Раков Г.А. Лексика ситуации «рыбная ловля» в Нарымском говоре

 

Любому роду человеческой деятельности соответствует определенный набор слов, специфика которых определяется особенностями выполняемой работы. Исследования такого рода лексики относят обычно к полевым по типу, и предметом их являются те или иные фрагменты терминосферы — лексики, наиболее тесно связанной с практической деятельностью человека[1]. Не учитывая исследования, выполненные в диахроническом плане, отметим, что из системных связей терминов и близких к ним слов в сфере внимания лексикологов чаще всего оказываются парадигматические отношения компонентов терминосферы — синонимия и дублетность, антонимия, родо-видовые и под. Между тем, совершенно очевидно, что термины не существуют изолированно от общеупотребительных слов как в плане парадигматики, так и в плане синтагматики — по оси развертывания речи. Поэтому изучение термина как составной единицы не только парадигматической системы языка — причем не только терминосферы, что особенно актуально для говора, где грань между специальными и общеупотребительными словами довольно зыбкая, — но и единицы, характеризующейся определенными связями в синтагматике, представляется небезынтересным — ср., например, высказывание А. А. Уфимцевой по этому поводу. «К лексико-семантической системе относится вся область смысловых отношений лексических единиц, своеобразие типов их группировок и характер их взаимодействия друг с другом (лексическая парадигматика) и с элементами других подсистем языка, условия и формы языкового выражения результатов семантического варьирования словесных знаков (лексическая синтагматика) и т. п.»[2].

Очевидно, что непрерывность лексической системы языка или говора обеспечивается именно благодаря наличию трех типов отношений между единицами внутри тех или иных тематических или лексико-семантических группировок — парадигматических, синтагматических, эпидигматических[3] — и наличию межгрупповых отношений. Традиционный подход к лексике языка как системе ведет к накоплению фактов и сведений о составе и строении самых разнообразных групп лексики, однако не дает представления о строении лексической

105

системы в целом. Такую задачу ставит перед собой идеографическое описание лексики, нашедшее наиболее полное воплощение в работах Ю. Н. Караулова, в частности, в «Русском семантическом словаре»[4]. Но и при таком подходе выявляются неявно или вообще выпадают из сферы внимания исследователя синтагматические связи между словами, входящими в разные семантические поля. Поэтому представляется актуальным рассмотрение лексико-семантических и тематических групп не только в плане установления типа отношений между членами этих лексических объединений, но и в аспекте связи со словами других лексических групп на основе общности ситуации, в которой эти слова употребляются. Не вызывает сомнения, что исходные, первичные парадигмы в той или иной группе лексики составят слова, выбранные из словаря приемом сплошной выборки на основании наличия в их семантической структуре общих сем родового значения. Собственно лингвистическим приемом расширения этих исходных парадигм оказывается исследование синтагматических связей слов первичных парадигм и выяснение в результате той минимальной лексики, включающей уже как узкоспециальные, так и общеупотребительные слова, которой пользуется носитель языка или говора в той или иной речевой ситуации.

В качестве непосредственного предмета исследования избрана лексика рыболовства говора с. Нарым Парабельского района Томской области. Основу этой лексики составляет группа слов, включающих имена существительные: багор, блесна, бредень, бродник, вентель, редяк, режовка, саип, салтафан и др., имена прилагательные: стрежевой, саипный и др., глаголы: ловить, добывать, багрить и др. Все приведенные и им подобные слова явно принадлежат лексике рыболовства, они выбраны из картотеки к полному словарю говора с. Нарым, и единственным основанием для выборки было отражение в том или ином слове какого-либо понятия, непосредственно связанного с процессом рыбной ловли. При этом не учитывалась принадлежность слова к общерусской, диалектной или диалектно-просторечной лексике, поскольку, по наблюдениям, слова всех трех разрядов функционируют в микросистеме говора как равноправные ее компоненты, вступают в системные связи друг с другом, и без специальной направленности диалектоносителя на металингвистическую деятельность не осознаются ими «своими» или «чужими». Наибо-

106

лее многочисленной оказалась группа имен существительных, в семантической структуре которых присутствует сема ’рыбная ловля’ в том или ином виде. Это, в частности, подгруппа существительных с общим значением ’снасти, используемые при рыбной ловле’, среди ’которых выделяются названия а) основных орудий лова: багор, блесна, бредень, бродник, перемет, саип, самолов и др., б) вспомогательных орудий лова: пеховище, сак, сачок, черпак и под., в) частей рыболовных снастей: хребтина, тетива, грузило, баклашка и т. д. Другие подгруппы наполнены слабее: ’средства для передвижения по воде, используемые при рыбной ловле’: лодка, облас, обласок, паузок, шаланда, ’приспособления к ним и их части’: артопа, берть, беседка, весло, гребь, якорь, ’названия рыбы, используемой при промысле’: пескарь, стерлядь, судак, сырок, чебак, щука, налим, кострюк и под., ’названия рыбной чешуи’: плащи, чешуя, ’время лова рыбы’: перы, ’места, где ловят рыбу’: рыбалка, пролубь, выемка, песок, стрежпесок, стрежь, ’улов рыбы’: тоня, ’люди и объединения людей, связанные с рыбной ловлей’: рыбак, рыбнадзор, гослов, бригада, артель и некоторые другие.

Приведенная лексика составляет ядро, основу того ситуативно обусловленного набора слов, которым пользуется человек, оказавшийся в ситуации «рыбная ловля». Некоторые из данных слов вступают в отношения сочетаемости со словами других частей речи, входящими в это же ядро, например, невод—стрежевой, багрить—багром, черпать—черпаком. Однако очевидно, что приведенными только словами не исчерпывается весь лексикон человека в исследуемой ситуации, вокруг ядра группируются слова, не имеющие, на первый взгляд, прямого отношения к рыболовству, но функционирующие в данной ситуации и называющие: а) качества предметов, употребляемых при рыбной ловле, б) действия с ними или их действия — связанные со словами ядра по линии синтагматики. С существительными, называющими орудия лова, к примеру, употребляются глаголы со следующими обобщенными значениями — в том числе не входящие в ядро: а) ’производить действия, связанные с ловлей рыбы’: ловить, багрить, рыбачить, черпать, цеплять, ботать, добывать, вытаскивать, подхватывать, бродить и т. д. — между которыми устанавливаются, в свою очередь, определенные отношения на парадигматической оси: типа родо-видовых — между глаголами ловить, рыбачить, добывать и глаголами, называющими действия с применением разных орудий лова, багрить — баг-

107

ром, цеплять — удой, удочкой, крючком, черпать, вытаскивать — черпушкой; а между этими глаголами, в свою очередь, выявляются отношения типа видо-видовых: багрить—цеплять—бродить, синонимических: черпать—вытаскивать, ловить — вытаскивать—добывать. Наиболее употребимы в данной ситуации глаголы ловить и добывать, как имеющие обобщенное значение; б) ’производить действия над орудиями лова, связанные с их изготовлением’: делать, шить, вязать, плести и т. д. — или ’с их установкой’: ставить, спускать, навязывать и под.

С этими же существительными — названиями орудий лова — связаны реализованной сочетаемостью и имена прилагательные: частушка—мелкая, сеть — капроновая, простая, крепкая, легкая, режовка — редкая, бредень, бродник — маленький и под., характеризующие орудия лова с точки зрения их качества, размера, материала, способа изготовления и использования и т. д.

Связи, аналогичные приведенным, устанавливаются по синтагматической оси и в других группах имен существительных: ’средства передвижения по воде’ — плавать, толкать, ходить; легкий, большой деревянный и под.; ’приспособления к средствам передвижения по воде’ — делать, прибивать, править, вести, грести, держать, переносить; узкий, деревянный, широкий, легкий и т. д.; ’названия рыб, используемых при рыбном промысле’ — садить, добывать, попадать, ловить, нереститься; матерой, крупный, мелкий, жирный и т. д.; ’люди и их объединения, связанные с рыбной ловлей’ — собираться, ходить, работать, разговаривать, охранять, приезжать, ставить, снимать; природный, основной, хороший, дружный и др. Подобным же образом выявляются синтагматические связи и имен прилагательных, и глаголов, входящих в ядерную группу, с именами существительными и наречиями, не имеющими прямого отношения к рыбной ловле. И в итоге выделяется тот основной фонд лексики — на основе чисто лингвистических критериев, которым пользуется носитель нарымского говора в описываемой ситуации.

Если обратиться к синоптической схеме словаря Халлига и Вартбурга[5], то оказывается, что в данной ситуации носитель нарымского говора употребляет элементы всех трех основных разделов словаря — «Вселенная», «Человек», «Человек и Вселенная». Из первого раздела представлены поля «Земля» компонентами субполя «воды», «Животный мир» компонентами субполей «рыбы» и «насекомые»; из второго

108

раздела представлены поля «Человек как живое существо», субполями «пять чувств», «движения и положения»; «Человек как общественное существо» субполями «общественная жизнь в общих чертах», «человек в труде», «транспорт»; из третьего раздела представлены субполя — «бытие», «качества и состояния», «число и количество» — поля априорных понятий. При последовательно идеографическом подходе, как и при традиционно системном описании приведенная ситуативно обусловленная группа дробится на ряд мелких, растворяется в других, приобретает иные системные связи и опосредования. И эти связи, безусловно, являются реальными, определяющими место того или иного слова в системе говора и в сознании его носителей, но, с другой стороны, при реализации данной системы в речи, как мы убедились, устанавливаются и другие связи между словами, временные, актуальность которых обусловлена внеязыковыми факторами — ситуацией, в которой оказывается носитель языка; и о наличии таких связей свидетельствует легкость, с которой человек при смене рода деятельности переходит на использование другой лексики. В принципе, количество ситуаций, в которых может оказаться каждый конкретный человек — носитель языка или говора, — вполне поддается исчислению: для носителя говора это, кроме приведенной ситуации «охота», «работа», — с различиями, связанными со специальностью, «приусадебный участок и подсобное хозяйство», «дом, семья», «магазин» и некоторые другие — и определяет тот активный словарный запас, который имеется в сознании говорящего индивида. Степень овладения говорящим тем или иным родом деятельности обусловливает и степень его владения специальной лексикой, функционально связанной с этой деятельностью, и установление связей этой лексики с общеупотребительными словами; расширение лексического запаса ведет к установлению новых связей.

Последовательно осуществленное описание всего лексического состава говора с точки зрения ситуативной привязанности тех или иных слов позволит вполне объективно выявить лексику специальную, терминологическую и общеупотребительную, переходящую из ситуации в ситуацию. Какая-то часть лексики будет действительно характеризоваться очень высокой степенью активности, употребляться во всех или во многих ситуациях, другая лексика окажется менее распространенной. Кроме того, изучение семантики общеупотребительных слов в их системных связях со словами разных си-

109

туаций позволит выявить разное их семантическое наполнение в разных речевых ситуациях и те условия, которые формируют их обобщенную семантику.

110

[1] Подробный анализ в той или иной степени структурированных областей лексики дан в кн.: Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. — М.: Наука, 1976, с. 34—55.

[2] Уфимцева А. А. Слово в лексико-семантической системе языка. — М.: Наука, 1968, с. 79—80.

[3] Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. — М.: Наука, 1973, с. 191.

[4] Русский семантический словарь. — М.: Наука, 1982. 565 с.

[5] Схема помещена в кн.: Караулов Ю. Н. Указ. соч. с. 256—257.

 

ПУБЛИКАЦИЯ: Раков Г.А. Лексика ситуации «рыбная ловля» в Нарымском говоре // Лексика и фразеология говоров территорий позднего заселения: межвузовский сборник научных трудов. Кемерово, 1985.  С. 105 -110.