой коры. Колья были 120— 147 см длиной, но их верхушки стояли почти на одном уровне. Толщина кольев обычно 8—11 см, хотя между ними замечены и еще более короткие итонкие колышки, которые, вероятно, были вбиты во время починки закола; старались, чтобы часть закола у ворот была более плотной. С целью удержать колья на местеих прикрепляли к длинным (до 260 см) бревнам, которые, надо полагать, во время пользования заколом были еще привязаны лозою. Эти бревна подпирались длинными рогулями, найденными в нескольких экземплярах. К обоим концам закола расстояние между кольями увеличивалось. Между рядами уже не было коры, а лишь длинные тонкие жерди, чтобы они пропускали воду, но с шумом. В целом же весь закол был специально изогнут. На концах закола, между редко стоящими кольями и жердями, вода сильно завихряется и рыба, не найдя у крыльев спокойного места, вынуждена была плыть возле закола в тихую среднюю часть, где и попадала в вершу.
В археологической литературе имеются некоторые данные о заколах каменного века. Самым близким к нашему, пожалуй, является закол в луговом торфянике на р. Свияге, в Ульяновском р-не [Буров, 1972, с.35—40], хотя там лишь один кол уцелел в стоячем положении. Некоторые заколы каменного века известны и из северо-западных стран Европы [Кларк, 1953, с. 53].[8]
80
Рис. 4. Поплавки из сосновой коры и дерева (1‑14) и каменные грузила (15‑26).
В каменном веке больше известно заколов другого типа — передвижных, из заслонов [Левенок, 1969, с. 88—90; Буров, 1969, с. 133—134] или котцы [Федоров, 1953, с. 305]. В Северо-Западной Европе (Шедемосе на Аландских о-вах) найден еще более сложный закол, состоящий из котца с крыльями [Hagberg, 1966—1967, fig. 74, 75, 77—81].
81
По этнографическим материалам известны очень разнообразные заколы. Самые примитивные сходны с нашим заколом каменного века [Sirelius, 1934, S. 122-124].
Сохранились следы охоты на тюленей. Большинство гарпунов и их частей найдено в ранненеолитическом поселении Швянтойи 2Б, здесь же найдено и большое количество костей тюленей. Вообще все обломки гарпунов найдены между костями животных. В Швянтойи ЗБ и 23 специально из костей тюленя изготовляли скребла для мездрения шкур. На тюленей охотились с помощью довольно крупных гарпунов (рис. 1, 12, 30). Сколько зубцов имели эти гарпуны, трудно определить, так как они обычно сохранились в обломках, но, вероятно, не более 1—3. В насаде обычно бывает отверстие, через которое гарпун соединялся с древком. В одном отверстии сохранилась длинная веревка из лыка (рис. 1, 13).Очень крупный гарпун с одним зубцом найден в поселении развитого неолита Швянтойи 23 (рис. 1, 30).
Неолитические гарпуны с одним или несколькими зубцами известны на всем побережье Балтийского моря. Они найдены в Латвии, Эстонии [Ванкина, 1970, табл. XXV, 1, 2; Zagorska, 1972, Att. 4, 6, 8; Jaanits, 1965, fig. 10, 19; 14, 1—3] и в других местах. Неоднократно в отложениях Литоринового моря были встречены костяки тюленей с гарпунами возле них — спасшихся от охотника, но затем погибших [Кларк. 1953, рис. 37].
Насад единственного поворотного гарпуна (рис. 1, 21) был найден на поселении Швянтойи ЗБ. Такие гарпуны предназначались специально для охоты на морских животных и распространены во всем мире [Береговая, 1953, рис. 2].
Третий тип гарпуна, о котором уже говорилось выше, возможно, также предназначался для охоты на тюленей. Он представлен только одним экземпляром в поселении Швянтойи ЗБ (рис. 1, 23). Длина его лишь 7 см. Имеются два острых зубца, расположенных симметрично по обеим сторонам орудия и направленных в одну сторону. На другом конце оставлены натуральные отростки кости.
В поздненеолитических приморских поселениях хотя и не найдено гарпунов, но обнаружены кости тюленей, доказывающие продолжение этого промысла и во время появления культуры шнуровой керамики, например, в Швянтойи 1А и Ниде на Куршской косе. В разных поселениях жуцевской (приморской) культуры тоже встречаются и кости тюленей, и даже иногда гарпуны [Żurek. 1954, s. 23].
По этнографическим параллелям, наверно, можно описать и маленький острый гарпун из поселения Швянтойи ЗБ (рис. 1. 23). По своему облику он напоминает трезубый крючок, который употреблялся рыбаками Эстонии и Финляндии для охоты на тюленей. Такие железные крючки имеют два зубца, отвернутых вперед, а один — назад. С помощью собак находили белька. Ему на спину прикрепляли такой крючок и на длинной веревке выпускали в воду. На помощь бельку приплывала самка, обнимала его и старалась оторвать от веревки. А когда охотник дергал веревку, самка сама попадала на отогнутые вперед крючки. Потом охотник убивал палками или гарпунами обоих [Manninen, 1931. fig. 65; Sirelius, 1934. fig. 152]. Таким образом и уничтожили все популяции, так как самка приносит лишь одного белька в год.
82
На тюленей охотились и копьями с плоскими наконечниками (рис. 1, 11), так как в поселении Швянтойи 2Б найден череп тюленя, пробитый через оба глаза таким наконечником.
При морской охоте и рыболовстве нужны были средства транспорта. Самые древние остатки лодок и весел в Литве имеются лишь из раннего неолита. Но разнообразие форм весел и совершенное изготовление их свидетельствуют о том, что это результат длительного развития и, безусловно, они были хорошо известны уже в мезолите.
Довольно крупные части челнов обнаружены в поселении Швянтойи 1Б, но по ним трудно судить о лодке в целом. Самые большие куски челна лежали у поздненеолитического закола Швянтойи 9. Челн лежал на самом дне раскопа, под свалившимися остатками закола. Уцелела лишь часть его дна 360 см длиной и 25—32 см шириной, причем переломанная в нескольких местах. На дне, особенно у одного конца, ясно было видно углубление. Уцелели в некоторых местах еще части бортов, утончающихся по краям. По-видимому, челн попал в воду уже совсем в разрушенном виде.
Представление о форме челна дает модель длиной 96 см и около 25 см шириной, изготовленная из дуба, найденная в ранненеолитическом поселении Швянтойи 2Б. Стенки ее были несколько тоньше и загнуты вовнутрь, нос высоко поднят и, наверно, в древности украшался еще скульптурой, от которой остались лишь слабые следы.
Долбленые лодки-челны, как и сети, являются такими изобретениями человечества, которые, появившись в каменном веке, сохранились вплоть доXX в. почти в неизмененной форме.
В Европе известно несколько челнов мезолитического времени [Clark, 1964, S. 80], а в неолите их уже довольно много уцелело в Британии, Дании, Германии, Швейцарии и в других странах [Paret, 1930, S. 76—116; Кларк, 1953, рис. 154: Brøndsted, 1960, S. 218, 219], в Калининградской обл. [Stadie, 1921, S. 151; Grigat, 1927, S. 34], в Латвии [Sturms, 1940, S. 53, 54; Ванкина, 1970, с. 92], на Ладожском озере [Иностранцев, 1882, с. 15] и еще дальше на восток — на р. Оби [Федоров, 1953, рис. 7, 1, 2]. В Литве сохранились некоторые челны более позднего времени [VIII—XII вв. н. э.), в целом очень похожие на неолитические, но только с низким носом [Kunciené, 1975, р. 53].
Поднятый нос челна, наверно, является одним из признаков лодок каменного века. Кроме упомянутой модели, в Швянтойи 1Б был найден и отломанный приподнятый нос большого челна. Поднятый нос имелся и у челна из Сарнате [Ванкина, 1970, табл. VIII, 2]. Такие же были найдены в Дании (Омосен) и Германии (Федерзе) [Paret, 1930, S. 112]. Надо полагать, что нос был еще богато украшен. По следам на нашей модели можно заключить, что на верхушке была вырезана какая-то головка. Высоко поднятые и часто украшенные звериными головками носы челнов видны в скандинавских наскальных изображениях [Vogel, 1912, fig. 1, a, b]. Наверно, эти украшения надо воспринимать как стилизацию, так как наскальные рисунки имели, безусловно, культовое значение и многое в них преувеличено. Но все-таки они отражали естественные обычаи.
Для устойчивости по краям челна иногда крепились доски. Об этом можно судить по находке челна в Веруп 1 в Дании, который был 550 см длиной и имел маленькие отверстия по краям [Brøndsted, 1960, S. 218—
83
220]. Может быть, остатками таких лодок были и некоторые доски с отверстиями, найденные в поселении Швянтойи 2Б.
Челны делались из разных пород дерева. Упомянутая модель изготовлена из дуба, но все остальные — из более мягкого дерева хвойных и лиственных пород.[9]
С челном связан и деревянный ковш для выливания воды с открытым концом. Такой ковшик был найден в поселении Швянтойи 23 на затопленном берегу бывшего озера.
Челны передвигались с помощью жердей и весел. По этнографическому материалу известно, что жерди, с помощью которых толкали челн в зарастающем озере, были часто загнуты на концах, с прикрепленными дощечками на конце или обмотанными толстым слоем бересты [Rasmussen, 1953, S. 36]. В связи с этим можно предполагать, что и упомянутые жерди с дисками (рис. 1, 43, 44), которые могли использоваться вроде балдаков, вначале были предназначены именно для толкания челнов в илистом зарастающем озере [Troels-Smith, 1960, р. 118]. Но дальше на озере обычно челн передвигался при помощи весел. Весел и их фрагментов на поселениях Швянтойи 1Б, 2Б, ЗБ, 23 и 1А найдено около 30 экз. Они были изготовлены из разных пород лиственных деревьев и имели разнообразную форму. Во-первых, это узкие длинные весла с острым окончанием лопатки (рис. 1, 42). По уцелевшим целым веслам можно судить об их длине, которая, например, в поселении 1Б достигала 144 см, в поселении 2Б — 169 см. Ширина лопатки колебалась от 7.5 до 13 см. Такие весла употреблялись по одному и были предназначены больше для толкания лодки, чем для гребли. Между ними следует упомянуть своеобразное весло с длинным языкомна конце с отломанной рукояткой (рис. 1, 38), найденное стоящим в слое сапропеля. Уцелевшая часть была 74 см длиной и 13 см шириной.
Узкие длинные весла имели иногда и затупленный кончик, наверно, они также употреблялись в большинстве случаев для отталкивания челнов. Такие весла несколько короче, чем острые, например, в поселении Швянтойи ЗБ найдено уцелевшее весло 126 см длиной, с лопастью 9 см шириной (рис. 1, 41).
Для гребли употреблялись более короткие весла, с овальной лопастью, причем они иногда встречались попарно. Так, в поселении Швянтойи 2Б найдена рядом пара почти одинаковых весел с лопастью в 8 и 9 см шириной и 32 и 34 см длиной (рис. 1, 39, 40). Поскольку уцелела лишь часть их рукоятки, точно судить о длине невозможно, но приблизительно они были 120—130 см.
В поселении развитого неолита Швянтойи 23 обнаруженные весла были, наверное, более универсальными. Их лопасти острее, чем у парных весел из поселений 1Б и 2Б. они иногда также находились парами. Одна такая пара имела лопасти 57 и 61 см длиной и 9 см шириной. Уцелевшее весло с целой рукояткой в данном поселении было 130 см длиной, а его лопасть —
84
55 см. Следует упомянуть еще одно отличающееся от других весло, найденное в поселении 2Б с узкой, в 5 см, лопастью треугольного сечения толщиной 1.8 см.
В позднем неолите, как это можно судить по находкам в Швянтойи 1А, употреблялись различные весла — и остроконечные, и с тупым концом. В данном поселении были найдены лишь их фрагменты, причем часто использовавшиеся как строительный материал для ограды поселения.
В поздненарвском поселении в Восточной Литве Жямайтишке 2 была найдена лишь часть весла — переход от рукоятки к лопасти, но определить его тип не представилось возможным.
Весла, разумеется, такое же древнее изобретение, как и челн. Мезолитические весла известны из разных стоянок в Британии, Дании, Германии, на Урале, в Коми АССР [Clark, 1936, fig. 39; 1964, p. 80; Schwantes, 1934, fig. 101, 109; Буров, 1968, рис. 5, 6]. Это обычно короткие весла с тупыми концами (лишь висский экземпляр заострен). Довольно много весел найдено в неолитических поселениях Советского Союза [Эдинг, 1940а, рис. 3, 4; Дмитриев, 1951, рис. 4, 21; Брюсов, 1951, рис. 11, 1; Раушенбах, 1956, рис. 1, 15;Микляев, 1969. с. 28] и Западной Европы [Kostrzewski, 1936, fig. 6; Reinert, 1929, S. 141; Brøndsted, 1960, S. 128; Кларк. 1953, с. 284]. Они разнообразны, бывают и с острыми и с тупыми концами. Лишь весло с односторонней лопастью — редкое явление (известно из мезолитической стоянки Нольмегор 1 [Brøndsted, 1960, S. 72].
В этнографическом материале весла обычно очень примитивной формы: бывают и с очень короткой лопастью, но обычно более длинной, но узкой и с тупым концом [Moszynski, 1929, fig. 54].
Значение рыболовства в хозяйственной и общественной жизни людей особенно ясно в раннем и развитом неолите, когда рыба была гораздо крупнее современной, а люди уже имели достаточно приспособлений для лова. Но в Прибалтике в истории хозяйства не было такого времени, когда рыбная ловля представляла единственную отрасль хозяйства. Во всех исследованных нами неолитических поселениях, где найдено огромное количество рыбных костей, было много и костей крупных диких животных: лося. кабана, оленя, тура, медведя, косули, не говоря уже о пушных. Нам кажется, что редко в поселение приносили всю тушу зверя, обычно рубили на части и брали лишь самые крупные. А рыба приносилась целиком. Подсчет соотношения массы рыбного и звериного мяса, нам кажется, был бы в определенной мере недостоверным. Это может, например, проиллюстрировать количество костей тюленя в поселении Швянтойи 2Б (76 %) и 1Б (1 %), хотя оба поселения релятивно того же времени. Поскольку все оборудование для лова приспособлено в большинстве случаев к летнему сезону, можно полагать, что рыбой кормились в основном летом, а если какими-то древними способами (например, битье через лед) и ловили рыбу зимой, это была лишь случайная добыча. Очевидно, зимой обычно занимались охотой.
Следует думать, что если половину года. а может быть и еще больше, рыбная ловля занимала в хозяйстве господствующую роль, это, безусловно, должно было отражаться на общественной и духовной жизни неолитического общества. И об этом имеются некоторые данные. Именно в это время, когда возрастает роль рыбной ловли, рядом с культом хозяина зверей
85
(или как часть того же культа), который сам является зверем, появляется, наверно, и культ хозяина водного мира. Это не была ни рыба, ни водяная птица — это был человек. Хозяин зверей, представление о котором уходит в глубь веков, сохранил образ зверя, а хозяин вод появился позже — потому он уже приобрел человекообразный облик.
Во всех сообществах рыболовов Северной Европы мы встречаем дереянных идолов — столбы с человеческими головками. Такие идолы были найдены в Швянтойи 2Б, в Сарнате, на Шигирском и Горбуновском торфяниках и во многих других поселениях рыболовов [Мошинская, 1976]. А следы таких хозяев остались у рыболовов глухих северных районов даже доXIX в. Подобные идолы, например, в Северной Финляндии ставились у самых богатых рыбою водоемов каких охрана. Называли их «большими хозяевами» — отцами. Особенных культовых обрядов при них не исполняли, но иногда жертвовали какую-либо очень большую рыбу (лосося, например), завернутую по древнему ритуалу в бересту. Говорить о таких жертвах в неолите что-либо определенно трудно. Вероятно, они были, но не оставили следов. Возможно, «жертвой» являлась упомянутая модель челна из поселения Швянтойи 2Б. Челн стоял прямо на дне озера и, кажется, был умышленно потоплен, так как при нем лежал и большой камень (якорь?). На такую мысль наводит и то, что челны и лодки (и настоящие, и модели их) были часто объектами жертвоприношения [Müller, 1897, fig. 233; Brøndsted, 1960, S. 240; Urtans, 1977, fig. 89]. Жертва — это один из основных обрядов всякого культа.
86
[1] Кости определены А. Цепкиным (Москва) и И. Слока (Рига).
[2] Рыбные остатки из поселений Шарняле и Северо-Восточной Литвы еще не определены.
[3] Эта цифра кажется несколько завышенной, потому что тюленей, вероятно, притаскивали целиком в поселение, а костей их не разбивали, так как в них мозга нет, крупные же лесные животные приносились, наверное, по частям.
[4] Гарпунами будем называть всякие острые с зубцами или с зазубринами предметы, несмотря на то, отделялись ли они от рукояти. Важно, что это были орудия для ловли рыб, о чем судим исходя из того, что этнографические гарпуны обоих типов имеют то же самое название (причем в литовском этнографическом материале уже нет отделяющихся от рукояти гарпунов).
[5] Мы не касаемся здесь типологии гарпунов и острий в целом, которая подробно разработана в статье И.А. Загорской и приемлема для всей Прибалтки.
[6] Некоторые исследователи считают эти предметы бумерангами. Но бумеранг обычно бывает весь плоский и тщательно обработанный, здесь же грубо обтесанный конец стержня. Причем в том же самом Брабанском торфянике были найдены и настоящие бумеранги.
[7] Иногда их считают кинжалами, но для кинжала они слишком грубые и их захват совсем непригоден для держания в руке; настоящие кинжалы гораздо более плоские и иногда имеют суженную рукоятку.
[8] Между прочим, в литературе часто упоминается «закол», найденный в 1911 г. на Карельском перешейке в окрестности Кюркслет (ныне Каменногорск) [Topelius, 1912]. Позднее естествоведы выяснили, что это сооружение бобров [Europeus, 1922], причем грузила, которые связывались с «заколом», были найдены довольно далеко от него.
[9] Хотя в музеях, особенно в Западной Европе, хранится челны обычно из дуба [Paret, 1930], это отражает, вероятно, лишь то, что такие челны могут сохраняться и без консервации. а экземпляры из более мягких пород деревьев погибают. Среди этнографического материала дубовые лодки встречаются очень редко, чаще они изготовлены из сосны, тополя и других лиственных пород деревьев.
ЛИТЕРАТУРА
Береговая, 1953 - Береговая Н. А. Наконечники гарпунов из древних поселений Баранова мыса // МИА. 1953. № 39.
Брюсов, 1951 - Брюсов А. Я. Свайное поселение на р. Модлоне и другие стоянки в Чарозерском районе Вологодской области // МИА. 1951. № 20.
Буров, 1966 -Буров Г. М. Археологические находки в старичных торфяниках бассейна Вычегды // СА. 1966. № 1.
Буров, 1968 - Буров Г. М. В гостях у далеких предков. Сыктывкар, 1968.
Ванкина, 1970 - Ванкина Л. В. Торфяпиковая стоянка Сарпате, Рига, 1970.
Дмитриев, 1951 - Дмитриев П. А. Шигирская культура на восточном склоне Урала // МИА. 1951. № 21.
Иностранцев, 1882 -Иностранцев А. А. Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера. Спб., 1882.
Кларк, 1953 - Кларк Д. Г. Доисторическая Европа. М., 1953.
Лозе, 1979 - Лозе И. А. Поздний неолит и ранняя бронза Лубанской равнины. Рига, 1979.
Микляев, 1969 - Микляев А. М. Памятники Усвятского микрорайона Псковской области // Археологический сборник. Л., 1969. Вып. 11.
Мошинская, 1976 -Мошинская В. И. Древняя скульптура Урала и Западной Сибири. М., 1976.
Раушенбах, 1956 - Раушенбах В. М. Среднее Зауралье в эпоху неолита и бронзы. М., 1956.
Римантене, 1970 - Римантене Р. К. Древнейшая пряжа в Литве // StudiaarcheologicainmemoriamHarriMoora. Tallinn, 1970.
Римантене, 1971 -Римантене Р. К. Палеолит и мезолит Литвы. Вильнюс, 1971.
Федоров, 1953 - Федоров В. В. Плехановская неолитическая стоянка // МИА. 1953. № 39.
Чернявский, 1969а - Чернявский М. М. Исследования неолитических поселений Кривинского торфяника // Древности Белоруссии. Минск, 1969.
Эдинг, 1940 - Эдинг Д. Н. Новые находки в Горбуновском торфянике // МИА. 1940. № 1.
Ailio, 1922 - Ailio J. Fragen der russischen Steinzeit // SMYA. 1922.
Auräpää, 1950 - Ayräpää A. Die ältesten steinzeitlichen Funde aus Finnland // Acta Archaeologica. København, 1950. Vol. 21.
Benecke, 1881 - Benecke B. Fische, Fischerei und Fischzucht in Ost- und Westpreussen. Königsberg, 1881.
Bielenstein, 1918 - Bielenstein A. Die Holzbauten unil Hoizgeräte der Letten. Petrograd, 1918. P. 2.
Brøndsted, 1960 - Brøndsted J. Nordische Vorzeit. Neumünster, 1960.
Butrimas, Girininkas, 1980
Clark, 1936 - Clark I. G. D. The Mesolithic Settlement of Northern Europe. Cambridge, 1936.
Clark, 1964 - Clark I. G. D. Frühgeschichte der Menschheit. Stuttgart, 1964.
Europeus, 1922 - Europeus A. Fornfynd från Kyrkslātt och Esbo Socknar // SMYA. 1922. Т. 32.
Girininkas, 1977 - Girininkas A. Sarnelės vėlyvojo neolito (III tūkstantmečio pr. m. e. pab.) gyvenvietė // MAD, A1 (58), 1977.
Girininkas, 1978 - Girininkas A. Pakretuonės (Švenčionių, raj.) I gyvenvietės tyrinėjimai 1977 metais // Archeologiniai tyrinėjimai Lietuvoje 1976—1977 metais. Vilnius. 1978.
Girininkas 1980a - Girininkas A. Kretuono (Švenčionių, raj.) I gyvenvietės tyrinėjimai 1979 melais // Archeologiniai tyrinėjimai Lietuvoje 1978 ir 1979 metais. Vilnius, 1980.
Girininkas 1980b - Girininkas A. Pakretuonės (Švenčionių, raj.) I gyvenvietės tyrinėjimai 1979 metais // Archeologiniai tyrinėjimai Lietuvoje 1978 ir 1979 metais. Vilnius. l980b.
Grigat, 1927 - Grigat F. Aus grauer Vorzeit. Langensalza, 1927.
Gross, 1937 - Gross Н. Auf den Spuren der Steinzeitjäger von 8000 bis 20 000 Jahren in Altpreussen. Altpreussen, 1937.
Indreko, 1948 - Indreko R. Die mittlere Sleinzeit Estlands (Kngl. Vitterhets Historie och Antiquitets Akademiens Handlingar, 66). Stockholm, 1948.
Jaanits, 1965 - Jaanits L.Die frühneolitische Kultur in Estland // Congressus secundus internationalis Fenno-Ugristarum. Helsinki, 1965.
Kostrzewski, 1936 - Kostrzewski J. Przvczyńki do znajomości przedhistorycznych narzędzie rogowych i drewnianych // Przegląd archeologiczny, 1933—1934, 1936.
Kunciené, 1975 - Kuncienė O. Susisiekimo vandeniu prienionės Lietuvoje iki XIII a. // MAD, A2 (51), 1975.
Manninen, 1931 - Manninen J. Die Sachkultur Estlands. Tartu, 1931. N 1.
Mathiassen, 1948 - Mathiassen Th. Danske Oldsager, I. Aeldre Stenalder. København, 1948.
Morkūnas, 1975 - Morkūnas V. Kuršiu mariu ir Nemuno deltos žvejų tinklaiXXI a. pabaigoje—XX a. pradžioje // Etnografiniai tyrinęjimai Lietuvoje 1974 metais. Vilnius, 1975.
Moszyński, 1929 - Moszyński K. Kultura ludowa slowian, I: Kultura materjalna. Kraków, 1929.
Müller, 1896 - Müller S. Nordische Altertumskunde. Strassburg. 1896.
Muller-Beck, 1965 - Müller-Beck J. Seeberg. Burgäschisee-Süd, 5. Holzgeräte und Holzbearbeitung. Bern, 1965.
Pälsi, 1920а - Pälsi S. Riukjarven ja piiskunsalmen kinkantiset asuinpaikat kaukalassa // SMYA. 1920. T. 28.
Pälsi, l920b - Pälsi S. Ein steinzeitlicher Moorfund bei Korpilahti im Kirchspiel Antrea, Län Wiborg // Ibid. 1920.
Paret, 1930 - Paret O. Die Einbäume im Federseeried und übrigen Europa // PZ. Berlin, 1930. T. 21.
Randomanskis, 1924 - Randomanskis A. Mažosios Lietuvos žvejyba. Kaunas, 1924.
Ränk, 1934 - Ränk G. Peipsi klastusest // Operatud Eesti Seltsi kirjad. 1934. N 2.
Rasmussen, 1953 - Rasmussen H. Hasselø-egen. Et bidrag til de danske Stammebåder Historie // Kuml. Aarhus, 1953.
Reinert, 1926 - Reinert H. Die jüngere Steinzeit der Schweiz. Augsburg, 1926.
Reinert, 1929 - Reinert H. Das Federseemoor als Siedlungsland des Vorzeitmenschen. Augsburg, 1929.
Rimantienė, 1974 - Rimantienė R. Šarneles (Plungės raj.) stovykla // Archeologiniai ir etnografiniai tyrinėjimai Lietuvoje 1972 ir 1973 metais. Vilnius, 1974.
Rimantienė, 1977 - Rimantienė R. Neolito gyvenvietės Nidoje // Archeologiniai tyrinėjimai Lietuvije 1974 ir 1975 metaisp. Vilnius, 1977.
Rimantienė, 1978 - Rimantienė R. Neolito gyvenvietės Nidoje tyrinėjimai 1976 ir 1977 m. // Archeologiniai tyrinėjimai Lietuvoje 1976—1977 m. Vilnius, 1978.
Rimantienė, 1979 - Rimantienė R. Sventoji. I. Narvos kultūros gyvenvietės. Vilnius, 1979.
Rimantienė, 1980а - Rimantienė R. Sventoji. II. Pamarių kultūros gyvenvietės. Vilnius, 1980a.
Rimantienė, 1980b - Rimantienė R. Nidos akmens amžiaus gyvenvietės tyrinėjimai 1978 metais // Archeologiniai tyrinejimai Lietuvije 1978 ir 1979 metais. Vilnius, 1980b.
Rust, 1937 - Rust A. Das altsteinzeitliche Rentierjägerlager Meiendorf. Neumünster, 1937.
Rust, 1943 - Rust A. Die alt- und mittelsteinzeitlichen Funde von Stellmoor. Neumünster, 1943.
Schwantes, 1934 - Schwantes G. Geschichte Schleswig Holsteins. Vorgeschichte. Neumünster, 1934.
Sirelius, 1934 - Sirelius U. T. Die Volkskultur Finnlands: Jagd und Fischerei in Finnland. Berlin; Leipzig, 1934.
Stadie, 1921 - Stadie K. Steinzeitdörfer der Zedmar // Festschrift Adalbert Bezzenberger zum 14 April 1922 dargebracht von seinen Freunden und Schülern. Göttingen, 1921.
Šturms, 1940 - Šturms E. Sārnates purva mitnes // Senatne un Māksla. 1940. N 1.
Šulcs, 1961 - Šulcs A. Jūras zvejniecibas darba riki Ziemelkurzemē 19. gs. otrajā pusē // Arheologija un etnogrāfija. Rigā, 1961.
Tarasenka, 1956 - Tarasenka P. Lietuvos piliakalniai. Vilnius, 1956.
Thomson, 1906 - Thomson Т., Jessen A. Brabrand-Fundet fra den aeldre Stenalder, arkaelogisk og geologisk behandlet. Aarbøger, 1905, 1906.
Topelius, 1912 - Topelius G. Et fiskstängsel frånstenåldern // SMYA. 1912. T. 26.
Troels-Smith, 1960 - Troels-Smith J. En Elmetraes-Bue fra Aamosen og ondre Traesager fra tidligneolitish Tid. Aarbøger, 1959, 1960.
Urtāns, 1977 - Urtāns V. Senakie depoziti Lalvijā. Rigā, 1977.
Vogel, 1912 - Vogel W. Von den Anfängen deutscher Schiffahrt // PZ. Berlin, 1912.
Yogt, 1937 - Yogt E. Geflechte und Gewehe der Steinzeit. Basel, 1937.
Zagorska, 1972 - Zagorska I. Akmens laikmeta harpūnas Latvija // Vēstis Latvijas PSR Zinātnu Akad. Rigā, 1972.
Zagorska, 1965 - Zagorskis F. Jauni materiāli par neolitu Latvijas austrumu dala // Ibid. 1965. N 6.
Znumierowska-Prüfferowa, 1930 - Znumierowska-Prüfferowa M. Rybolówstwo jezior Trockich. Wilno, 1930.
Źurek, 1954 - Źurek J. Osada z mĪodszej epoki kamiennej w Rzucewie, pow. wejherowski, i kultura rzucewska // Fontes Archaeologici Posnanienses. 1954. N 4.
ПУБЛИКАЦИЯ: Римантене Р.К. Озерное рыболовство и морская охота в каменном веке Литвы // Рыболовство и морской промысел в эпоху мезолита - раннего металла в лесной и лесостепной зоне Восточной Европы. Л., 1991. С. 65-86.