Лапшина З.С. Скульптуры рыб в коллекции предметов искусства из археологических памятников Комсомольского района Хабаровского края

Представлен анализ коллекции мелкой пластики из древних памятников Приамурья. Эта группа источников, которую автор вводит в научный оборот, позволяет проследить развитие обрядности, связанной с рыбным промыслом, от каменного века до эпохи культурного влияния Китая на аборигенное население.

Ключевые слова: первобытная культура, мировоззрение, скульптура, изображение рыбы, ритуал, оседлые рыболовы.

Sculptures of fi shes in the collection of artifacts from archaeological sites of Komsomolsk district, Khabarovsk region. Z.S.LAPSHINA (Khabarovsk State Institute of Arts and Culture).

The analysis of collection of small plastic fi gures of the Amur River region ancient monuments is displayed in the article. This group of sources that the author puts into scientifi c circulation allows tracking the development of ritualism connected with fi shing starting with the Stone Age and fi nishing with the epoch when China’s culture infl uenced the indigenous people.

Key words: primitive culture, worldview, sculpture, image of fi sh, ritual, sedentary fi shermen.

 

Одно из направлений археологических исследований на юге Дальнего Востока – проблема истоков его хозяйственного освоения, пути развития хозяйствования в различных культурах каменного века и эпохи палеометаллов. Системное изучение палеоэкономики древних племен (в археологии Среднего и Нижнего Амура началось с 80-х годов ХХ в.), в том числе процесса перехода от охоты к рыболовству, основано на многочисленных коллекциях изделий из камня с использованием трасологического метода. Так, П.В. Волков, А.П. Деревянко и В.Е. Медведев представили изменение назначения набора орудий в индустриях селемджинской, громатухинской, осиповской и малышевской культур на этапе перехода от палеолитического охотничьего хозяйства к новым неолитическим формам. Прослеживая увеличение доли рыболовства в хозяйстве осиповской и малышевской культур, исследователи отмечают «бедность фактологической базы» и ее однородность (она представлена лишь инструментами и орудиями рыболовства) [1, с. 2]. Однородность источников определила традиционное причисление осиповцев к «кочевым и полукочевым» племенам [1, с. 3]. Однако для изучения перехода к новому типу хозяйствования крайне важны сведения не только о количестве и динамике изготовления, а также использования рыболовных орудий, но и об отношении древнего человека к рыбе.

Отчасти в этом поможет привлечение сведений о ритуально-обрядовой стороне жизни племен (материальным воплощением ритуалов являются, как известно, образцы искусства). Мы добавляем в эту проблематику описание коллекции Комсомольского-на-Амуре городского краеведческого музея, основа которой – материалы исследований

161

археологической экспедиции[1]. Введение в научный оборот этих новых источников и есть цель настоящей статьи.

В данной работе представлены изображения рыб, найденных на многослойном памятнике низовьев Амура – Хумми [2].

В археологических памятниках Дальнего Востока встречаются как изображения рыб, так и ритуальные комплексы, посвященные рыбе и морским животным. Ранний комплекс, датируемый 10 тыс. л.н., обнаружен Н.Н. Диковым на стоянке Ушки I в 1979 г. на Камчатке [3]. Фигурки рыб известны с 1980-х годов, прежде всего по материалам памятников эпохи позднего палеолита и мезолита Приморья: Устиновка 1 и Устиновка 3 [5, 11].

Рыба как пищевой ресурс обитателей бассейна Амура археологически прослежена с конца плейстоцена–начала раннего голоцена [1, 10]. Этот временной промежуток (от 15 до 10 тыс. л.н.) связан с климатическими изменениями на планете, вызвавшими исчезновение видов промысловых животных ледниковья (мамонт, носорог), что вынудило охотников искать новые способы существования. В низовьях Амура (на участке от слияния с р. Уссури до лимана) первыми стали заниматься рыболовством носители осиповской культуры (13–11 тыс. л.н.).

В этот период и происходит смена главного источника существования: нерестовый лосось, в массовом количестве поступающий дважды в год в речную систему Амура, становится основной пищей, а мясо перемещается на вторую позицию. Рыбный промысел, став первостепенным в хозяйстве, изменяет течение обыденной жизни людей. Наиважнейшая перемена – ранний переход (13 тыс. л.н.) к оседлости. На территории Северной Евразии это единственный случай перехода племен к проживанию в постоянных жилищах (полуземлянках) в начальную пору неолита.

Этот вывод подтверждает наша находка – древнейшая конструкция постоянного жилища в виде остатков котлована полуземлянки в нижнем слое поселения Хумми I [7, 8]. Аналогичные по характерным конструктивным признакам котлованы имеются в поселении Кондон-Почта (жилища № 13–15) [8, 9].

Повседневная культура осиповцев приобретает новую природную цикличность: главными событиями года становятся летняя и осенняя путины. В дальнейшем, вплоть до современности, образ жизни человека Амура мало меняется: нерест лосося – время, которое полностью посвящено вылову рыбы и консервации запасов на долгую зиму. Такая важная адаптивная черта, как оседлость, не могла не изменить представления о мире, появились и ритуалы, связанные с новым промыслом.

На соседней сибирской территории, где главным объектом добычи был лось, именно он и определял образ жизни и природно-хозяйственные циклы, а в соответствии с этим – и мировидение древних племен. Об этом свидетельствуют наскальные рисунки, где лось – главный герой. Так, А.П. Окладниковым и А.И. Мартыновым прослежены сюжеты, где космический лось отождествляется со Вселенной [10].

С этих позиций территорию бассейна Нижнего Амура можно условно обозначить как «цивилизацию лосося», который определял основу жизни древних насельников. Однако ни наскальное искусство каменного века, ни этнографические материалы не дают основания полагать, что рыба здесь осмысливалась как центр мироздания. Обратимся к этнокультуре нивхов. В их представлениях, по данным Л.Я. Штернберга, каждая природная сфера (море, тайга) имеет своего хозяина («ызь»): «…эти-то хозяева и посылают гиляку по сезонам все, что ему нужно: соболей, медведей, лососей, тюленей» [13, с. 54]. Ежегодный приход лосося в летнее и осеннее время воспринимался ими как акт послания даров от хозяина водной стихии. Лососей принимали как дорогих гостей, но не как богов или

162

духов. Надо полагать, это одна из причин отсутствия изображений рыб на камнях и скалах амуро-уссурийских петроглифов.

Камчатское святилище ушковской культуры, посвященное красной рыбе, использовалось для проведения важных общественных ритуалов. Н.Н. Диков писал: «… найден первый в Северной Азии геоглиф – вылепленное из красной охры на земляном полу изображение рыбы» [3, с. 23]. Есть все основания полагать, что возле изображения проводили обряды инициации – перехода подростков в социальную группу взрослых мужчин. Для этих юношей предназначались украшения – стеатитовые лабретки [3]. Второй комплекс открыт Н.Н. Диковым на Чукотском полуострове в могильнике VIII в. н.э. [2]. Он представлял собой каменную выкладку в форме кита, здесь были обнаружены фрагменты глиняной посуды и железного изделия, шлифованный каменный нож, кусочки красного гематита.

Изображение кита было главной частью святилища, все сопутствующие предметы свидетельствуют о том, что их использовали для ритуала. И камчатский, и чукотский комплексы, относящиеся, соответственно, к каменному веку и средневековью, показывают изображение объекта промысла как центральную часть обрядовой практики. Что, в свою очередь, подчеркивает прямую связь хозяйственной специализации племени и обрядового оформления культа. Те, кто промышлял рыбу, проводили ритуал инициации возле изображения рыбы, а охотники-китобои – возле кита.

Примечательно, что ушковское святилище относится ко времени перехода племен Камчатки от охоты на мамонтов и бизонов к промыслу проходного лосося. Аналогичные процессы происходили и на Нижнем Амуре в осиповской культуре.

Этот факт позволяет предполагать оформление сходными ритуалами прихода массовой рыбы к людям Амура в границах осиповской культуры. Среди материалов, относящихся к этой культуре, найдены фигурки рыб. Первое изображение лосося обнаружено И.Я. Шевкомудом на стоянке Гончарка 1 (вблизи Хабаровска) [12]. В поселении Хумми I также была найдена фигурка из халцедона белого цвета (рис. 1). Это изображение толстой рыбки типа карася (2,8 х 1,8 х 0,5 см). Обнаружено в нижнем слое поселения на уровне 30–35 см от дерна, отнесено к осиповской культуре начального неолита (13–11 тыс. л.н.). Изделие крепится на массивной пластинке, участок ударной площадки на проксимальном конце оформлен крутой выемкой – так показан рот рыбы. Изделие удлиненно-овальное, в поперечнике односторонне-выпуклое. Противоположный конец заготовки, оформленный крутой мельчайшей ретушью, – хвост рыбы. Небольшими выступами с двух боков обозначены плавники.

Голова очерчена снятием округлой фасетки, глубокой выемкой выделен раскрытый рот. Остальная поверхность покрыта узкими удлиненными параллельными фасетками ретуши. Подобным же образом оформлены спинка и округлое брюшко.

 

alt

Рис. 1. Фигурка рыбки из осиповского слоя. Хумми I.

Все рисунки выполнены автором

 

Второй артефакт относится к более позднему этапу нового каменного века, нежели описанный выше. Эта фигурка рыбы изготовлена на тонком плоском первичном снятии с плитки яшмы красного цвета (рис. 2). Обнаружена в 1989 г. на поверхности разрушенной многослойной стоянки возле причала с. Нижние Халбы. Изделие прямое по продольной оси, одна сторона покрыта естественной коркой, на другой сохранились ударный бугорок и следы ударной волны. Голова рыбы сливается с верхним плавником, это самая широкая часть фигурки. Нос затуплен, от него вниз проходит плавная линия, очерчивая выпуклое брюшко, тело отделено от хвостовой части мелкими

163

сколами. Боковые стороны хвоста представлены в виде раструба, поперечная линия – участок облома заготовки. На ней показан лишь один, но хорошо выделенный плавник. Следов использования нет. Размеры: 3,3 х 1,8–1,6 х 0,3 см.

 

alt

Рис. 2. Фигурка рыбки. Нижние Халбы

 

В последующие этапы культурогенеза племена продолжали совершенствовать ритуалы. Неизменность хозяйственного уклада и соответствующего мировосприятия населения позволила донести до нашего времени сведения об элементах обрядов и сохранить их реквизиты – предметы искусства.

В этнической культуре амурских рыболовов (нивхов, ульчей, нанайцев, ороков и др.) и сегодня частично сохранились обряды, связанные с рекой и рыболовным промыслом. И.А. Крейнович в начале ХХ в. наблюдал религиозно-магический обряд обновления речных угодьев – «налаживание устья пролива» – у нивхов Амурского лимана. Основные его действия таковы: «раздевшись догола, любой старик селения лапой росомахи “скребет дно реки сверху вниз по течению”». Так «счищают грязь» со дна устья. Другой старик делает древесные стружки «инау», ими первый старик «моет воду» и над водой скоблит серебро и медь – создает «новое дно» реки. Затем вырезают на конце палочки из бузины «инау», а в верхней ее части – изображение самца и самки зверя, после чего втыкают палочку в устье пролива [6, с. 126, 127]. Так обрядово оформлена тщательная подготовка к встрече новых даров от «водного хозяина». Ритуал проводился в течение тысячелетий. В начале ХХ в., когда его повторяли в присутствии Е.А. Крейновича, то неукоснительно воспроизводили каждую деталь. Присутствие металла как средства для выделки «нового дна», вероятно, указывает на то, что в это время металл уже появился в быту жителей Амура.

В каменном веке ритуал, возможно, имел иную обрядность, в которой свое место занимали и скульптурки, и плоские фигурки рыб. В мифологии нивхов важное значение имеют правила отношения к рыбе. Это отношение закреплено в сознании нивхов в форме поучительного сказания о том, как один нивх попал к «водным людям» и ему были даны заповеди бережного отношения к рыбе, нерпам и т.п. Герой мифа передает сородичам, что рыбу и другую морскую живность нельзя добывать больше, чем необходимо для жизни, нельзя насмехаться над видом рыбы, шутить по поводу улова и т.д. Во всем нужно проявлять уважение к обитателям реки и моря, а значит, и к тому, кто дает их людям [6].

У представителей тунгусо-маньчжурской этнической группы сохранились пережитки ритуалов в местах промыслов. Главное в них – сезонный обряд «кормления воды» с использованием посуды в виде рыб. В ритуальной скульптуре нанайцев Комсомольского района Хабаровского края известны изображения рыб, выполненных из дерева.

В фондах Городского краеведческого музея г. Комсомольск-на-Амуре хранится коллекция деревянных скульптур рыб, собранная В.И.Дигором в местах бывших нанайских стойбищ по р. Горин.

В коллекции три артефакта, связаны они со временем конца неолита либо эпохи металлов. Первое изделие – скульптурное изображение рыбы из куска шлифовальной плиты (рис. 3.1). Обнаружено на разрушенной части поселения Хумми I в 1995 г. Судя по использованию шлифовальной плиты, художественному стилю предмет отнесен к урильской культуре раннего железного века (первая половина I тыс. до н.э.).

Вначале был прочерчен контур фигуры, затем он круто обколот и отделен от плиты. Удары наносили сверху перпендикулярно, поэтому края изделия по всей линии периметра крутые. Так как изделие сделано из шлифовальной плиты, обе его плоскости (верхняя и нижняя) имеют гладкую поверхность и следы использования в виде коротких,

164

грубых однонаправленных рисок. Они остаются после операций шлифования орудий, что указывает на вторичное использование плиты для изготовления фигур рыб.

Из-за значительной изношенности абразива фигура имеет разную толщину: наиболее массивной выглядит хвостовая часть (3,7–3,1 см); там, где хвост переходит в тело рыбы, – 2,8–2,5 см; толщина участка носа – 1,5 см; длина предмета – 15,3–15,6 см.

 

alt

Рис. 3. Скульптура рыбы (1) и фрагменты (хвостовые части) фигур рыб (2–4). Хумми I

 

По периметру очертания довольно грубые, фигура нигде не подправлялась, следов вторичной обработки нет. Самая тонкая часть – заостренный нос, на спине широкий выступ – плавник. Нижняя линия фигуры очерчена от носа грубо и неровно вниз на 2 см, затем плавно обрамляет округлое брюхо рыбы. Хвост (5,0 см) расширен и разделен на две одинаковые части. Самая широкая часть фигуры – спина и брюхо (5,7–6,4 см). Стилевой особенностью изображения является условность: черты рыбы переданы схематично, ее вид определить невозможно. Скульптура, по-видимому, использовалась для общественных праздников, поэтому она крупная и грубоватая. Возможно, такие предметы бросали в воду во время ритуала для богатого улова.

Второе изделие – фрагмент фигуры рыбы (хвостовая часть) на куске базальта светло-коричневого цвета (рис. 3.2). Обнаружен на поселении Хумми I в 1995 г. как отдельная находка. Фрагмент подпрямоугольной формы с вогнутыми продольными сторонами, а в поперечном сечении – односторонне выпуклый. На плоской стороне есть следы широкого поперечного снятия от ребра края. На выпуклой – крупные, грубые широкие сколы для оформления продольных сторон, подчеркивающих плавную изогнутость тела к хвостовой части. Сколы производились ударами от ребра края по периметру. Предмет круто отколот с двух концов по длинной оси. Слабые следы использования в виде затертости фиксируются на участке между хвостом и телом рыбы, на выпуклых частях и по центру широких плоскостей. Такие же следы заглаженности на острых ребрах боковых сторон. Первая версия назначения предмета: это фрагмент крупной скульптуры рыбы, которая использовалась для общественных ритуалов «кормления воды» или поклонения «хозяину» водной стихии. Вторая версия: он служил приманкой типа блесны для рыбной ловли. Порода камня – базальт светло-коричневого цвета. Размеры: 8,0 х 8,3–6,5 х 4,3–2,0 см. Предположительно можно отнести к вознесеновской либо урильской культуре.

Третье изделие – фрагмент скульптурного изображения рыбы (хвостовая часть) на куске плоской базальтовой плиты красновато-серого цвета (рис. 3.3). Это отдельная находка на поселении Хумми I в 1997 г. Время бытования: в границах III–первой половины I тыс. до н.э. – вознесеновская либо урильская культура.

По очертанию напоминает восьмерку. В поперечнике – узкий прямоугольник. Покрыта естественной плиточной коркой. Хвостовая часть отделена от основной (утраченной) двумя выемками по краю сверху и снизу. С одного края грубый скол, с другого – округлая аккуратная выемка с выраженными следами утилизации в виде затертости края и прилежащих участков. Очевидно, выемка использовалась для закрепления веревки. На второй выемке имеются аналогичные следы потертости, но они значительно слабее. Видимо, небрежный скол второй выемки сделан, чтобы подправить этот участок. Самая широкая часть предмета – участок облома, он деформирован по косой линии; края с одной стороны неровные,

165

с другой затерты по всей длине. Предмет часто использовался. Следы окатанности от пребывания в воде позволяют предположить: вероятно, скульптурку привязывали снастями как грузило или амулет. Размеры: 5,5 х 7,5 – 5,0 х 1,7 см.

Четвертый предмет найден на разрушенной части поселения Хумми I, на дороге возле детского оздоровительного лагеря в 1999 г. Размеры: 3,0 х 6,3 х 1,5–1,3 см (рис. 3.4). Время бытования совпадает с тем, когда были созданы две описанные выше поделки. Хвостовая часть фигуры рыбы – на плитке базальта серовато-красноватого цвета. В плане имеет форму трапеции, в поперечнике – прямоугольник. Грубыми сколами плитке приданы очертания рыбьего хвоста. Поперечная часть сохраняет признаки естественного облома куска от целого. Противоположная сторона круто отколота, – возможно, это неудачная попытка изготовления грузила, блесны либо амулета. Предмет не окатан, т.е. не был в воде, значит, недавно выпал из культурного слоя и попал на затопляемый участок берега.

Последняя фигурка входит в число находок из захоронения, обнаруженного на территории детского оздоровительного лагеря возле древнего поселения Хумми I в 1989 г. Среди найденных здесь предметов погребального инвентаря преобладали керамические сосуды маньчжурского типа. Захоронение датировано нами (по найденным в нем монетам) концом ХIХ в. Следовательно, фигурка рыбы отнесена к изделиям китайского производства ХIХ в.

Изображение рыбы на плоской односторонне выпуклой нефритовой плитке (длиной 9,7 см, шириной 3,2 см, толщиной 0,4 см) светло-зеленого цвета местами рыжеватого оттенка (рис. 4) расколото на участках хвоста и головы. Изображение нанесено гравировкой зеркально на плоской и выпуклой сторонах плитки. Следует отметить тщательность и тонкость выполнения работы. Изделие можно разделить на четыре изобразительные зоны: голова, тело, хвост, внешняя деталь (неизвестный орган).

Зона головы отделена от тела тонкой вогнутой линией, не доходящей до ее верхней части. Сверху голова плавно обрисована линией, которая на участке носа вогнута, что делает нос уплощенным. Рот приоткрыт, в нем рыба удерживает некую деталь. Тело сплошь покрыто мелкоячеистой сеткой, образованной косыми пересекающимися линиями. По верхней линии тела узкой полосой (0,5 см), разделенной восьмью короткими косыми полосками, показаны плавники. Хвост отделен от тела косой узкой линией, он изображен в виде двух лепестков: верхний имеет округлую форму и разделен тремя веерообразными изогнутыми полосками, нижний более удлинен, он также овальный, и на нем четыре чуть изогнутые полоски. Четвертая зона – какой-то орган, который мы не можем определить, выходит изо рта рыбы, охватывает ее голову и тянется в подбрюшье удлиненным отростком, покрытым сеткой с более крупными, нежели тело рыбы, ячейками. Далее от него по брюху к хвосту проходит узкая гладкая полоска, разделенная на две неравные части тонкой линией.

Рисунки рыб на предметах утвари – древняя китайская традиция. Эти изображения с детальной прорисовкой характерны для неолитической культуры – орнаментации сосудов крашеной керамики яншао бассейна р. Хуанхэ (IV–II тыс. до н.э.) в Китае [4]. Следует отметить, что изделия из нефрита, сходные по изготовлению и художественному решению, встречаются в культурных слоях городищ и поселений эпохи средневековья в Приморье.

 

alt

Рис. 4. Изображение рыбы на нефритовой плитке.

Из погребального инвентаря захоронения ХIХ в. Хумми I

 

Жители пос. Кондон Солнечного района Хабаровского края нанайцы М.И. Тумали и М.И. Самар определили изображение как мелкую озерную рыбку «туннэ», что

166

когда-то водилась в оз. Хумми, была меньше 15 см и имела странный орган под брюхом. Ихтиологам подобная рыба неизвестна.

Предметы искусства, встречаемые в слоях древних памятников, нередко представляют атрибутику обрядовой практики. И скульптуры рыб, очевидно, создавались как необходимый реквизит для сезонных ритуалов. Однако они могут служить и амулетом, и приманкой типа блесны, грузилом. В то же время имеют сакральное назначение: привязанные к снастям, они призваны способствовать богатому улову.

Присутствие фигурок в культурных слоях древнего поселения, оставленного рыболовами, свидетельствует о сакрализации обыденных действий в промысле. Это обстоятельство объясняет следы использования на отдельных предметах коллекции. Нельзя исключать применения фигурок и в качестве детских игрушек (миниатюрная поделка из с. Нижние Халбы).

Самый ранний предмет в коллекции – миниатюрное изображение из белого халцедона – пополняет число находок фигурок рыб осиповской культуры начальной поры неолита. Большая ее часть представлена изделиями из базальта и абразива, диапазон использования которых широк: это завершающий этап каменного века (вознесеновская культура неолита) – ранний железный век (урильская культура). Изделия практически однотипны: простейшее изображение хвостовой части крупной фигурки рыбы. Есть основания полагать, что их часто использовали в промысле. Самый поздний артефакт на временной шкале коллекции – изделие из нефрита на нефритовой плитке – безусловно, не вписывается в функциональную систему, характерную для остальных предметов. Мотивация изготовления этого изделия, включающего символику более развитой картины мира, сложна.

В совокупности описанные предметы отражают поэтапность развития оседлой культуры рыболовов: от ее истоков и первых шагов в оформлении обрядности, где рыба появляется как центральное звено ритуала, до времени активных культурных взаимосвязей с соседней китайской цивилизацией.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Волков П.В., Деревянко А.П., Медведев В.Е. Палеоэкономика населения Среднего и Нижнего Амура в конце неоплейстоцена–середине голоцена // Археология, этнография и антропология Евразии. 2006. № 3. С. 2–15.

2. Диков Н.Н. Основные результаты археологических разведок на востоке Чукотского полуострова в 1979–1986 гг. // Древние памятники Севера Дальнего Востока (новые материалы и исследования Северо-Восточно-Азиатской комплексной археологической экспедиции). Магадан: СВКНИИ ДВО АН СССР, 1990. С. 7–35.

3. Диков Н.Н. Палеолит Камчатки и Чукотки в связи с проблемой первоначального заселения Америки. Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 1993. 68 с.

4 . Кашина Т.И. Керамика культуры яншао. История и культура востока Азии. Новосибирск: Наука, 1977. 168 с.

5. Кононенко Н.А., Гарковик А.В., Кадзивара Х. Исследование докерамической стоянки Устиновка-3 в Приморье. Препр. / ИИАЭ ДВО РАН. Владивосток, 1993. 92 с.

6. Крейнович Е.А. Нивхгу. Загадочные обитатели Сахалина и Амура. М.: Наука, 1973. 495 с.

7. Лапшина З.С. Археологические исследования на поселении Хумми // Культурная хронология и другие проблемы в исследованиях древностей востока Азии / ХКМ им. Н.И. Гродекова; ХНЦ ДВО РАН. Хабаровск, 2009. С. 121–133.

8. Лапшина З.С. Проблема адаптации в условиях позднего плейстоцена–раннего голоцена нижнего Приамурья: выделение котлованов жилищ в осиповской культуре // Проблемы биологической и культурной адаптации человеческих популяций. Т. 1. Археология. Адаптационные стратегии древнего населения Северной Евразии: сырье и приемы обработки. СПб., 2008. С. 173–179.

9. Окладников А.П. Древнее поселение Кондон (Приамурье). Новосибирск: Наука, 1983. 160 с.

10. Окладников А.П., Мартынов А.И. Сокровища томских писаниц. Наскальные рисунки неолита и бронзы. М.: Искусство, 1972. 255 с.

11. Табарев А.В. Декоративные элементы в раннеголоценовых индустриях Дальнего Востока: проблема интерпретации // Поздний палеолит–ранний неолит Восточной Евразии и Северной Америки: материалы междунар. конф. 22–25 марта 1994 г., Владивосток. Владивосток: ИИАЭ ДВО РАН, 1996. С. 213–218.

12. Шевкомуд И.Я. Об открытии древнейших погребений и некоторых проблемах осиповской культуры (Приамурье) // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1996. С. 253–256.

13. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Статьи и материалы / ред., предисл. Я.П. Кошкина. Хабаровск: Дальгиз, 1933. 778 с.

167

[1] Экспедиция, организованная этим музеем, проходила под руководством автора с 1989 по 2002 г.

[2] Прежнее название – Хумми. Коллекция хранится в фондах Городского краеведческого музея г. Комсомольск-на-Амуре. Порода камня определена геологами Н.В. Шуваловой, И.В. Чаус – научными сотрудниками Хабаровского краевого музея им. Н.И. Гродекова. Автор выражает им искреннюю благодарность за помощь.

 

ПУБЛИКАЦИЯ: Лапшина З.С. Скульптуры рыб в коллекции предметов искусства из археологических памятников Комсомольского района Хабаровского края // Вестник Дальневосточного отделения Российской академии наук, № 1 (161). Владивосток, 2012. С. 161-167.