Холостов В. Страничка истории рыбной ловли

Собирательство и сопутствовавшая ему охота на птиц, мелких зверей и рыбу являются наиболее древними источниками существования человека. Проведенные учеными раскопки земных напластований со всей очевидностью показали, что добывание рыбы началось еще в кайнозойскую («новую») геологическую эру Земли, в ее четвертичный период, называемый также антропогеновым, то есть периодом рождения человека[1].

Пионером рыболовства был, конечно, питекантроп — первочеловек — точнее, обезьяночеловек. Он жил 800 тысяч лет назад в тропических и субтропических лесах, которые покрывали тогда всю современную территорию Советского Союза, Восточную и Западную Европу.

Первыми орудиями питекантропа были палка и эолиты — камни со следами грубой, бессистемной обработки, с трудом отличаемые от необработанных камней. Первочеловек раскапывал ими норы, вырывал клубни и корни растений. Эти примитивнейшие орудия труда представляли все богатство нашего предка.

На заре человечества, когда питекантроп лишь овладевал членораздельной речью, рыболовство было пассивным, граничило с собирательством. Первобытные люди подбирали рыбу, остававшуюся на отмелях и в ямах после спада воды, плоды, орехи, а охотились преимущественно на мелких, неопасных зверей. Тем не менее, «охота и рыболовство предполагают переход от исключительного употребления растительной пищи к потреблению наряду с ней и мяса, — говорит Энгельс,— а это знаменует собой новый важный шаг на пути к очеловечению»[2].

В процессе перехода от собирания рыбы к ее добыванию появляется и первая «рыболовная снасть» — простой булыжник: обработанные камни были слишком ценны, чтобы их кидать в воду!

О каких-либо спортивных элементах палеолитического рыболовства не могло быть и речи. Стада первобытных людей не умели делать запасы, не знали никакого регулирования потребления. Ведь только в определенное время стаями заходили в мелководье на нерест рыбы, созревали плоды на деревьях, прилетали птицы. А затем следовали месяцы голода, когда приходилось довольствоваться корнями растений, несозревшими плодами, корой деревьев.

За 300—100 тысяч лет до нашей эры бессистемная оббивка камня уступила место совершенной — двусторонней — оббивке. В борьбе с холодом человек научился добывать и поддерживать огонь, изобрел одежду. Однако он был еще слишком слабо вооружен, слишком беспомощен, чтобы в одиночку вести борьбу с силами природы. Чтобы собрать плоды, наловить рыбу, построить жилище, люди вынуждены были трудиться сообща.

Для рыболовства, как и для охоты, начали применяться заостренные обугливанием кол-копье и палка-дротик. Покорив огонь и научившись активнее добывать рыбу, человек стал менее зависим от климата. Он начал расселяться вдоль рек, на берегах которых и обнаружено большинство стоянок и поселений людей каменного века. Это диктовалось жизненной необходимостью, поскольку основным источником существования по-прежнему являлись охота и рыболовство. Ведь водоплавающую дичь и даже крупную рыбу, особенно в ее нерестовый период, добыть было легче, чем сильного и опасного зверя в бескрайнем дремучем лесу. Кроме того, в те времена огромные территории были сплошь покрыты девственными, труднопроходимыми лесами и реки служили наиболее удобными путями кочевья и сообщения.

20—15 тысяч лет назад, в мадленскую — последнюю — эпоху древнего каменного века (палеолита), характеризовавшуюся наиболее низкими температурами, добывание рыбы и охота приобрели особо важное значение. Наши речные поймы являются не чем иным, как пересохшими или обмелевшими руслами некогда широких, глубоких и полноводных рек. Рыбу, преимущественно лосося, типичного для холодноводных рек того времени, били с берега или плота ударами копья или дротика, увенчанного каменным, а затем костяным наконечником. Копья и дротик вскоре превратились в острогу и гарпун: «А что представляют собой наиболее древние орудия, которые мы находим, — спрашивает Энгельс, — наиболее древние, судя по найденным при раскопках предметам утвари доисторических людей и по образу жизни наиболее ранних исторических народностей и наиболее примитивных современных дикарей? Эти орудия представляют собою орудия охоты и рыболовства»[3]. Однако лодок, сетей и крючков человек еще не знал. Это утверждают охотники за ископаемыми — палеонтологи — и историки, взявшие в руки лопату, — археологи.

Из древнего каменного века и ледниковой эпохи человек перешагнул в неолит — новый каменный век, превратился в «хомо сапиенс» — разумного человека. Климат снова потеплел, флора и фауна приблизились к современным. Кочевые орды переходили к оседлости, начинали приручать животных и совершенствовать рыболовство.

Во время недавних раскопок торфяников Среднего Урала нашли весла. Это значит, что примерно 12 тысяч лет назад человек изобрел лодку. Для изготовления лодки он использовал вначале дуплистое дерево, а затем стал выдалбливать ее из целого ствола. В это время он уже ловил рыбу на крючок, привязывая к лесе-жиле ястребиный коготь или выделывая подобие крючка из створки раковины. При раскопках Усть-Полуйского поселения (IV век до н. э.) вблизи Салехарда в мерзлой почве впервые были обнаружены деревянные крючки. Раньше их не находили, вероятно, потому, что дерево в обычном, не промерзшем, грунте быстро разрушается. Они были сделаны из черемухи и привязывались поперек к поводку из соснового корня и наживлялись живцом (рис. 1). Называемые по-мансийски «хас» подобные крючки, применяемые для ловли щуки и налима, нередко можно увидеть и теперь у ребятишек некоторых поселков Ханты-Мансийского национального округа.

Рис. 1

 

Первоначально лесу-жилу рыболов наматывал на палец. Затем в стремлении удлинить руку и дотянуться до более глубоких мест он изобрел удилище.

При раскопках древних стоянок ученые находят каменные, костяные, а затем и бронзовые наконечники копий, острог и гарпунов. С изобретением лука и стрелы их с успехом начали применять для стрельбы рыбы. Вокруг неолитических стоянок на заторфованных берегах озер[4] большинство кремневых наконечников стрел древнего типа найдено стоящими вертикально в нижних слоях торфа: это доказывает, что ими стреляли в воду. На таких стоянках обычно находят много гарпунов, костей и чешуи крупной рыбы. Профессор Иностранцев, например, в мусоре, оставленном доисторическим человеком, обитавшим на берегах Ладожского озера (10—8 тысяч лет назад), нашел кости сома, достигавшего почти двух сажен (четырех метров!) длины, полутораметрового налима и других рыб[5].

Еще не умея заготавливать рыбу впрок, человек ревниво оберегал свои ямы — эти естественные хранилища рыбы — от набегов хищных зверей, прикрывал их от солнца ветвями и травой. Он подметил одурманивающее действие на рыбу ядовитых растений и начал применять стрелы, отравленные такими быстродействующими растительными ядами, как аконит (в просторечье волкобой, борец, царь-зелье), сок молочая и стрихнин (целибуха). Все неолитические племена уже умели ставить загородки для ловли рыбы в часы морского отлива. Известно им было и так называемое запорное рыболовство на реках, то есть те самые езы, язы, или заколы, которые и в наше время применяют браконьеры.

Рис. 2

 

В то время, как в поздненеолитической Европе ведущей отраслью хозяйства продолжала оставаться охота, в Средней Азии, на Дальнем Востоке, севере и северо-востоке современной территории Советского Союза преобладало уже хозяйство рыболовческое — об этом, в частности, говорит обилие рыбьих костей, обнаруженных в 1940 году в древних стоянках у Хорезма, на берегах Аму-Дарьи. При изучении стоянок на побережье Ладожского озера выявилось, что 80% найденных там костей принадлежит рыбе и водоплавающей дичи и лишь 20% — наземным животным. А это как нельзя лучше иллюстрирует значение рек и озер в жизни человека в конце нового каменного века.

Изобретение лодки способствовало развитию лова сетями — отпечатки их видны иногда на глиняных ковшах, кувшинах и другой керамике охотничьих племен. На западном берегу Ладожского озера найдены и остатки сети, сплетенной из нитей лыка и крапивы, каменные грузила и костяные поплавки для сетей. Позднее, с приручением лошади, человек начал вязать сети из конского волоса.

О характере промыслов древних народов говорит и топонимика — географические названия долин, гор, озер и рек. Так, например, озеро Селигер означает по-фински «озеро Уклейки», «Рыбное озеро». И справедливо предполагать, что угро-финскому племени, населявшему берега этого водоема, рыболовство было отнюдь не чуждо.

Преобладание рыболовства в хозяйстве некоторых народностей 5—4 тысячи лет назад нашло свое отражение и в календаре. Так, у охотничье-рыболовного населения Азии месяцы года соответственно назывались «олени ягнятся», «идет кета» и т. д., а коренные обитатели Сахалина — нивхи — до сих пор называют сентябрь «месяцем вяления кеты».

Тогда же первобытному рыболову стали известны искусственные рыбки, применявшиеся для приманки хищников. В 27-й витрине 2-го зала Государственного Эрмитажа в Ленинграде выставлены такие каменные рыбки, снабженные ушками или отверстиями для привязывания лесы (рис. 2). Они найдены на Ангаре и в Верхоленском могильнике неолитической Сибири (II тысячелетие до н. э.). На берегах Байкала на стоянках новокаменного века недавно найдены рыбы-манщики — выточенные из глинистого сланца и белого мрамора омули, сиги и щуки (рис. 3).

Рис. 3

 

Интересные находки сделали археологи в Прикамье. Около 3 тысяч лет назад (VIII—III в. до н. э.) на берегах Камы обитали далекие предки современных коми-пермяков и удмуртов. Они создали своеобразную и высокую так называемую Ананьинскую культуру[6]. При раскопках ананьинских могильников и остатков селищ и городищ на высоких берегах нижнего и среднего течений Камы, Белой, Чусовой, Вятки и их притоков, а также на близких к Каме участках Волги и ее притоках Ветлуге и Утке археологи нашли много костяных рыболовных крючков, острог и гарпунов.

 

В небольшом числе были обнаружены бронзовые и железные крючки и другие орудия, обычно принимаемые археологами за мотыги, но удивительно напоминающие примитивные пешни (рис. 4). Особый интерес представляет для нас найденная при раскопках Конецгорского селища (устье Чусовой) бронзовая блесна с заводным колечком, по форме и величине почти не отличающаяся от современных блесен для зимней ловли окуня или щуки (рис. 5). Большие размеры крючков и острог говорят о ловле ананьинцами крупной рыбы, а употребление блесен — о знании ими подледной ловли уже 2,5 тысячи лет назад. При раскопках найдены также остатки верш и сетей с мелкой ячеей.

Рыболовство нашло широкое отображение в скульптуре, в рисунке и в керамике древних народностей. Наибольшей популярностью у коллекционеров-антикваров пользуются скифские статуэтки железного века из бронзы, железа, кости и дерева, изображающие зверей, птиц и рыб. Этим изображением скифы любили придавать устрашающие черты, за что, собственно, этот стиль и получил название «звериного». Рыбам, например, звериный облик придавался непропорционально большой головой с разверстой, непомерно огромной зубастой пастью и выпученными глазами. Скифами же в Ольвии (VI в. до н. э. — III в. н. э.) были вычеканены древнейшие на нашей территории золотые монеты, имевшие форму рыбок.

Исследователи зачастую недооценивали значения рыболовства. Так О. Гримм[7] утверждает, что древние жители берегов Средиземного моря рыбы вообще не ели. Этот вывод, конечно, неверен. Можно лишь предположить, что чем южнее обитал народ, тем меньше потреблял он рыбы, так как большинство рыб южных вод костлявы, невкусны, многие из них даже ядовиты. Среди обитателей средиземноморских глубин найдется, пожалуй, немного таких, которые могли бы поспорить вкусом с холодноводными лососем, форелью, сигом, палтусом или треской. Ведь даже одна и та же рыба, повторяет Гримм, «тем вкуснее, чем севернее она ловится: например, стерлядь из Северной Двины, Оби, Шексны и Камы несравненно лучше волжской и донской, не говоря уже о дунайской». Не следует забывать и того, что у жителей знойного юга не было ни льда, ни снега, чтобы хранить улов. Очевидно, они потребляли преимущественно копченую и соленую рыбу. Об этом, в частности, свидетельствуют и древнейшие в нашей стране огромные рыбозасольные сооружения, вскрытые не так давно археологами на берегу Керченского пролива и относящиеся, очевидно, к временам господства в Крыму тавров или скифов.

Не менее сомнительно и утверждение немецкого лингвиста прошлого века Шрадера — автора книги «Сравнительное языковедение и первобытная история», будто во времена Гомера эллины ели рыбу лишь в виде исключения. Между тем сам герой гомеровской «Одиссеи» и его спутники, попав на остров, где властвовал Гелиос (Солнце)

Начали пищу охотой они промышлять, добывая

Что где случалось: стреляли дичину иль рыбу

Остросогбенными крючьями удили...[8]

В той же «Одиссее» Гомер еще не раз упоминает о рыболовстве, которое представляется ему самым обычным явлением:

Так рыболов, с каменистого берега длинносогбенной

Удой кидающий в воду коварную рыбам приманку,

Рогом быка лугового[9] их ловит...

Раннее христианство возникло, как известно, среди общин рыболовов Малой Азии. Поэтому именно рыба стала символом первых христиан. И, вероятно, не случайно надгробные эмблемы христиан-мучеников Древнего Рима представляют собой рыб в композиции с якорями, крючками и т. п. (рис. 6). Эти христиане, скрывавшиеся в катакомбах «Вечного города», питались, кстати, преимущественно рыбой, которую, вопреки утверждению некоторых исследователей об отсутствии рыболовства в Средиземном море, регулярно добывали тут же, у выходов катакомб к морю.

Рис. 6

 

Спортивная рыбная ловля распространялась по мере роста производительных сил, культуры и материальной обеспеченности народа. Древние манускрипты свидетельствуют, например, что любителями рыболовного спорта были египетская властительница Клеопатра и прославленный римский полководец Антоний. В классические времена в Греции уже была известна такая наживка, как искусственная мушка.

На Руси любительское ужение начало распространяться с конца прошлого тысячелетия. Это подтверждают многочисленные находки небольших железных крючков, маленьких грузил из обожженной глины для удочек и блесен, тщательно выкованных с крючком из одного куска железа. Интересно, что все применяемые нами крючки — их формы изгиба, бородки (с жалом и без него), лопаточки и колечки для привязывания лесы — были известны на русской земле уже в раннем средневековье, и нет никаких оснований предполагать, что они ввозились из-за рубежа. В те же времена появилась, очевидно, и бегучая снасть. Так, первое изображение удильщика с коротенькой удочкой и небольшой катушкой мы встречаем уже на гравюре китайского графика XIII века Ма Юаня.

Особенно большое значение приобрело рыболовство после принятия Русью христианства, причислившего рыбу к постной пище. Вплоть до XII века рыболовство оставалось одним из самых распространенных промыслов. Им занимались целые селения, монастыри и рыбопромышленные ватаги (артели). Сами рыболовы вплоть до XIV—XV веков именовались кочетниками, так как для успешной ловли им нужно было вставать с петухами — кочетами.

Многочисленные дневники, путевые записки и воспоминания соотечественников, западноевропейских и восточных дипломатов, купцов и ученых отмечают изобилие рыбы в реках средневековой Руси. Еще сравнительно недавно — до начала бурного развития капитализма в Российской империи — запасы ихтиофауны казались неисчерпаемыми. По свидетельству иноземных путешественников Герберштейна, Флетчера и Штрауса, рыболовство являлось существенной отраслью хозяйства России. «Некоторые реки известны были особенным обилием и достоинством своей рыбы. Первое место между реками относительно обилия рыбы занимала Волга. По качеству наиболее ценилась в торговле окская рыба, особенно пойманная около Мурома, также рыба из Шексны: эта река отличается той особенностью, что заходящая сюда из Волги рыба делается тем лучше, чем долее остается здесь, — потому опытные рыбаки, поймав рыбу в Волге, сейчас узнают, была ли она и долго ли была в Шексне». Рыбными промыслами славились города Ярославль, Нижний Новгород, Астрахань, Казань, Белоозеро. Около Астрахани рыболовство велось в особенно больших размерах. Вверх и вниз от нее по Волге добывалось множество карпов, стерлядей и белуг. Штраус описывает способ ловли белуги: в реке вбивали ряды кольев в виде треугольников, оставляя небольшие входы. Попав сюда, белуга не могла ни выйти, ни повернуться, и рыбаки били ее дротиками. «Икру, добывавшуюся из белуги и осетра, клали в огромные мешки с солью и, продержав там несколько времени, сжимали ее и набивали в бочонки. Астраханская икра славилась в Европе, особенно много вывозили ее в Италию»[10].

Этнограф прошлого века Василий Зуев описал интересный способ зимней ловли, применявшийся в его время на Оби и впадающих в нее речках: «По рекам же, речкам и озерам ниже Обдорска и около моря, как в реках Войкарской, Щучьей и Хайе, по укреплении льдов делают небольшие шалаши над прорубками, в кои опускают нарочно сделанные для приманы деревянные рыбки, маленькие, на тоненьких веревочках с камешками, и как  к оным манщикам подойдет рыба, то колют острогами щук и прочее».

Среди охотников и рыболовов всех стран до недавнего времени широко бытовали различные предрассудки и суеверия, зародившиеся у них в предрассветные часы одиноких скитаний и ночевок в дремучих лесах и на берегах озер и рек. Патриарх русских охотников и рыболовов С. Т. Аксаков не сомневался, что «водяных девок», или «чертовок», первым «заметил» рыбак, а лесной охотник пустил в народ первый слух о лешем и волке-оборотне. Рыбу ели лишь от хвоста к голове: еда рыбы с головы якобы влекла поворот рыбы от берега. Встреча с пустой телегой, с женщиной, несущей пустые ведра, предвещала неудачную, а с полным возом хлеба, сена и т. п. успешную охоту. По старинному французскому поверью, дурным признаком была встреча с монахом, в то же время встреча с блудницей (unefemmedebauchée) поднимала настроение французских рыболовов и охотников...

На бытовавшие прежде предрассудки мы смотрим теперь как на смешную архаическую нелепость. Успех рыбной ловли зависит, как известно, не от пустых ведер, черных кошек, святых отцов и веселых потаскушек, а от знания рыболовом биологии рыбы, мест, где она держится, от его технической вооруженности.

Современному рыболову-спортсмену промышленность поставляет тончайшую, но прочную леску, безынерционные катушки, раскладные и надувные лодки, прочные удилища, производительные ледобуры и многое другое. С развитием «большой химии» техническая оснащенность рыболова-спортсмена будет непрерывно возрастать. А охрана водоемов и разведение в них рыбы, организация многочисленных рыболовных коллективов, строительство спортивных баз, гостиниц и домов отдыха сулят рыболовному спорту не виданный доселе расцвет.

[1] От греческого «антропос» — человек и «генус» — род, рождение.

[2] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 457, Соцэкгиз, М.—Л. 1931 г.

[3] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 457, Соцэкгиз, М.—Л. 1931 г.

[4] Раскопки Горбуновского торфяника на Урале, стоянка Саранте в Латвийской ССР и др.

[5] А. И. Иностранцев. Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера. 1882 г.

[6] Она названа так по первому, открытому в 1858 г., памятнику-могильнику у с. Ананьинского на Каме

[7] О. Гримм. «Первый рыболов и первая удочка». Спб, 1889 г.

[8] Перевод А. Жуковского.

[9] Под «рогом быка» Гомер подразумевал, очевидно, гарпун, наконечник которого вырезан из рога.

[10] В. Ключевский. Сказания иностранцев, стр. 187. Спб.

ПУБЛИКАЦИЯ: Холостов В. Страничка истории // Рыболов-спортсмен, № 20. М., 1964. С. 60-68.