Житников В.Г. Рыбный промысел в хозяйственной системе Елизаветовского городища на Дону

Общепризнанно, что в хозяйственной деятельности жителей Елизаветовского городища в дельте Дона - крупнейшего поселения Нижнего Подонья и Северо-Восточного Приазовья в V-IV вв. до н.э. - огромную роль играло рыболовство [см. например: 1, с. 19; 2, с. 168; 3, с. 52; 4, с. 111; 5, с. 70]. Впечатляющие свидетельства крупномасштабного рыбного промысла постоянно фиксируются в хо­де раскопок. Так, одной из важных составных частей культурных напластований памятника являются значительные скопления остат­ков ихтиофауны. Часто встречаются прослойки и линзы спрессо­ванной рыбьей чешуи, иногда имеющие мощность до 0,2 м и пло­щадь в десятки квадратных метров [5, с. 70; 6, с. XLII; 7, с. 51].

68

На периферии городища открыты ямы, заполненные чешуей и рыбь­ими костями. Наконец, отметим и многочисленные находки орудий труда, связанных с рыбной довлей. Важно подчеркнуть, что по­добные материальные остатки, свидетельствующие о высоком уров­не развития рыболовства, открыты на всех поселениях Нижнего Подонья скифского времени.

Следует заметить, что в научной литературе история рыбно­го промысла Елизаветовского городища, как правило, рассматривается слишком обще, вне связи с этапами исторического и хозяйственного развития поселения. В результате может сложиться впечатление, что рыболовство было одним из основных занятий жителей поселения уже с раннего периода его существо­вания, еще в условиях господства кочевого или полукочевого бы­та. На наш взгляд, современные научные данные позволяют более дифференцированно подойти к вопросу о развитии рыбного промысла на Елизаветовском поселении, как, впрочем, и на других населенных пунктах района Нижнего Дона скифского време­ни.

Судя по археологическим материалам, на протяжении V в. до н.э. Елизаветовское поселение представляло собой зимник коче­вого или, точнее, полукочевого населения. В дальнейшем, к рубежу V-IV вв. до н.э. зимнее становище постепенно превраща­ется в полуоседлое, а затем и в постоянное поселение.

Как известно, для хозяйственно-культурных типов, основан­ных на кочевом или полукочевом скотоводстве, не характерно развитие рыболовства. Этнографические данные свидетельствуют, что рыбный промысел получает распространение (разумеется, при определенных природных условиях) лишь при переходе к полуоседлому и оседлому образу жизни, как, например, у казахов на рубеже XIX и XX вв. [8, с. 159]. Для населения Средней Азии, проживавшего в дореволюционный период в низовьях и дельтовых областях рек - каракалпаков и др., был присущ комплексный тип хозяйства, сочетавший земледелие, скотоводство и рыболовство, причем последнее появляется с развитием черт полуоседлости и оседлости [9, с. 56; 10, с. 277].

В известной степени указанная закономерность подтвержда­ется материалами археологии. Так, у сырдарьинских тюркских племен X-XI вв. в дельтовых районах существовало полуоседлое комплексное скотоводческо-земледельческое хозяйство с высоким

69

удельным весом рыболовства [11, с .70-71]. Впрочем, по мнению С.П. Толстова, этот особый хозяйственно-культурный тип не может рассматриваться как результат процесса оседания кочевников, но выступает в качестве архаической формы, предшествующей, а впоследствии и сопутствующей развитию собственно скотовод­ческого хозяйства [11, с. 99-100]. По-видимому, и у хазар рыбный промысел получает развитие лишь с появлением постоянных зимни­ков [12, с. 31].

С другой стороны, племена савроматов Заволжья и Орен­буржья, в условиях кочевого и полукочевого быта, в незначи­тельной степени занимались рыболовством. По данным К.Ф. Смирно­ва, из многих сотен савроматских погребений лишь в трех встречены кости рыбы [13, с. 58]. Отсутствуют они и в кочевни­ческих погребениях Нижнего Подонья VI-IV вв. до н. э. Крайне редки рыбьи кости и в скифских комплексах Северного Причерно­морья [14,с. 206 с.л.]. Следует, однако, заметить, что отсутствие костей рыбы среди остатков заупокойной пищи может объясняться и ритуальными ограничениями и не всегда является надежным показателем полного отсутствия рыболовства.

Вместе с тем, взаимосвязь между развитием полуоседлости и оседлости и появлением рыбного промысла не была столь прямой и безусловной, как может показаться на первый взгляд. Так, на Каменском городище на Днепре следы рыболовства зафиксированы лишь на акрополе, в то время как на ремесленной части поселе­ния - Кучугурах - они полностью отсутствуют [15, с. 143-144]. Попытка Б.Н. Гракова объяснить неразвитость рыболовства специ­фикой труда и быта ремесленников не выглядит убедительной. Оседлое население степной Скифии практиковало занятия рыбо­ловством, однако этот вид деятельности не играл важной роли в хозяйстве [16, с. 128; 17, с. 61; 18, с. 130]. Крайне незначительно занимались рыбной ловлей и лесостепные племена, жившие в скифское время по Северскому Донцу [19, с. 209; 20, с. 91].

По-видимому, решающее значение для развития рыбного промысла имели природно-географические факторы, которые далеко не везде были благоприятными для этого рода деятельности, как, например, в степной и лесостепной Скифии. Иное дело в Северо-Восточном Приазовье. Низовья Дона и Таганрогский залив были чрезвычайно богаты запасами ихтиофауны, прежде всего цен­ными породами рыб - осетровыми. До недавнего времени здесь бы­-

70

ло известно до 79 видов рыб. Рыбная ловля являлась традицион­ным занятием оседлых жителей Подонья еще с эпохи бронзы [21, с. 24]. Поэтому представляется несомненным, что развитие рыболовства на Нижнем Дону в скифское время во многом опреде­лялось экологией района.

В связи с проблемой становления рыбного промысла у недав­них кочевников Северного Причерноморья, переходивших к оседло­му образу жизни, несомненный интерес представляет высказывание Б.Н. Гракова о том, что привычки и традиция употребления в пищу рыбы пришли к обитателям акрополя Каменского городища от греков [15, с. 144]. Аналогичную роль греко-варварских контактов мы можем предположить и для Елизаветовского городища. Извест­но, что регулярный торговый обмен между греками и скифским населением дельты Дона устанавливается уже в начале V в. до н.э. [22,с.5], вскоре после возникновения крупного зимника, каковым первоначально было Елизаветовское поселение. Как пока­зал И. Б. Брашинский, в течение всего V в. до н.э. взаимоотноше­ния с греками не имели сколько-нибудь серьезного влияния на уклад жизни местного общества, если не считать некоторого внедрения в быт варваров греческой материальной культуры [23, с. 49]. Однако, на наш взгляд, воздействие эллинской культуры было более глубоким. В частности, греко-варварские связи, наряду с благоприятными природными условиями и развитием процессов седентаризации, можно отнести к числу факторов, ко­торые способствовали становлению и постепенному расширению рыбного промысла у населения Елизаветовского зимника уже в V в. до н.э.

В этот период, в условиях кочевого или полукочевого образа жизни большей части населения, масштабы рыбной ловли не могли быть значительными: сказывалось, вероятно, и отсутствие необходимых традиций, умений, навыков, и относительно неболь­шой объем торгового обмена с греками. Едва ли в это время рыба была важной статьей экспорта, скорее всего, продукты рыбо­ловства шли, главным образом, на удовлетворение внутренних потребностей. Наше предположение подтверждается археологи­ческими данными: все            перечисленные выше яркие свидетельства огромных объемов рыболовства на Елизаветовском городище от­носятся к IV - началу III вв. до н.э. Показательно также, что мелкие поселения дельты (Дугино I-IV, Колузаево I-III и др.),

71

являвшиеся поселками рыболовов и скотоводов, возникают в основном в конце V - первой половине IV вв. до н.э. Именно в этот период резко интенсифицируется греко-варварский обмен на Елизаветовском городище, а само поселение к середине IV в. до н.э. превращается в крупный центр городского типа [23, с. 49].

Расширение торговли не могло не дать мощный толчок разви­тию рыболовства. Судя по археологическим материалам, уже в первой половине IV в. до н.э. объемы добываемой рыбы намного превышали потребности населения дельты Дона, следовательно, рыба превращается в важную статью экспорта. В связи с этим следует подчеркнуть, что скопления и пласты рыбьей чешуи и костей являются не кухонными отбросами, а представляют собой остатки переработки огромного количества промысловой рыбы.

Огромный размах греко-варварских торговых взаимоотношений во второй половине IV в. до н.э. [23, с. 49] вызвал дальнейшее увеличение добычи рыбы в донской дельте и в Таганрогском заливе. Судя по количеству отходов, фиксируемых в слоях этого времени на Елизаветовском городище, рыболовство достигает уровня производящей отрасли хозяйства: крупномасштабного рыбо­перерабатывающего производства, работающего, главным образом, на экспорт [5, с. 74].

По-видимому, многие греческие центры, поддерживавшие ак­тивные торговые связи с Елизаветовским поселением, получали донскую рыбу. Однако они имели и свой собственный высокораз­витый рыбный промысел. Так, рыболовство в промысловых масшта­бах было развито на Боспоре, в частности, лов осетровых [24. с. 78 сл.; 25, с. 109 сл.]. Жители главного торгового партнера донских варваров в IV в. до н. э. - Гераклеи Понтийской, как и других городов южного берега Понта, - также занимались промышленным ловом рыбы хороших сортов [26, с. 100]. Поэтому можно предположить, что из дельты Дона вывозилась в основном рыба отдельных, ценнейших сортов: например, осетровые, а также различные рыбопродукты.

Необходимо отметить, что в IV в. до н. э. рыба была не только одним из главных видов экспорта Елизаветовского поселе­ния, но и занимала видное место в пищевом рационе местного населения. Косвенным свидетельством этого являются много­численные обломки разнообразных рыбных блюд - аттических чернолаковых, красноглиняных и сероглиняных [22, с. 62 сл., 72],

72

постоянно встречающиеся среди находок. Широкое распространение рыбных блюд в быту жителей Елизаветовского поселения хорошо иллюстрируется следующими цифрами: их обломки составляют в среднем более 7% от общего числа фрагментов импортной чернолаковой и столовой керамики. Многочисленность этого вида сто­ловой посуды отражает, несомненно, важную роль рыболовства в хозяйственной жизни Елизаветовского поселения.

Ценную информацию о развитии рыбного промысла содержат, как известно, костные остатки рыб, большое количество которых обнаружено при исследованиях Елизаветовского городища. Отме­тим, что в отдельных случаях, рыбьи кости составляли существен­ный процент всех остеологических материалов. Так, на раскопах VIII и IX, расположенных в южной, периферийной части городи­ща, было обнаружено 1336 костей рыб, что составило 36,1% всех костей [27, Прил.]. На мелких поселениях дельты значительная доля всего массива костей также приходилась на остатки ихтио­фауны. Изучение рыбьих костей позволило установить, что основ­ными объектами рыбного промысла были карповые (сазан, лещ, тарань), осетровые (осетр, стерлядь, севрюга, реже - белуга), окуневые (судак, окунь) и сомовые[1]. Важнейшими промысловыми видами являлись осетровые и карповые. Изредка встречаются кости щуки. Видовой состав ихтиофауны определенно говорит о том, что жители Елизаветовского поселения ловили рыбу как в рукавах и ериках дельты Дона, так и в водах Таганрогского за­лива.

Определенный интерес представляет сопоставление данных по составу вылавливаемой рыбы, относящихся как к памятникам эпохи бронзы на Нижнем Дону (ранние слои Кобяковского и Нижне-Гниловского поселений), так и к поселениям античного времени (Елизаветовское городище, Танаис, слой римского времени Нижне-Гниловского поселения). Это сравнение показывает, что видо­вой состав промысловой рыбы оставался практически неизменным на протяжении многих сотен лет [cм., например: 3, с. 186; 28, с. 509 сл.; 29, с. 448; 30, с. 226; 31, с. 85]. Наиболее показательным является сопоставление данных Елизаветовского поселе­ния с материалами Танаиса. Основное место в рыбном промысле

73

Танаиса, как и на Елизаветовском городище, занимали карповые, осетровые и сомовые. В Танаисе, однако, практически не занима­лись ловлей щуки. По мнению Д.Б. Шелова, обилие рыбы ценных пород делало ненужным промысел второсортной рыбы [3, с. 186]. В видовом составе ихтиофауны, установленном по материалам Елиза­ветовского поселения, обращает на себя внимание большой удель­ный вес осетровых, занимавших, видимо, важнейшее место в экспорте рыбной продукции.

Как уже говорилось выше, при раскопках в культурных нап­ластованиях Елизаветовского городища часто встречаются орудия труда, относящиеся к рыболовству. Наиболее распространенным являются различные каменные грузила для сетей, изготовленные из известняка или ракушечника. Так, на раскопах II и XIII были найдены даже скопления подобных грузил (соответственно 22 и 12 шт.). Типология грузил позволяет наметить пути их использова­ния в древности. Большинство всех найденных грузил составляют плоские грузила овальной, подтреугольной или прямоугольной формы с одним отверстием, включенные в I-й тип. Их размеры колеблятся от 11 х 5 х 3 см до 18 х 11 х 4 см. В тип II-й объ­единены массивные овальные грузила размером до 21 х 16 х 6 см, имеющие два отверстия. Наконец, к III-му типу относятся несколько массивных тяжелых грузил овальной формы с перехватом посередине, без отверстий, имеющие размеры до 20 х 18 х 9 см. По-видимому, грузила I-го типа использовались для довольно крупных плавных и ставных сетей и неводов. Массивные и тяжелые грузила типов II и III могли применяться для больших ставных сетей.

В рыбной ловле использовались и обожженные глиняные грузила, выполненные в форме четырехгранной усеченной пирами­ды. Они изготовлены из хорошо отмученной глины, имеют красный цвет. Основания пирамидок плоские, прямоугольные, поверхность и грани окатаны водой. В верхней части пирамидки имеют хорошо разработанные отверстия. Высота грузил составляет от 4,8 до 8,2 см. Эти грузила, видимо, широко применялись в рыболовстве. В культурном слое городища часто встречаются не только отдель­ные экземпляры грузил, но и их скопления. Так, в заполнении строительного комплекса I было найдено сразу 65 окатанных и хорошо обожженных пирамидок, лежавших компактной группой. По-видимому, глиняные грузила могли применяться только для

74

легких неводов, ибо для сетей они слишком легки и малы [ср.: 32, с. 140]. Отметим, что указанные грузила очень похожи на грузики ткацкого станка, что породило в свое время сомнения в их принадлежности к рыбному промыслу. Однако при определении функционального назначения глиняных пирамидок решающее значе­ние имеет степень их обжига и окатанность водой; хорошо обож­женные и окатанные водой экземпляры явно использовались в ка­честве рыболовных грузил [32, с. 140].

Относительно многочисленной группой орудий труда, относя­щихся к рыболовству, являются костяные челноки и иглы, пред­назначенные для плетения сетей. Челноки изготавливались из расщепленных вдоль трубчатых костей животных, на концах ко­торых вырезались перехваты и выступы для захватывания шнура. Поверхность челноков обычно хорошо полировалась; их длина - от 14 до 23 см.

Обращает на себя внимание полное отсутствие рыболовных крючков на поселениях скифского времени на Дону, хотя бронзо­вая и железная крючная снасть применялась как на Боспоре, так и в Танаисе [3, с. 186; 29, с. 452].

На Елизаветовском городище, как и на других поселениях Северо-Восточного Приазовья, до сих пор не обнаружены сооруже­ния, связанные с засолкой рыбы. Видимо, их отсутствие можно объяснить тем, что на Нижнем Дону одним из главных объектов рыболовства являлись осетровые, которые шли в основном на из­готовление балыков. В связи с этим несомненный интерес представляют остатки большого хозяйственного комплекса, открытого в северной части Елизаветовского городища, на раско­пе V. Здесь были зафиксированы нижние части двух разновремен­ных траншей с сильно обожженными стенками. На дне поздней траншеи выявлено огромное количество древесных углей. Вероят­но, она была перекрыта бревнами и плахами, сгоревшие остатки которых фиксировались в разрезе восточного борта. Траншеи были заполнены рыбьей чешуей. Судя по находкам, они функционировали в IV - начале III вв. до н.э. На основании этнографических параллелей И.Б. Брашинским было высказано предположение, что траншеи являются остатками больших рыбокоптилен [4, с.111]. Как представляется, наличие подобных специализированных сооружений подтверждает вывод о крупномасштабном характере рыбоперераба­тывающего производства, работающего, главным образом, на

75

экспорт.

Не исключено, что существовали и другие способы переработки и консервации рыбы, которые не фиксируются архео­логически.

Как уже отмечалось, в промысловом рыболовстве Елизаве­товского поселения широко использовались различные плавные и ставные сети, в том числе тяжелые и крупные. По-видимому, их применение было возможно только при каких-то коллективных формах организации труда. Объединенные усилия рыболовов требо­вались и при промысле крупной рыбы, и при ведении рыбной ловли в водах Таганрогского залива С другой стороны, увеличение до­бычи рыбы в середине и, особенно, во второй половине IV в. до н.э., едва ли было осуществимо без участия определенной части жителей Елизаветовского и других поселений района Вероятно, складываются особые группы или прослойки рыбаков-профессиона­лов, для которых рыболовство было основным источником получения средств существования. Поэтому можно предположить, что ве­дущей формой организации рыбного промысла в дельте Дона в IV в. до н.э. являлись артельные объединения рыбаков, ибо только подобные коллективы могли обеспечить необходимый уровень и размах рыбного промысла.

Таким образом, рассмотренные материалы позволяют ут­верждать, что рыболовство занимало одно из ведущих мест в хо­зяйстве населения Елизаветовского поселения в IV - начале III вв. до н.э. Несмотря на невозможность каких-либо точных коли­чественных оценок, представляется несомненным, что рыба и продукты рыбопереработки в этот период играли важную роль в интенсивном торговом обмене с эллинскими центрами.

ЛИТЕРАТУРА

  1. Миллер А.А. Тезисы к вопросу о скифах // ПИМК. 1933. № 5-6.
  2. Шилов В. П. Раскопки Елизаветовского могильника в 1959 г. // СА. 1961. № 1.
  3. Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в III-I вв. до н.э. М. ,1970.

76

  1. Брашкнский И.Б. Раскопки на Нижнем Дону // АО - 1968. М. , 1969.
  2. Марченко К.К., Житников В. Г. , Яковенко Э.В. Елизаветовское городище - греко-варварское торжище в дельте Дона // СА. 1968. № 3.
  3. ОАК за 1870-71 гг. СПб., 1874.
  4. Вязигин С.А. Археологические раскопки на Елизаветовском городище в 1928 г. // ЗСКОАИЭ. 1929. Кн. I (т. III). Вып. 5-6.
  5. Марков Г.Е. Кочевники Азии. М., 1976.
  6. Жданко Т.А. Проблема полуоседлого населения в истории Средней Азии и Казахстана // СЭ. 1961. № 2.
  7. Жданко Т.А. Номадизм в Средней Азии и Казахстане // История, археология и этнография в Средней Азии. М., 1968.
  8. Толстов С.П. Города гузов // СЭ. 1947. № 3.
  9. Плетнева С.А. Хазары. М. 1976.
  10. Смирнов Н.Ф. Производство и характер хозяйства ранних сарматов // СА. 1964. № 3.
  11. Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья. Киев, 1986.
  12. Граков Б.Н. Каменское городище на Днепре // МИА. 1954. № 36.
  13. Смирнов А.П. Скифы. М., 1966.
  14. Мелюкова А.И. Поселение и могильник скифского времени у села Николаевка. М., 1975.
  15. Археология Украинской ССР. Киев, 1986. Т. 2.
  16. Шрамко Б.А. Древности Северского Донца. Харьков, 1962.
  17. Шрамко Б.А. Бельское городище скифской эпохи (город Гелон). Киев, 1987.

     21 Шарафутдинова Э.С. Заключительный этап позднего брон­зового века на Нижнем Дону // СА. 1973. № 2.

  1. Брашинский И.Б. Греческий керамический импорт на Ниж­нем Дону в V-III вв. до н.э. Л. , 1980.
  2. Брашинский И.Б. Периодизация и хронология греко-варварских взаимодействий на Нижнем Дону - Се­веро-Восточном Приазовье // Проблемы хронологии архе­ологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1983.

77

  1. Марти В.Ю. Возникновение и развитие рыбного промысла в Азово-Черноморском бассейне // Природа. 1941. № 5.
  2. Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.-Л., 1949.
  3. Сапрыкин С.Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М., 1986.
  4. Брашинский И.Б., Марченко К.К. Отчет о работе Южно-Донской экспедиции ЛОИА АН СССР в 1974 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. № 5345.
  5. Тихий М. Промысловые рыбы из Кобякова городища // Природа. 1927. № 6.
  6. Цепкин Е.А. Рыбы городища Танаис // Вопросы ихтиоло­гии. 1961. Т. I. Вып. 3(20).
  7. Житенева Л.Д. Рьбы Нижне-Гниловского городища (эпоха бронзы, I-III вв. н.э.) // Вопросы ихтиологии. 1966. Т. 6. Вып. 2.
  8. Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972.
  9. Каменецкий И.С. Глиняные конусы Подазовского городища // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М., 1977.

78

[1] Определения костных остатков рыб проводились Е.А. Цепкиным (кафедра ихтиологии МГУ).

ПУБЛИКАЦИЯ: Житников В.Г. Рыбный промысел в хозяйственной системе Елизаветовского городища на Дону // Донские древности, вып. 1. Под. ред. В.Я. Кияшко, В.Е. Максименко. Азовский краеведческий музей. Азов, 1992. С. 68-78.