Голованева Т.А. Рыбный промысел коренных народов Камчатки и традиционные экологические знания

Рыбный промысел в жизнедеятельности коренных народов Камчатки

Человечеству, чтобы увеличивать численность, расселяться, осваивать новые ландшафты, нужно было расширять свою экологическую нишу — найти новые способы добывания пищи. Спектр питания современного человека необычайно широк. Схематизируя процесс расширения ниши, выделяют этапы охоты, рыболовства, скотоводства, земледелия и индустриального производства. Но представление о том, что каждое племя, каждый народ проходил эти этапы, — неверно. Разные популяции людей специализировались в разных направлениях, и процесс этот шел параллельно [216].

Для береговых коряков и ительменов приоритетной областью хозяйствования была рыбная ловля и морской зверобойный промысел. Недостатка в рыбе камчадалы никогда не испытывали. Традиционная культура выработала оптимальные способы обработки и хранения рыбы, что позволяло аборигенам пережить долгую зиму, не испытывая голода [61].

Мотив проникновения героя в пространство, заключение брачного договора с рыбами, морским зверем — один из устойчивых в ительменском и корякском фольклорных системах, что обусловлено зависимостью жизни ительменов и коряков от удачи в морском промысле [62]. Трудно сказать, подверглась бы разрушению эта устойчивая система ценностей, если бы не процесс взаимодействия этносов.

Жесткая регламентация правил хозяйствования обуславливала процесс выживания, но с изменением системы хозяйства неизбежно подверглись изменениям и незыблемые правила.

Отражение зависимости жизни этноса от удачи в рыбном промысле, от сохранности рыбных ресурсов наблюдается в рассказах местного населения и в настоящее время, но это, скорее, остаточное явление, мы вынуждены это признать.

Советская система семейному промыслу противопоставила государственные рыболовецкие колхозы и совхозы, где одной из целевых установок было объявлено постоянное увеличение уловов, что повлекло за собой тотальные изменения в биосистеме, произошло нарушение равновесия взаимодействия человека и природы.

Центром распространения традиционных экологических знаний

69

являются национальные поселки.

По воспоминаниям жителей поселков традиционные экологические знания являлись основой жизни не только коренного, но и приезжего населения вплоть до 1950-х годов.

Тотальная утрата традиционных экологических знаний начинается с начала 1960-х годов, что связано с внедрением правительственной программы по укрупнению сел. Насильственное закрытие «неперспективных», а на самом деле, самодостаточных, но маленьких сел подготовило разрушение существующей экосистемы, где традиционные экологические знания занимали свою нишу. Именно с середины шестидесятых годов ХХ века начинается необратимый процесс утраты экологических знаний. Советская система всеобщей глобализации и индустриализации практически полностью нивелировала региональную специфику вылова, переработки и потребления рыбных ресурсов. Если до начала 1960-х годов ХХ века распределение рыбных запасов касалось, прежде всего, территории определенного региона, то во второй половине ХХ века рыбные запасы Камчатки становятся неотъемлемой составляющей всей рыбодобывающей индустрии огромного советского государства, что неизбежно повлекло необратимое истощение рыбных запасов.

В ходе экспедиции нам удалось записать воспоминания старожилов Камчатки. Эти воспоминания отражают процесс разрушения традиционного уклада населения, утрату экологических знаний, и, напротив, установление иного, варварского отношения к добыче «рыбной продукции».

Тем не менее, традиционные экологические знания, сформировавшись в течение тысячелетий, продолжают быть востребованы по сей день. Не только местное, но и приезжее население отмечает традиционные способы ловли и переработки рыбы.

В настоящее время наблюдается две противоречивые тенденции.

С одной стороны, развитие инфраструктуры международного бизнеса делает востребованной рыбодобывающую отрасль. В этом случае, традиционные экологические знания оказываются не только не задействованы, но напротив, внимание к ним может препятствовать развитию большого бизнеса. Таким образом, в силу объективных причин традиционные экологические знания оказываются вне системы ценностей наиболее успешных, материально обеспеченных представителей приезжего населения, что, безусловно, отражается и на системе ценностей молодого коренного населения Камчатки.

С другой стороны, изменение в государственной системе дотационных денежных вложений поставило крайние северные поселки

70

полуострова в очень тяжелые, экономически ущербные условия, когда единственное, на что может рассчитывать население отдаленных поселков — это собственные адаптационные возможности. И в этой ситуации вновь оказываются востребованы экологические знания, сохраненные корякским и ительменским этносами лишь частично. Тем не менее, замечается процесс вторичного обретения (обретения как воспоминания) традиционных экологических знаний, которые в эпоху меняющихся социальных структур — единственные — остаются надежной основой выживания. Так, если в 1960—1980-е годы заготавливало рыбу на зиму для своих семей только местное население (частично): заботу о пропитании советских граждан брало на себя государство, то в настоящее время практически все население поселков (за редчайшим исключением) заготавливают рыбу для хранения на зиму, пользуясь при этом традиционными рецептами.

Трудно говорить о каких-либо надеждах на восстановление экосистемы Камчатского полуострова в период развития крупного бизнеса. Экономические стимулы оказывают более сильное влияние, нежели традиционные экологические, в связи с этим мы поставили перед собой задачу собрать сведения (в виде воспоминаний, устных повествований, рассуждений), свидетельствующие об изменениях, происходящих в сознании коренного и приезжего населения относительно традиционного природопользования.

Интерес к традиционным экологическим знаниям в настоящее время обусловлен не только необходимостью зафиксировать остаточные сведения о традиционной системе хозяйствования, но и естественной потребностью человечества к контакту с природой [150].

Культурная история повлияла на среду обитания человека. Человек не просто изменил окружение, он создал искусственные, отличные от природных энергоинформационные поля, которые заменяют ему естественные [216].

Исследователи, изучающие первобытные культуры, отмечают у них отличный от цивилизованного, особый контакт с естественной природной средой [87].

 

Методологические основы исследования традиционных экологических знаний

Необходимо оговорить следующее: мы предлагаем только выборку материалов, что обусловлено необходимостью следовать четко поставленной задаче. В то же время совершенно ясно, что тради-

71

ционные экологические знания неотделимы от личных воспоминаний [62]. Весь информационный потенциал мы можем искусственно разделить на традиционные экологические знания, на этические нормы, на воспоминания личного характера и т.д. В сознании же носителей традиции все эти знания являются неделимым целым. Методика получения информации предполагает достаточное раскрепощение информантов, чего невозможно достичь без обращения к личным воспоминаниям. Эти воспоминания касаются самых разных сторон жизни. Но, проводя лабораторную обработку результатов, мы сознательно отделили из общего информационного потока субъективных повествований материалы, непосредственно касающиеся традиционных экологических знаний и, в частности, сохранения биоразнообразия лососевых пород. Нередки случаи, когда трехчасовая запись беседы с информантом, будучи чрезвычайно интересной для этнопсихологов, фольклористов, лингвистов, тем не менее, дает очень мало информации, соответствующей целям данного проекта. Но даже и этот материал может быть показателем относительной востребованности традиционных экологических знаний в настоящее время.

Исследование традиционных экологических знаний органично входит в целевые установки данного исследования, но мы вынуждены признать традиционные экологические знания остаточными. Связано это с тем, что произошло нарушение преемственности. Несколько поколений воспитывались уже в иной, отличной от подлинно традиционной, системе ценностей. Традиционные экологические знания, бывшие основой жизнедеятельности всего местного населения были зафиксированы исследователями в XVII, XIX, начале ХХ веков. Проведя исследование в начале ХХІ века мы вынуждены говорить не о традиционных экологических знаниях, а об остаточных явлениях традиционных экологических знаний.

В связи с этим, важное значение приобретает фиксация личных воспоминаний информантов, их субъективные сопоставления основ хозяйствования на протяжении второй половины ХХ века, субъективная оценка экологической ситуации.

В процессе исследования мы обращались не только к местному, коренному населению, но и к населению приезжему, этим и обусловлены маршруты наших экспедиций, так села Ковран, Тигиль — являются традиционным местом жизни коренного населения, поселок Усть-Большерецк представляет собой селение смешанного типа, где мы находим перемежения взглядов на традиционные экологические знания. Поселок Усть-Хайрюзово интересен тем, что, будучи

72

создан на основе советского рыболовецкого колхоза, привлекал, прежде всего, трудовые ресурсы приезжего населения.

Основные методы нашего исследования — это наблюдения и беседа. Таким образом, одна из важных проблем, открывающаяся в процессе исследования, касается степени достоверности выявленных традиционных экологических знаний. В данном случае мы должны говорить о том, что искажение в восприятии и передаче традиционных экологических знаний также является показателем, ничуть не менее важным, чем традиционные экологические знания в их нетронутой сохранности. Зафиксировать изменения, зафиксировать искажения, зафиксировать субъективное мнение потомков коренного населения относительно традиционных экологических знаний нам представляется важной задачей, которая помогает проследить, каким образом происходит сам процесс утраты традиционных экологических знаний в жизнедеятельности этноса [87]. Необходимо понять, какое место традиционные экологические знания занимают в культуре местного населения в настоящее время, проследить динамику в отношении к традиционным экологическим знаниям.

Сбор информации предполагает ее фиксацию, что дает возможность изучать полученную информацию более детально. Вряд ли наше исследование что-либо изменит в экологической ситуации, но оно способно внести свой вклад в изучение традиций коренных народов Камчатки. Социокультурный контекст необходим для понимания эволюции этноса в целом [61]. В связи с этим, необходимо отметить, что целый пласт, характеризующий культуру и особенности жизнедеятельности народов Камчатки во второй половине ХХ века оказался вне поля исследований этнологов. В настоящее время, благодаря данному экологическому проекту появилась возможность хотя бы частично восполнить эту информацию.

В науке уже утвердилось представление об экологии сознания и обращение к исследованию человеческих воспоминаний является одним из аспектов понимания этого явления [64]. Современная наука предполагает синтез, казалось бы, противоположных направлений. Наше исследование базируется на пересечении экологии, психологии, лингвистики, этнологии и фольклористики. Мы следуем тому экспериментальному пути, который постепенно утверждает себя в современных исследованиях.

Руководствуясь целям проекта, отобранную из общего фонда информацию мы искусственно разделили на тематические группы.

73

Состояние традиционных экологических знаний народов Камчатки

Информанты о современной экологической ситуации

 

— Да когда начали браконьерничать, я уж и не помню точно. С 1996 года вообще страшно, что началось. Вот прямо горы, горы рыбы! Рыба мало того, что выплескивалась на берег, еще ее брали тоннами, и все это потрошили и выбрасывали в лесу. После этого там выжженные места появились, там, где рыба гниет — как выжженные места образуются. Потом там долго-долго трава расти не может. Лысины до сих пор остались. А ведь это ягодные места. Целые свалки устраивали... Ловили же тракторами да тралами. Понастроили заводов до самого Октябрьского. Заводы стояли друг на друге, как ларьки. А ночью на машине едешь, и дорога — прямо как фосфорная река, потому что рыба гниет, с червями, и все это переползало на дорогу, переваливалось. Это было что-то страшное. Дорогу перекрывали только из-за этого.

[Ионова Любовь Петровна, 1934 г.р.,

родилась и проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— В этом году дали 130 килограмм нерки на весь Усть-Большерецкий район. А у нас Апача, Кавалерское, Усть-Большерецк, Октябрьский, Запорожье, Озерновский. И дали на всех 130 килограмм! Как ее вообще делить? Рыбный край! Зато горбуши! Да кто когда эту горбушу заготавливал? И раньше никогда мы ее не ели, тем более камчадалы. Ее не посолишь, не заготовишь. Если бы собаки были, то для собак юколу бы делали, тогда еще она нужна. А для пищи она… Горбуша — это разово. Поешь, пока свежая. Да рыбу ведь всегда привозят помятую, они ж ее там тралами тащат. Помятая она вся, вся в кровоподтеках, помятая вся...

[Калайтанова Лариса Алексеевна, 1942 г. рожд.,

родилась в селе Апача, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Только-только пошла горбуша, и уже вся лощавая. Только пошла! Только зашла в речку — она уже больная вся. А раньше такого не было. А помните, какая была чавыча? Чавыча была в рост человека, а сейчас? ... Да, проблем очень много с рыбой. Главное, коренное население, которое живет этой рыбой, выросло на этом, ему без рыбы никак нельзя, это как хлеб с маслом. То же самое для нас

74

 кусок хлеба с рыбой. Это каждый день пища такая должна быть. А получается, что местное население остается без рыбы... Кто приходит к власти, тот все рыбные места забирает. Все хапают, хапают. А на речке что творится — это кошмар! Там ведь рука руку моет. Местные браконьеры ловят рыбу и для милиции и для власти. Нам только раз в один год выделили по пятьдесят килограмм рыбы, так на всю зиму рыбы хватило! Еще и осталось немножко — по весне балычок скоптили. Это, нам показалось, такая зима хорошая была! Это двухтысячный год был. Зато потом опять глухо. Иногда так захочется рыбы, идешь и просишь, потому что невмоготу, когда нету.

[Сазонова Долина Степановна, 1928 г.р.,

родилась и проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Надежда на этот год есть. Говорят, толчок был. В Октябрьском уже пошла, два дня она до нас оттуда идет. Да вот вода поднялась. Ведь как ловят. Там плес, нежно, чтобы обязательно берег был открытый, чтобы сети можно было вытащить, а вода поднимается и закрывает плес. Как ловить? Она по воде проходит, рыба. Дожди были, да снега в этом году много было. В начале июля только начал Сокочинский перевал таять, там даже почек еще не было на деревьях. У нас вот в 2002 году был наводнение... Горбушу-то тракторами таскали. Было истребление какое-то! Ей не дали зайти в речку отнереститься. Ее там, в Октябрьском, прямо в океане ловили. Ей зайти не дали. А что у нас делается в Октябрьском! В прошлом году едешь, а там сети чуть ли не до Магадана, и края им не видать. Как рыба может зайти, если все перекрыто! Проходные дни — суббота и воскресенье, чтобы рыба могла в речку пройти. Так ведь в проходные дни ловят браконьеры. Нету выхода! Рыба гниет с головы.

[Пилипюк Нина Александровна, 1933 г.р.,

родилась и проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Сначала идет красница, затем — чавыча, потом нерка и кета. Дальше — горбуша. Обычно кета идет, когда зацветает иван-чай. Рыбу ждут. В Октябрьском пошла — уже тут все ждут. Здесь она пошла — уже в Кавалерском ждут. И вот она пошла! В устье реки входит, и потом дальше по реке Большой, по всем ее притокам. Я помню, когда приехала в 1984 году в Октябрьский, речка там просто кишела, бурлила от рыбы, и не было ж такого браконьерства, никогда такого не было, чтоб там рыба где-то валялась. А потом

75

как пошло, как пошло! Я помню, приехали мы в 1996 году в Октябрьский, а там — разруха и горы, горы потрошеной рыбы. Так страшно было! Это Ужас! Страшное зрелище. Кругом горы рыбы и медведи, конечно... Никогда раньше не было, чтобы медведи по поселку ходили.

[Журавлева Надежда Викторовна, 1928 г.р.,

родилась и проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Я помню, 1984 год тоже рыбный год был. Я в детском саду еще работала. Выйдешь, а там тундра, и видно — медведи, как стадо коров идут. Четырнадцать медведей идет! Вот такие здоровые! Старожилы говорили, что это не к добру, что-то должно случиться. Никогда такого не было, чтобы медведи так близко подходили. И вот тогда и пошло вот это все: рыба в поселке, кругом гниет все, вот медведи и ходят. Тут вот у нас их сколько гоняли по мусорным бакам. Да, такого никогда не было. Сейчас вот здесь медведица с медвежатами ходит. Она, видимо, рыбачить ходит, прямо тропа проходит, и видно, где медведица лежала, там трава помятая. Медведи ведь, они как охотники и рыбаки, вот привыкли на одном месте рыбачить и охотиться, так же и медведи. А рыбачить негде. Даже подойти к реке негде: везде заводы стоят. А что... браконьеры рыбу потрашеную выкидывают — медведь теперь рыбу не ловит, а подбирает.

[Ананиева Диана Владимировна, 1965 г.р.,

родилась в с. Анавгай, с 1984 г. проживала в пос. Октябрьский,

в настоящее время проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Заметно меньше стало рыбы, когда дорогу на Усть-Большерецк открыли. Все упирается в то, что ей не дают пройти на нерест. Как доступ появился, стали рыбу вырезать по-черному. Все связано с доступом к нерестилищам.

[Калайтанова Лариса Алексеевна, 1942 года рождения,

родилась в селе Апача, проживает в пос. Усть-Большерецк]

— Я вот на рыбалку для души иногда хожу, с удочкой посидеть — удовольствие. Так ведь не пускают, не буду я эту рыбу мешками набивать. А не пускают. Вот браконьеры, что ему эти запреты, он все равно ездит, ловит сотнями килограмм. Ловите этих браконьеров, что вы закрываете речки для простых смертных. До чего додумались у нас эти чиновники, отвели специальное мес-

76

то для отдыха (от старого моста до стечения рек), в другом месте к реке и не подойдешь. Еще ты, чтобы поехать туда на отдых, должен сходить в рыбинспекцию и там взять пропуск. Зачем это нужно, кому это надо? Это дуристика в самом махровом цвету. Каждый поселок теперь должен отдыхать на реке только в строго ограниченном месте. И никуда ведь не пробьешься.

[Игнатьев Валерий Васильевич, 1940 г.р.,

родился в с. Кавалерское, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Когда рыба идет красная, они (местные власти) населению минтая привезли, вот облагодетельствовали. Это же кошмар какой-то, унижение. Живем на рыбе, и рыбы попробовать не можем.

[Сазонова Долина Степановна, 1928 года рождения,

родилась в селе Апача, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Сейчас рыба больная. Что значит больная, болезнь есть нечто привнесенное извне. А лощавая рыба, всегда была, это значит не больная — это старая рыба, та, которая уже отметала икру. Она уже исполнила долг свой на этой земле, она не больная.

[Журавлева Надежда Викторовна, 1928 г. рожд.,

родилась в селе Апача, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Я сейчас, когда приезжаю к маме и рыбу ей привожу, она всегда говорит: «Вот опять больную рыбу привезли».

[Ананиева Диана Владимировна, 1965 г. рожд.,

род. в селе Анавгай Быстринского района, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Говорят, что больная рыба появилась только сейчас, неправда я помню, что такая рыба попадалась уже в 1950-е годы. Но здесь на западном побережье такой рыбы не было, а на восточном была. Эта болезнь — сарана — на восточном побережье уже тогда встречалась достаточно часто, каждая третья рыба была больной. На рыбацком языке эта болезнь — сарана. Так вот, что это такое. Болезнь эту на еще неразрезанной рыбе может заметить человек, у которого очень острый глаз, в смысле, опытный. Так каждый не заметит. Вот разрезаешь рыбу и в мясе видишь такие вкрапления такого желтоватого цвета, белые как рисовые зернышки вкрапления, с гнилью. Вроде как нарывчик. И вот если такую рыбу посолишь, то она потом нехорошая. Такая рыба, даже когда солится,

77

твердой не делается. Вот я когда солю для себя, тщательно рыбу выбираю, такую рыбу не солю. А потом эта болезнь распространилась. Я вот когда рыбу поймаю, уже сразу вижу болезнь, замечаю по сбитой чешуе. Вот у рыбы под кожей, там, где эти нарывчики есть, бугорки снаружи видны, и на этих бугорках чешуя сбивается. Взглянешь и безошибочно можно определить. Но мне кажется, что болезнь эта только у кижуча встречается. Вот чавыча совершенно здоровая рыба. И у нерки я не видел такой болезни, хотя не знаю точно.

До Апачи рыба вся другая доходит уже в брачном наряде: кета, например, вся полосатая: в желтую, в черную полоску. Кижуч — темно бурый. А нерка — эта порода она приспособлена... у ней другой жизненный цикл. Если кижуч он зашел, видно, что он тут нагуливаются, тут икру мечет, а нерка она рвется в озера, она проскакивает эти реки стремительно, быстро, даже не теряя красоты своей, она проскакивает очень быстро. И вот раньше эта рыба приходила в реки совершенно здоровая, не потеряв ничего: серебристая, мясо красное. Почему ее и солили всегда, потому что она приходит в реки хорошая, ничего не теряя, она, наоборот, еще только силу набирает. Она проходит Апачу, Большерецкий совхоз и заскакивает в озеро, где и происходит это время созревания, нагул. Она уже не питается, когда идет по рекам, в озере, она уже созревает: икра, молоки. Все, что накопила рыба, уходит для потомства. Даже чавычу никогда не ловили на посол, а только вот нерку, потому что нерка очень хорошая. Тогда сетями практически не ловили.

Когда я в Пенжинском районе жил, вот там сетями ловили, но там рыба другая — там же белорыбица, там рыба материковская, там щука, налим, хриуз... Говорят, что где-то в верховьях вылавливают микижу, но я не встречал. А чавыча огромная раньше была, как схватит крючок, так думаешь и не вытащишь. Сколько раз рыба вырывала, выбивала удочку из рук. Рыба озерная и раскрашена по-другому, не так как морская. А последний голец как раскрашен красиво! Не вся рыба на спиннинг ловится. Нерка не берет, кета очень редко, горбуша практически не берет. На спиннинг вот ловится кижуч и чавыча. Почему, кто его знает! Сейчас выписывают лицензию на поймал-отпустил. Вот приезжали москвичи, ловили таким образом. Я вот много над этим размышлял, это занятие людей богатых. Вот эту пойманную рыбу, чтобы снять с крючка ее же надо мучить-мучить, принести ее живую к берегу, вымученную в доску, потом плоскогубцами вытащить у ней крючки и отпустить, мне казалось, что рыба, когда вытаскивал из нее крючок, глядит с таким укором, что я подумал, а что бы она спросила, если бы могла. Говорить о том, что ты сделал благородное дело — пой-

78

мал — отпустил, значит не видеть, не понимать.

У меня блесна с давних времен есть, там насечек много вот после каждой пойманной рыбы я насечку на блесне делал, так я на нее уже двадцать шесть чавыч поймал — двадцать шесть насечек сделал, и еще не потерял. У нас совсем другой подход к этому делу. Потом камчадал привык как, он ловит ее затем, чтобы потом есть, ровно столько, сколько надо.

[Евдокимов Виктор Алксеевич, 1935 г. рожд.,

род. в селе Апача, прожив. в пос. Усть-Большерецк]

 

— После семидесятых годов стало заметно, что рыбы становится меньше и она сама становится меньше, когда у нас в 1975 году открыли дорогу и все. У нас раньше каждый-каждый хозяин он приносил рыбу только для того, чтобы покушать на день, на два дня. Он никогда ее не продавал, просто для себя ловил, ровно столько, сколько ему нужно. Если поймал много, то идет в соседние дворы и делится ней. Потом, когда появилась возможность в город ее вывозить. На материк стали ловить и на материк, но только во время летнее и запас на зиму. Когда появилась дорога, к нам стали приезжать друзья, которые жили в городе, мы видели, что они очень жадные до рыбы. Муж мой так и рассказывал, вот две-три лодки поймают и еще, еще больше хотят, ну куда им столько! Он сам удивлялся. Он с ними общался и удивлялся вот этой жадности. У местного населения нет такого. Вот мои четверо старших братьев утром вставали в семь часов, в шесть, они убивали одну-две утки. Только на день. Приезжают когда охотники городские на машинах они мешками добычу увозили. Что вы с ней будете делать? Мы найдем, что с ней делать. Вот мешками, мешками. Люди приезжие, они временные, они приехали не обживать Камчатку, а брать от нее. А тот, кто здесь родился и долго очень здесь живет и сдружился с местным населением, тот так не поступает.

[Сидорова Елена Алексеевна, 1943 г. р.,

родилась в с. Кавалерское, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Летняя рыба крупнее. Но бывает, что и весенняя рыба попадается крупная. Раньше чавыча попадалась огромная, а сейчас таких экземпляров нет. Это, наверно, связано с рыборазводными заводами, которые малька выпускают. Иной раз такие особи маленькие попадаются, такой мелкой чавычи раньше и не было.

Сейчас рыбы мало медведь не уходит далеко, обычно он, когда наедается, то идет зимовать в верха, в горы. А сейчас в лесу яму выроет, а то под корягу залезет. Рыбы-то мало. Ест тухлую, что

79

 люди понакидают. А медведь ловить рыбу мастер, загребает лапами.

[Царенко Надежда Павловна, 1942 г. рождения,

родилась и проживает в с. Кавалерское]

 

— Сейчас на путину весь поселок выходит — это заработок. Самая последняя рыба — кижуч, сентябрь, октябрь. А зимой гольца ловят тоже на продажу. Сейчас даже сети ставят подо льдом. Вырубают лунки, протягивают ее там несколько лунок на длину сетки, ну потом проволокой или палкой длинной веревку протягивают сквозь эти лунки. Сеть с рыбой вмерзает за ночь, но утром придешь, все выколешь топором и вытаскиваешь ее оттуда. Улов зависит от того, сколько гольца остается зимовать. А то бывает, что рыбы мало. Значит, гольца мало. Он ведь идет за рыбой. За основной. Питается икрой. Толщина льда зависит от погоды от морозов, бывает, что не добьешься, а бывает, промерзает до самого дна. В Октябрьский поедем, так там бывает лед метра полтора толщиной, коловорота не хватает.

[Бречалов Иван Антонович,

родился и проживает в селе Кавалерское]

 

— Вот я была в прошлом году (2004) в Корякии там нищета ужасная, там вроде бы и геология и рыболовство все, зарабатывают только кто в геологии работает и рыбаки, обработчики, и то их тоже обманывают и кто на себя. А так вот плохо живут. Это я в Тиличиках была, и в Вывенке. Люди живот только рыбой, вот что посолишь, картошку посадишь. Там хорошо картошка растет, а здесь совсем не, здесь (в Октябрьском) один песок. А удобряем-то мы рыбой, вот мойва пошла, и удобряем. Да оленину ели, ну и потом дичь, куропаток, потом зайцев, медвежатину. Оленей у нас уже нет. Вот когда колхоз разваливался, стало невыгодно, и всех оленей всех забили. Вот Хаилино, Пахачи там еще оленеводство держится. А в Вывенке только рыба, больше ничего. Летом то работают, ловят все. Там же икру сдают за бесценок, за копейки, а куда ты денешься, так устья прямо блестят. Рыбу закапывают и все блестит от рыбы. Ну, закапывают рыбу. Икру вытаскивают, потому что в основном икру берут, прямо закапывают рыбу, кто куда может. Чтоб не так на виду было, да чтобы не оштрафовали. Сейчас туда понаехало рыбников всех этих. И вот спрашивают, почему икры много, а где же рыба. Ну, все закопано. Все. Кто как может, тот так и живет. А люди вынуждены. Допустим, вот здесь икра стоит, начиная от восьмидесяти рублей за килограмм, но самая первая икра шла по двести рублей за килограмм, потом падает до восьмидесяти. А там когда я приехала, говорю, почем

80

здесь икра, они говорят пятьдесят — самая высокая цена, а так тридцать рублей за килограмм. Все за бесценок  икру продают, а куда денешься и ты будешь это делать, сдавать, потому что надо ведь и семью кормить. Потом если у тебя нет связей. Если у тебя есть связи, то есть и возможность сбыть куда-то эту икру. И люди вынуждены. Тут ведь и рыбу, и икру сырцом принимают, и дорога здесь есть, а там нет. Икру все за копейки продают. Сильно заметно, что рыба становится другой, как отравленная. Сильно заметно. Там же геология недалеко. Там даже дорога из Тиличек до Хаилино и там недалеко от Хаилино платину добывают. Еще в конце восьмидесятых мы возмущались, что там добыча идет. Рыба попадается как с дефектом, то внутри что-то черное, то еще что-нибудь.

[Мулитка Мария Нестеровна, 1961 г. р.,

родилась в с. Вывенка, проживает в настоящее время в пос. Октябрьский]

 

— Бочонка на зиму соленой рыбы хватало. Сейчас в основном на продажу ловят. Икру забирали, а рыбу машинами на салку выбрасывали. Мы пошли на огород картошку обрабатывать, а по огороду черви ползают. На том месте, где рыбу вывалят, потом долгое время как лысины. И все это городские. Активно приезжать начали в девяностые годы. Раньше ведь на продажу никогда не ловили. А сейчас рыбный ажиотаж все больше и больше. И в основном это от приезжих исходит. Рыбы сейчас заметно меньше стало. И больной попадается кижуч. Язвочки у ней такие гнойные. Разрежешь ее, а внутри у ней язвочки — гнойнички. Такая рыба посолу не подлежит, это мясо как не вычищай так с гнойником и остается. Раньше такого не было. Это где-то началось с семьдесят второго — семьдесят третьего года. Не знаю даже от чего это. Уже и внешне по ней заметно, что она больная. Рукой так проводишь, и пупырышки чувствуются. Эта рыба непригодна.

[Игнатьев Владимир Павлович, 1943 года рождения,

родился и проживает в селе Кавалерское]

 

 Традиционные способы добычи рыбы

 

— Камчадалы они в верховьях рек, так вот они ловили рыбу мариком. Марик это такое приспособление: берется длинный шест, тальниковую палку срезают, один конец немного заостряют, вот здесь насквозь делается отверстие, ниже делается небольшая ложбиночка, углубление, и сюда ставится марик, протягивается ремень сыромятный и здесь вот так завязывается. Кончик марика

81

затачивается остро-остро, как иголочка, человек стоит на мосту, шест где-то три-четыре метра. Когда рыба идет, тогда речки чистые были (были!). Сейчас дорог понаделали все, и вода стала мутная, а раньше вода через травы проходила и очищалась. Мы всегда эту рыбу видели, видели, как она плывет. И вот мы стоим, смотрим. Рыба идет, подводишь осторожно марик и ударяешь. Когда мариком рыбу ударяешь, она прокалывается, и какой-то кусок заостренная проволока цепляет. И так рыба держится на марике, и потом ее вытаскиваешь и все. А потом просто подымаешь марик, и рыба выпадает. Я помню, и на удочку раньше ловили, ловили, зимой, сетей же не было. Или крючок обыкновенный.

[Евдокимов Виктор Алексеевич, 1935 г.р.,

родился в с. Апача, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Камчадалы, кто ловил рыбу мариком, они в солнечный день, чтобы рыбу видно было (вся речка от солнца блестит) так вот делали: брали вот так две жердины, а на них прутья, а наверх — шеломанник, а это делалось для того, чтобы видимость была лучше, тогда получался такой навес. Шеломанник — безобидная трава, она не вызывает каких-то отравляющих веществ.

Раньше ведь не было никакой необходимости, гадать, какая будет в этом году рыбалка. Рыбалка всегда была хорошая. Бывало чуть больше, чуть меньше, но это чуть было настолько незначительным, что не было необходимости гадать, конечно, не было такого ажиотажа. Вот ставили рыболовные запоры. Вот на чавычу и на весеннюю нерку ставятся запоры, полностью протоку загораживали, потому что вода высокая половодье, перегораживали реку полностью, а вот когда горбушу ловили для собак, тогда на большой реке отгораживали часть всего-навсего. И вот рыба как вдоль берега идет и вот она уперлась в загородку и все, там загородка делалась: вот от берега загородили часть, а рыба идет полосами вдоль берега. Этот запор был самый простецкий и вот рыба упирается, а здесь делалалась тальниковая решетка, позднее пиленная, а раньше вообще была ломанная, загораживают так, а решетка эта была связана веревочками. Все палочки, каждая палочка к палочке была привязана веревочками, их переплетали так, завязывали, переплетали, завязывали, переплетали, Ставили запор против течения, течение давит на это приспособление, это называли отол, его камнями приваливали большими. Это как бы карман из деревянных реек все делалось вообще без гвоздей, а здесь вот прямо в стенке делались вот такие окна и они как бы открывались. Вот, и в эти окна рыба выходила. Рыба в это окошечко залазила, ей деваться некуда, так вот она туда ткнется, туда. Рыбы было

82

столько много, что вот эту кормушку набивало полностью, и еще падала через верх. А когда на речке, на протоке ставили запор, то полностью перегораживали, ставили тоже загородку, заслон такой, а дальше шла круглая морда такая, из реек, к концу реечки под углом сходились, когда рыба набивается сюда, эти веревочки раздвигаются. Вот она зашла в морду сюда эта рыба, набилась, дальше ей деваться некуда, отсюда из морды, пришли и потом ее из этого накопителя вычерпывают. Морду эту поднимали и потом из нее рыбу выбирали.

[Пенизин Алексей Артемонович, 1943 г. рождения,

родился и проживает в селе Тигиль]

 

— Я вот вспоминаю, как баты делали. У нас мастер был Николай Гаврилович, мы-то пацаны вокруг бегали, а он, значит, сидит и забивает шпильки такие деревянные. «Николай Гаврилович, а зачем вы в дерево палочки забиваете, ведь вылетят, и дырки будут в бате?» А он нам объяснил: «Это, говорит, ребятки, мета». Это он забивал, чтобы знать, не ошибиться, какую толщину стенки делать, чтобы неперестрогать. Изнутри-то как узнаешь, какой толщины мета, так он эти шпильки вбивал. Как до шпильки дошел — все — больше строгать не надо, иначе стенка бата тонкой будет. «А шпильки-то эти будут стоять столько, сколько бат будет ходить» А дерево как искали на бат! Ведь годами. Делали баты из тополя, ходили, искали. Уже все знали, что из этого дерева будут бат делать. Я из детства помню фразу «где бат растет». Все понимали, где это. В Апаче делали баты. Я весь этот процесс видел, как вырубают, как сверху обделывают, потом, как внутри выстругивают, разводят палками, потом внутрь наливают воду, грели на костре эти камни, в эту воду кидали, распаривали дерево. Сначала-то корпус ровный, а потом все вырубают, вырубают, а бат-то он разведен, так вот они поставят основу бата, и воду наливали и кидали горячие камни, так бат парится. Вот когда бат распарится, делали распорки, сначала небольшой величины распорки ставили, чуть-чуть развели, все — успели, потом, камни вытаскивают, опять камни нагревают, опять закидывают. И вот когда до нужного размера рейки доведут, тогда уже сушат. Бат долго служил, бат мог прослужить кому-то и всю жизнь. Бат долго служил, но его берегли, конечно, сушили, на зиму ставили.

[Запороцкий Иван Андреевич, 1935 г. рождения

 родился и проживает в селе Апача]

 

— А первая рыба приходит в мае. Первая чавыча. Рыбу первую ждут. Если только один поймал. То уже весь совхоз знает, что

83

рыба пошла. Если в Октябрьском или в Апаче кто поймает, то уже в совхозе все знают что рыба пошла, поймали. Гонцы, как они их называют. Первая рыба, когда идет, то это гонцы. Потом уже за ними основная рыба идет. И так каждый вид рыбы.

[Черемухина Елена Павловна, 1939 г. рождения,

родилась и проживает в с. Кавалерское]

 

— Нерка и красница на вид мало чем отличаются, а вот по вкусовым качествам — сильно. Вкуснее-то, наверное, летняя — красница. Весенняя — это нерка, у нее мясо такое... более крутое. А у красницы мясо понежнее. Чавыча и нерка первые идут, почти в одно время. Нерка-то идет в Начикинское озеро, в нерестилище., а Красница здесь у нас нерестится по всем речкам.

[Воронько Александра Петровна, 1944 года рождения,

родилась в с. Кавалерское, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— В ноябре всегда проводился праздник нерпы. Заранее готовят, убивают нерпу, чтобы у ней детеныш был, готовятся. С лета сушат иван-чай, потом как-то делают: вот стебли разрезают, потом мякоть вынимают и как бы прессуют, и как пастила получается только потолще. А потом уже праздник. Вот брусника, шикша, морошка, голубица все это смешивается, вот потом нерпу варят, и с утра начинается праздник. Там делается что-то типа пропеллера из шкуры нерпичий ремень и люди начинают тянуть-тянуть, чтобы он лопнул. Через некоторое время этого нерпенка сжигают и это для того чтобы удачная охота была.

Сейчас там на Севере пьют все и мухоморы любят очень... даже молодые. Раньше ведь только старики мухоморы ели, а молодежи ничего такого не разрешали, А сейчас все повально. Питье ведь не каждому доступно.

Шкура у нерпы очень хорошая и торбаза шили и на подошвы нашивали, на ремни хорошо тоже. Нерпичье мясо тоже основной продукт.

У меня родители в табуне работали и вот мы ложились, и мать нам всегда сказки рассказывала, долгие-долгие, такие длинные.. гораздо длиннее, чем русские. И про Кутха, и про ворон, и про лису, про мышат.

Раньше на Усть-Вывенке был тоже такой мощный рыбозавод Корфский и вот когда я приехала, он года три не функционировал.

84

А на рыбзаводах сильно обманывают. И едут из Петропавловска туда на заработки, там же такой рыбный год. А на следующий год здесь будет рыбный год. Год там рыбы полно, год здесь рыбы полно (Усть-Большерецкий район). Вот в этом году у нас мало рыбы. А сейчас, наоборот, там на восточном побережье рыба. И очень много народу, и сестра говорит рыба идет. До Вывенки только от Тиличек добраться можно катером или вот на лодке, и то страшно на лодке, там можно перевернуться, устья плохие. В ясную погоду еще можно, а в плохую-то или на берег как десант выкидываться, или пешком. Там даже зимой у нас пешком ходят. Утром рано с Корфа выходят это летом ну хорошо идти если, то к обеду, и даже к вечеру можно добраться до Вывенки. Там же еще дорогу надо знать. А вот с Корфа выходишь там еще угольный разрез, можно отдохнуть, потом уже Усть-Вывенка и там уже на лодке переправляешься.

Если ты хороший хозяин запасов на зиму всегда хватало, и даже мы раздавали. Помню, отец постоянно раздавал, как свежая уже пойдет. Родители хорошо рассчитывали. Сколько куда уйдет. И если оставалась то раздавали. Вот у нас была соседка бабка Дарья, у нее как получилось своих двое детей и еще шестерых она взяла на воспитание. Вот помогали все ей. Раньше вообще друг другу все хорошо помогали. Тогда же и мясо не килограммами, а тушами привозили по нескольку туш. Но и сейчас помогают, но уже не так много, по возможности нужен. Надо же и себе оставить.

[Мулитка Мария Нестеровна, 1961 г.р.,

родилась и проживала до настоящее времени в с. Вывенка,

наст. время проживает в пос. Октябрьский]

 

 Традиционные способы переработки и хранения рыбы

 

— Камчадалы, помню, закладывали в ямы рыбу собакам, я тоже в этом участвовал. Камчадалы делали ямы такие большие, самое малое, я так вспоминаю, самая малая ямка вмещала 5 тысяч рыбин — горбуш, а так в среднем ямы вмещали около семи тысяч рыбин. Закладывались из расчета тысяча рыбин на собаку. А в упряжке восемь — десять собак. Вот, когда яму вырывали, брали вот этот шеломанник, холодные пучки, втыкали вокруг, вершинами вниз, и таким образом яму устилали, листья широкие такие, так вся яма и устилалась вот этой травой, и тогда уже начинали эту рыбу туда закладывать, бросали прямо живую рыбу. Вот рыбу если чем-то не

85

присолить, она кашей такой делается, а вот если бросить на такую яму хотя бы два килограмма соли и потом открываешь яму, а рыба цельная, не расползается. И вот прямо берешь ее цельную. Ямы иногда старые использовали, если вода не размоет. Бывало, использовали и старые ямы, бывало, рыли новые. Вот когда уже заложили, шеломанником закрыли сверху хорошо и слой земли сверху насыпают. И потом несколько дней ходят и смотрят. Рыба же в яме проседает, так вот смотрят, чтобы не было щелей, потому что если мухи проникнут туда, то там яйца отложат, там черви заведутся и все съедят. Надо, чтобы в яму мухи не проникли, и специально за этим следили, сверху водичкой в некоторых местах поливали и мазали как глиной, затирали. Так раньше многие делали.

[Смирнова (Зеленкова) Галина Андреевна, 1956 г. рождения,

родилась и проживает в пос. Верхнее Хайрюзово]

— Ну, на зиму рыбу солили, балык делали. Порежут, почистят и солью пересыпят. Мы солили вот на семью, у нас семья большая была, мы солили сто двадцатикилограммовую бочку рыбы пластинок. Головы отрезали и солили только пластинки без костей. Без костей солили эту бочку и нам на зиму на семью хватало. А нас в семье было пятеро детей, да двое взрослых. И коптили, помню. Балык вот накоптят и на чердак вешают, и зимой мать кричит: «Поди, достань рыбу!»

Рыба всегда на вешалах висела, чтобы мыши не попортили. Вот, помню, под крышей в сарае все вот так завешено. Корова у нас была, она до того этот балык любила, язык у нее чуть ли не на метр вытягивался. Она вся вытянется и все-таки достанет: станет и жует.

На севере этих мышей было — жуть. Мыши и в сумки залазили, крыса никогда в сумку не залезет. Но кошек держали, кошки гоняли.

[Слободчикова Людмила Иосифовна, 1943 г.рожения,

родилась в селе Утхолок Тигильского района, проживает с. Ковран]

— Вот мы всегда, как только рыбу поймаешь, сразу рыбу убивали. Нельзя, чтобы рыба долго мучилась. Если рыба долго мучается у нее даже мясо по вкусу другое. Мы вот как рыбу на берег вытащим, сразу ее тюк по голове, она сразу окаменевает.

86

Самое главное это научиться пластать рыбу. Я помню совсем маленький бы, все бегал, бегал, смотрел. Как же они пластают, да так красиво. Взял рыбину, мне, наверное, лет шесть всего было и начал кромсать ее, уж так старался, всю кусочками изрезал. Батя говорит, ты что сделал: «Да я вот хочу научиться пластать». А я своим маленьким ножичком, тогда-то не понимал, что надо, прежде всего, иметь хороший нож, прежде всего. И одним махом, чтобы не было никаких заездов, зазубрин, чтобы получилась пластиночка ровненькая-ровненькая. Это самое настоящее искусство. И жабры надо правильно вытащить, для этого навык надо иметь хороший. Надо так отделить мясо от костей, чтобы и мясо на костях не осталось и кости в пластине не остались. Надо, чтобы лезвие на пределе прошло. Надо чтобы ножичек исключительно был отточен. Ножик должен быть удобным, широким. А руки-то сколько резали, чуть не так резанул, и все, у меня так меточка осталась на всю жизнь.

[Соколов Владимир Максимович, 1943 г. рождения,

родился в селе Сопочное Тигильского района, прож. в пос. Усть-Хайрюзово]

 

— Я вот помню, раньше не было столько соли, чтобы всю рыбу засолить. И вот соль привозили и продавали, но всем не хватало. Я помню, у нас крыша была и два ряда жердей. Разделывали рыбу и вешали сушить без соли. Ее просто мочили в тузлуке, чтобы мухи не садились, это была юкола. И мы ее ели. Икру также сушили на зиму и себе и собачкам. И вот летом брали холодную пучку, стебель, шеломанник, так вот мы с икрой сушеной ели холодные пучки. Осенью всю эту рыбу сушеную переносили на чердак вешали вот так рядами.

Чертыхан — это вот от истыков икру отделяют, мешают с солью и корень саранки бело туда и все это запекали. Но мне не нравилось, а мама любила. Она у нас очень все рыбное любила. Из рыбы ведь очень много блюд. Мы жили плохо, вот мама утром встанет, накрутит фарш, наделает рыбные большие галушки, отварит. Вот и детям в школу давала. Так вот мама галушки рыбные отварит с клецками и дает. И пироги делала. Так что рыба не надоедала. В рыбном пироге особенного-то ничего нет, просто надо тесто хорошее сделать, нижний слой — недоваренный рис, именно недоваренный. Самый вкусный рыбный пирог с чавычей. Чавыча она жирная. И когда поверх риса рыбу накладываешь и запекаешь, то этот

87

рыбий жир впитывается рисом, но жидкость все время попадает на тесто. Рыбный пирог делают закрытый. И вот вилку макают в масло и протыкают часто-часто, чтобы пар, рыба же там варится и образуется пар, так вот, чтобы пар не пузырил тесто. А сейчас посмотришь, у молодых то вздуется рыбный пирог, то трещинами пойдет. Что такое? «Не знаю...» «Так ты же его не протыкала, надо часто-часто протыкать».

[Борискина Галина Артемоновна, 1931 г.р.,

родилась в с. Тигиль, проживает в Петропавловске-Камчатском]

 

— Раньше ведь холодильников не было, так вот осенью на крышу забрасывали снег и потом ловили кижуч осенний, поздний, и заваливали опять же снегом, и так на крыше рыба и замерзала, и ничего с ней не было, не пропадала. И вот сколько мороз был, столько мы свежим кижучем пользовались, так вот топором и отрубали куском замерзшую рыбу, а где кровь на снегу запеклась, так там вороны потом клевали, а так ни крыс, там ничего не было. Для заморозки кижуч ловили где-то в ноябре, это кижуч уже побитый, лощавый, мясо уже у него не красное, а розовое и на корм собакам рыба иногда шла. Но перед тем как рыбу эту замораживать все головы рыбьи отрубали, а уж только потом на крышу и в снег, И потом из рыбы этой котлеты делали долго-долго. До февраля. Точно. Это на крыше дома.

Вот в Быстринском районе, там же река Камчатка, там рыбу поймают и сто двадцать километров везут в бочках со льдом, ее когда начинают разрезать, а она вся расползается, мягкая.

[Логинова Улита Николаевна, 1919 г.,

родилась и проживает в селе Апача]

 

— И на зиму. Помню рыбу всегда заготавливали, вот юколу делали и для собак, у нас упряжка собак была так для них рыбу полностью с костями сушили, а потом вот ямы рыли и цельные, в основном плохие, отец смотрел вот как, и прямо в эту яму клали и хорошо ее закрывали и потом собак кормили. Вот чтобы собак прокормить, тоже сколько трудов надо. Насушить этой рыбы. И специальный вот юкольник строили. Наподобие шатра небольшого и туда все складывали, а зимою навагу у нас там же бухта Гека, очень богатая там постоянно наваги очень много. Вот навага, нерпей отец бил, специально зимой собакам жир нерпичий давал, варил им, хорошо относился к собакам, ухаживал за ними, у нас собаки очень хорошие были. Сильная упряжка была... летом же на-

88

до не лениться, а работать, чтобы в зиму ни ты не был голодный, ни собаки не были голодные.

Потом со временем это же ничего не оставишь, воровали же все, и юколу, все, все подчистую сметают сейчас. Воровство началось после восемьдесят пятого года вот так вот началось. Но уже в советское время люди как то лениться стали. Но мы юколу так для себя готовили, но к этому времени уже и отца моего не было, и упряжки. Не успеешь убрать. Уже кто-нибудь возьмет. Отец умер в 1976 году, потом упряжка была еще где-то полгода, а потом мать отдала упряжку родственникам. И вот в восьмидесятом последняя собака умерла. Но собака уже очень старая была.

В основном собакам на корм шел голец, потом горбуша, а сушишь в основном кости собакам, там любая рыба шла.

Больше любили у нас кижуч, и горбушу любили. Горбуша мягкая рыба, а кижуч... ну, не знаю, а нерку не любили почему-то. И чавычу еще любили, но чавыча только в мае шла. А кета уже так шла, голец вообще не считался за рыбу. Я это помню хорошо. Это сейчас все солят, все, если мало рыбы, все подряд солят. И то мы с горбуши солили брюшки, спинки, и головки, А уже кижуч — цельным солили, пластовали его. Ну, там, на любителя, кто цельную делал, кто как хотел, тот так и делал. Кислую рыбу делали. Яму сначала делают, потом травой ее обкладывают, а потом выкладывают рыбу, головки, молоки. Самое главное, чтобы плотно все было закрыто, чтобы воздух не проходило, и тогда получается то, что тебе надо. На зиму рыбу в основном солили и сушили, юколу делали. А зимой корюшка, навага, там есть такие речки, где даже зимой гольчиков небольших ловили, хариус. Зимой очень много корюшки много ловили. Вот мы на семью две — три пятидесятилитровых бочки солили. Потому что в то время и мясо было — оленина, лучше ведь жили, чем сейчас, это сейчас много солят, потому что только рыба да картошка. Особенно на восточном побережье.

[Мулитка Мария Нестеровна, 1961 г.р.,

родилась в селе Вывенка, в настоящее время проживает в Октябрьский]

 

Раньше юколу из рыбы постоянно делали. Не соленую просто так, сухую. Вот охотники идут и на охоту раз и взяли с собой. И собак в пути кормили, и сами ели. Юкола-то легкая, много можно нагрузить. В собачьих упряжках перестали ездить где-то в семидесятых годах. Техника начала появляться, дорогу сделали, а раньше все на собаках. По побережью в город на почту ездили все на

89

собаках, и почту разводили на собаках. Сейчас нет ни одной семьи, где бы собачья упряжка была. Сейчас пошли бураны, такая техника, что... Бураны у многих есть, у многих. На икре на рыбе зарабатывают, а потом покупают.

[Игнатьев Валерий Васильевич, 1940 г.,

родился в селе Кавалерское, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Раньше икру жарили, прямо свежую икру жарили и потом ели. Когда еще шеломанник молодой, так вот икру с шеломанником ели. Даже я помню, старухи у нас, вот мать моя делала. Жарят на сковородке, а потом вприкуску с шеломанником ели. А сейчас только солят.

Собак кормили сушеной рыбой, ну и кислой, заготавливали ямы, закидывали рыбой, закисает, а зимой открывают и собакам. Летом закладывали, а открывали, уже когда холода пойдут, когда рыба свежая кончится, тогда только открывали.

Раньше когда икру сушили, то накрывали, чтобы мухи не садились тряпками всякими. В погоду хорошую на улице сушили, а в дождь так под навесы. Сушеная юкола так для стола поесть, постоянно висела.

[Витовтовна Полина Михайловна, 1943 года рождения,

родилась и проживает в селе Апача]

 

 Традиции приобщения детей к рыбному промыслу

 

— Я сейчас занимаюсь охотой, рыбалкой, говорят, что те дни, которые проведены на рыбалке — их из жизни можно исключать. Родители мать Мария Ивановна Тушканова, она родилась в селе в 1912 году, недалеко от города Камень-на-Оби, приехала на Камчатку вместе с вербованными на обработку рыбы. Отца уже давно нет. Мы жили в Апаче, потом в Кавалерском. В детстве, помню, было большое стремление научиться ходить на бату. Детство — это бат, это шест, это марики, это опять-таки молоток — стучать, ремни какие-то резать, что-то искать. Я

90

рыбу начал ловить с пяти лет. Никто не учил, сам научился. Смотрел, видел, как ловят, здесь был старый мост на Амчагаче, у этого моста ловили рыбу, а ловили такими закидушками, кошками. Мальчишки, кто повзрослее, просто из проволоки крючки сделают, а я приходил смотреть, как они ловят, а потом сам научился.

[Евдокимов Виктор Алексеевич, 1935 г р.,

родился в с. Апача, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— В детстве все плавать учились в карьерах, карьеры они не проточного типа, там вода прогревалась. На батах раньше много плавали. Вот я помню, когда мне было семь-восемь лет появились лодки деревянные, это конец пятидесятых. Вначале люди приехали с материка, которые и привезли такую лодку. Бат — это круглая, выдолбленная из дерева лодка, с круглыми бортами, сидишь на ней, как истукан, и пошевелиться нельзя, вообще не наклоняться ничего. Баты были до середины шестидесятых годов. Дело в том, что люди исчезали, и вместе с людьми исчезал и промысел.

[Правдошина Людмила Егоровна, ительменка, 1938 года рождения,

родилась в селе Седанка — Оседлая, проживает в с. Тигиль]

 

— Я у пацанов научился плавать на бату. Это же вообще... что по канату ходить, что на бату плавать. Человек привыкший не чувствует своего тела, вроде бы тела у тебя нет. Ногами упираешься в дно бата и ноги вместе с батом качаются, а тело как бы неподвижным остается. Когда я увидел этот бат, то такое желание было научиться. А ведь не давали, запрет был: «Куда вы лезете, перевернетесь!». И научились потом. Я помню, когда мне пятнадцать лет было отец в связи тогда работал, упряжки собак у них были, и у них не было батовщика и меня пятнадцатилетнего пригласили, чтобы я рыбу на батах переправлял. Ямы-то для рыбы делали только на крутом берегу. А ловили на пологом. Так вот рыбу нужно было перевезти с одного берега на другой. На крутой берег перевозишь, причалишь, и потом пикой ее туда поднимаешь и кидаешь в яму. Стоишь на бату — семьсот — восемьсот рыбин пикой по одной рыбине в яму-то и кидаешь. Раз — закинул, раз — закинул. За день накидаешься хорошо. И все это время на бату, на воде стоишь. В восьмиметровый бат помещалось где-то с восемьсот рыбин. Так когда бат полностью нагружен, он так проседает, что вода почти вровень с верхним краем бата. Это ведь искусство большое перевезти груженый бат через реку, если только вода перехлестнет, так сразу бат перевернет и всю рыбу потопит. Так ставил напротив течения бат и все время шестом удерживал, чтобы не дать ему круто развернуться. Так постепенно, потихонечку через речку

91

переправить, это очень сложно. Это очень сложно, сейчас бы, наверное, уже не смог, а, может быть, и смог. А так на батах постоянно ходили вверх по течению, шестом упираешься, а вот когда глубокая вода нужно, чтобы руки очень сильные были. От силы течения шест прямо трясет. Здорово!

На бату, как правило, по двое ходили. Но и по одному тоже ходили. Один на корме. Стоит и идет. Далеко на батах ходили. А сейчас на моторку сел и раз, быстро мотор включил и все. Но на моторках тонут чаще, мне так кажется. Мотры привезли где-то в конце пятидесятых. Однажды у меня даже было ощущение почти мистического страха, когда вот именно в моторку садился. В моторке ведь воды не чувствуешь. У нас был врач Николай он приплыл с верховий реки из табунов с Аянки до Манил на резиновой лодке. Прилетел домой. Поехал куда-то на моторке и прямо возле села... утонул. Получилось как, после мы уже выяснили — он мотор не прикрутил, он одну гайку крепежную зажал, а вторую, видать, забыл, и когда поехал у него мотор свернуло, мотор слетел, он вместе с ним и все, потом сколько искали, так и не смогли найти. Это жутко, приплыть одному с самых верховий, это бог знает где, а река в верховьях нехорошая, там и заломы, дальше то она после Аянки уже более спокойная. И вот сколько там искали Николая, так и не смогли найти, но там в этом месте там огромнейший такой спад реки, и дно уходит, порог такой обрывается. Получается как раз напротив села это место очень глубокое, до четырнадцати метров глубина. И село Каменское на пятачке стоит. А если учесть, что там бывает подъем воды до десяти метров, то вообще.

[Игнатьев Валерий Васильевич, 1940 г.р.,

родился в селе Кавалерское, прож. пос. Усть-Большерецк]

 

— А на речке, сколько себя помню — всегда на речке пропадали, потому что это основное, как сейчас телевизор для людей так для нас это была речка. Можно было уходить, мы уходили утром босиком в одном платье, и все лето проводили на речке. Когда был первый улов чавычи самое интересный момент вот когда голец там шел еще холодно было, а когда чавыча начинала идти — уже тепло. И вот мы, детвора, первые бежали на речку, чтобы встретить, а тогда еще были не лодки, а баты, выдолбленные из дерева и рыбаки как бы на одном колене в них стояли, одна нога была на коленке, а другая упиралась в стенку бата и гребли шестами и мы подбежали

92

первыми и мой брат старший тоже пришел на бату с первой чавычей и кричит мне: «Лен, подойди сюда!» Старший брат, там нельзя ослушаться, там надо бежать. Я подбежала, он взял меня на руки и положил на траву, а рядом положил чавычу и она вот на половину еще больше меня была. Такая раньше была рыба. Первая рыба это не только радость, это корм, это питание, жизнь была. Мы пока молодые были с мужем уезжали в пятницу вечером далеко на речку и до вечера воскресенья ловили рыбу. Мы когда маленькие были, то ловили рыбу даже девчонки, но не для того, чтобы семью кормить, а больше ради интереса.

[Сидорова Елена Алексеевна, 1943 года рождения,

родилась в селе Кавалерское, проживает в пос. Усть-Большерецк]

 

— Рыбу мальчишки рано начинали ловить, как только бегать начинали, так сразу и на речку. Ловили на что придется, иголки гнули, булавки гнули. Крючков то не было. Конский волос вместо лески или нитки. Ловили на икру. Раньше икры-то было... И внимания то на нее не обращали. Рыбу потрошить начали после перестройки в конце восьмидесятых. До перестройки этого не было, конечно. У всех работа была. Это сейчас людям надо как-то существовать, вот с речки и не вылазят. Медведей сейчас много, каждый год людей задирают. А вот раньше не так было. Рыбы много было, медведь сытый был. Медведь людей раньше не трогал. Его палкой толкали, а он идет и на рыбу смотрит. А сейчас уже в поселок приходит.

[Бречалов Иван Антонович, 1942 года рождения,

родился и проживает с. Кавалерское]

 

— Весной, когда берега со льдом подтаивали и лед опускался на речку и рыбе было тесно и она вот прямо сквозь лед можно было видеть, как она там ходит, особенно это гольца касалось. Я прямо помню. У нас речка рядом была. И мать утром выходила за водой, прибегала и говорит: «Давайте берите еще одно ведро, топор, там голец опять бьется. И вот мы вот так вот выбивали лед и он выскакивал прямо как из пушки и мы собирали в ведро выбросшенный на лед голец. Говорили соседям. Потому что ведь об лед билась не от хорошей жизни. Там, где реки мелели, и воздуха не оставалась она поднималась ко льду и начиналась биться об лед. Помню, ста-

93

рые люди прорубали лунки, проруби, чтобы рыба дышала. Раньше тут сетки были, сетками ловили. И, я помню, утром рыбу никогда не ловили, а ловили на ночь. И днем никогда не ловили. А может быть, ловили рыбу вечером, потому что работали днем. Ведь один всего выходной был, Суббота была рабочая. Вот начинался голец, потом красница, чавыча, горбуша и кижуч. Кижуч всегда заготавливали на зиму, потому что он более способен выдержать ... Сказать, чтобы сильно бросалось в глаза, когда кто на рыбалку поехал нельзя. Потому что запросто поехали час-два поймали рыбы и домой. Речка была рядом.

[Запороцкая Полина Константиновна, 1960 г. рождения,

родилась в селе Белоголовое, проживает в пос. Усть-Хайрюзово]

 

— В 1948 году, я помню, рыбы было просто немеренно. Рыба просто валом шла по речке, от этого даже жутко было. Я вот помню, красная зашла в реку и неделю шла, целиком заполнив речку. Вот целиком, мы, детвора, на дерево залезем и с деревьев смотрим, а речку видно насквозь и вот рыба шла и от берега до берега все дно устелено синяя полоса вот эта движется и конца и края ей не видно. А потом разделилась, стала идти вдоль одного берега и вдоль другого, середину освободила. А рыба сильная, мощная, рвется — вся речка была заполнена. Бегали целыми днями смотрели на речку.

[Рейман Ирина Юрьевна, 1925 года рождения,

родилась и проживает в селе Усть-Хайрюзово]

 

— Я вот вспоминаю, в Апаче было всего пять или шесть русских семей, остальные все коренные. Они ждали как манну небесную эту первую рыбу. Они бежали на речку, смотрели, когда эта красная пойдет, первая весенняя рыба — красная. Она начинает идти в первых числах июня, вот первого, второго, третьего. Как только первую рыбу удалось поймать. Они прямо сразу на берегу начинали ее варить в котелке и ели. Это прямо для них как ритуал был. Они балдели. Они просто блаженствовали, в эти моменты они забывали обо всем кругом. И вот Ухов Илья он эту первую выловленную рыбу варил, а мы с пацаном Васькой вокруг бегали, и ухитрились закинуть ему в котелок жабры. Он сварил, и вот ест эту уху. А мы ждем. Так он был настолько увлечен, настолько захвачен эти процессом, что он не заметил эти жабры. Он как чумной. Ну, как

94

можно лишить этих людей главного. Ожидание первой рыбы — это и есть праздник, это праздник души, он ее ждал, она (рыба) снилась ему всю зиму. Я вот здесь родился, прожил здесь долгую жизнь, и меня лишают того, без чего я не могу жить. Рыба на Камчатке всегда была основная еда. Если бы не рыба, так ничего бы и не было. На рыбалку всегда торопятся, спокойно никогда не идут. Рыбалка для рыбака это все! Непойманная рыба — больше всех.

[Кривогорницын Виктор Александрович, 1943 г. рожд.,

родился и проживает в селе Кавалерское]

 

— Я родилась в 1961 году в Алюторском районе в селе Вывенка. Отец у меня из Караги, а мама из Вывенки. В Октябрьский я приехала в1997 году. Я и в Корфе жила, и в Вывенке. Там рыбзаводы и каждую весну привозят пароходами сезонников и в конце путины увозят тоже пароходами. Река Вывенка берет исток аж где-то выше Хаилино и в залив Корфа она впадает. Рыба там основной продукт, без рыбы никуда. Нас маленькими научили ловить рыбу, меня папа учил. Вот сначала отец просто на лодке берет, а потом подрастаешь и начнешь уже помогать тоже и разделывать, все делаешь. Летом то сеткой ловили, а зимой на удочку корюшку. Нас отец всегда с собой брал, нас четверо детей было.

[Мулитка Мария Нестеровна, 1961 г. рождения,

родилась в селе Вывенка, в настоящее время проживает в поселке Октябрьский]

 

— Вот интересно, что вся детвора ведь на речке была. И без присмотра взрослых. Взрослые-то все работали. А несчастных случаев на реке с детворой ни одного не помню, То ли это осторожность внутренняя, то ли что... ведь очень рано становились мы самостоятельными и сами отвечали за свою жизнь. Ведь и садиков тогда не было и мы всем табуном на речке.

В детстве все плавать учились в карьерах, карьеры они не проточного типа, там вода прогревалась. На батах раньше много плавали. Вот я помню, когда мне было семь-восемь лет появились лодки деревянные, это конец пятидесятых. Вначале люди приехали с материка, которые и привезли такую лодку. Бат — это круглая, выдолбленная из дерева лодка, с круглыми бортами, сидишь на ней, как истукан, и пошевелиться нельзя, вообще не наклоняться ничего. Баты были до середины шестидесятых годов. Дело в том, что люди исчезали, и вместе с людьми исчезал и промысел.

95

[Правдошина Людмила Егоровна, ительменка, 1938 года рождения,

родилась в селе Седанка — Оседлая, проживает в с. Тигиль]

 

Оценка состояния традиционных экологических знаний коренных народов Камчатки

Экспедиционные материалы позволяют наблюдать, каково восприятие современной экологической ситуации носителями традиционных экологических знаний. Резкая критика существующего положения дел сочетается с настроением безысходности. Экологическая ситуация воспринимается как напрямую зависящая от социальной, в связи с этим, для информантов характерно осуждение действий властных структур, которые, по их мнению, и провоцируют кризисную экологическую ситуацию. На фоне этого собственная активность связывается в восприятии респондентов только со временем прошедшим, но не с настоящим и тем более не с будущим. Тем важнее для носителей традиционных экологических знаний оказываются воспоминания о былых временах, которые предстают как воплощение экологического равновесия. Не смотря на постоянное изобилие рыбы в «былые времена», бережное отношение к ней сквозит во всех воспоминаниях информантов. Рыба — не только объект потребления, не только основа жизнедеятельности, но и сама по себе — воплощение живого начала. Этим объясняется то состояние тревоги и отчаяния, которое присуще носителем традиционных экологических знаний в настоящее время.

Традиционные способы добычи и переработки рыбы являются составной частью воспоминаний личного характера. Современная ситуация такова, что традиционные экологические знания в силу причин объективного характера оказываются невостребованными. Внедрять многие из них их в настоящее время нереально: при обилии моторных лодок, очевидна невостребованность батов, собачья упряжка никогда не сможет соперничать с бураном. Необходимо признать, что система ценностей, система хозяйствования изменилась бесповоротно. Фиксация традиционных экологических знаний имеет ценность как факт этнографического характера, но надеяться на традиционные экологические знания как на способ преодоления экологического кризиса не стоит. Кризисная ситуация вызвана деятельностью приезжего населения, для которого главным жизненным стимулом является наращивание собственного материального бла-

96

госостояния. Мы вынуждены признать, что экономические стимулы для приезжего населения оказываются более весомыми, нежели этические и этнические, присущие местному населению.

Носители традиционных экологических знаний отмечают взаимосвязь элементов экологической ситуации в целом. Так, многие информанты связывают агрессивность медведей именно с варварским истреблением рыбных ресурсов.

Традиционные способы переработки рыбы так же вряд ли могут быть востребованы в настоящее время. Отсутствие собачьих упряжек предполагает и утрату традиционных знаний, позволяющих заготавливать корм для собак. Заморозка рыбы в снегу вытеснена использованием морозильных камер. Нет необходимости идеализировать традиционные экологические знания, но, вместе с тем, нельзя не признать, что именно традиционный опыт позволял коренным этносам Камчатки в течение тысячелетий выживать в сложных климатических условиях.

Необходимо отметить, что существенно изменилась сама система распределения рыбных ресурсов. Если в период активного использования традиционных экологических знаний рыбные ресурсы распределялись внутри региона, то в настоящее время активно производится вывоз рыбопродукции, что, соответственно, увеличивает объемы потребления. В результате исследования стал очевиден тот факт, что традиционные экологические знания предполагают безотходное потребление. Отходы — феномен «цивилизованного» подхода современного общества. Утилизация отходов рыбного промысла — проблема, вызванная смещением запросов в потреблении рыбы. Так, икорное производство тем более наносит ущерб экологической ситуации, чем прибыльнее икорный бизнес. К сожалению, традиционные экологические знания, являясь достоянием носителей традиции, не могут соперничать с экономическими стимулами, развитыми в современном обществе. Традиционные экологические знания — это, прежде всего, культурная память этноса, и сбор их важен уже только поэтому. Традиционные экологические знания сохранились до настоящего времени, но объем их по объективным причинам уменьшается. Исследования подобного характера — единственная возможность зафиксировать их.

97

Библиография

61. Гурвич, И.С. Этногенез и этническая история народов Севера / И.С. Гурвич. — Л.: ЛГУ, 1975.

62. Дандес, А. Фольклор. Семиотика и / или психоанализ / А. Дандес. — М.: Изд. РГГУ, 2003.

63. Денисов, П.Н. Очерки по русской лексикологии и учебной лексикографии / П.Н. Денисов. — М.: Изд-во МГУ, 1971. — 253 с.

64. Дерябо, С.Д. Экологическая психология: Диагностика экологического сознания / С.Д. Дерябо. — М.: Московский психолого-социальный институт, 1999.

87. Каргин, А.С. Фольклор и кризис общества / А.С. Каргин, Н.А. Хренов. — М.: Государственный центр русского фольклора, 1993.

150. Панов, В.И. Введение в экологическую психологию / В.И. Панов. — М.: МНЭПУ, 2001.

216. Штейнбах, Х.Э. Психология жизненного пространства / Х.Э. Штейнбах, В.И. Еленский. — СПб.: Речь, 2004.

 

 

ПУБЛИКАЦИЯ: Голованева Т.А. Рыбный промысел коренных народов Камчатки и традиционные экологические знания // Традиционные знания и их значимость для сохранения биоразнообразия Камчатки [под ред. проф. Ю.В. Корчагина]. Петропавловск-Камчатский, 2008. С. 69-97.