Атаманов М.Г. Культ рыбы в религиозно-мифологических воззрениях удмуртов и его следы в этнонимике

Рассматривается древнейший культ, связанный с почитанием рыбы, который имел определенную нишу в религиозно-мифологических воззрениях удмуртов. Из 70 воршудно-родовых имен, ведущих свое начало от эпохи тотемизма, некоторые имеют «рыбье» происхождение, название одного из племенных объединений – калмезрасшифровывается как «рыба + человек». Образ рыбы отобразился в знаменитом пермском зверином стиле – металлической пластике племен Приуралья – коми, удмуртов, обских угров, расцвет которых приходится на I тыс. н.э.

Ключевые слова:культ рыбы, рыба=тотем, воршудные изображения, племенные объединения удмуртов, Калвала, пермский звериный стиль.

 

Образ рыбы занимает значительную нишу в религиозно-мифологических воззрениях удмуртов. Его след просматривается и в этнонимике. Из 70 воршудно-родовых имен, ведущих свое начало от эпохи тотемизма, некоторые из них имеют «рыбное» происхождение, например, Уля: уля«пескарь»; Сьöма: сьöм«рыбья чешуя» + -а – аффикс; Чуйя: общеперм. *чуй «щука», (ср. коми чуйпи«щуренок») + -а – аффикс.

В старину, когда часто умирали дети, удмурты в качестве оберега давали имена зверей, птиц и рыб, например, Чорыг: чорыг«рыба»; Чипей: чипей«щука»; Юшкет: юш «окунь» + кет< кöт «живот; брюхо» и др.

Особый интерес представляют этимологии названий двух племенных объединений удмуртов – ватка и калмез.

Удивительной эрудиции ученый-путешественник Д.Г. Мессершмидт в 1726 г., проезжая по северу Удмуртии, успел собрать огромный материал по языку и культуре удмуртов-ватка. Не бывая никогда в других местах нашего края, он выяснил, что удмуртское население состоит из двух частей: по Чепце и Вятке живет ватка, а южнее их – калмезы. Основу этнонима ваткаон связывает с зоонимом вяд«выдра» [18. С. 81]. По его мнению или же по сообщению удмуртских информантов, этноним калмезрасшифрован так: кал«щука» – «ловцы щук» или «рыбо-мурты» [18. С. 83], то есть «рыба + человек».

В 1988 г., за 13 лет до публикации дневниковых записей немецкого ученого-путешественника Д.Г. Мессершмидта, в своей книге «Удмуртская ономастика: этнонимика, топонимика, антропонимика» я попытался дать этимологию двум дуальным племенным объединениям удмуртов. Мои предложенные расшифровки, на удивление, почти совпадают с этимологиями немецкого ученого начала XVIII в. [3. С. 20-22], что может свидетельствовать об их верности, если между этими публикациями прошло 262 года и не было предложено другой более сносной, научно обоснованной этимологии.

Учитывая тотемическое происхождение названий большинства воршудно-родовых подразделений, я начал искать соответствующие зоонимы для трудноподдающихся расшифровке этнонимов ваткаи калмез. Как и прежде, предлагаю такую этимологию: ватка< вад«выдра», диал. «бобр» + - ка – аффикс. Подобные аффиксы встречаются в названиях воршудно-родовых имен, например: Поска, Копка, Куака, Юська, Паляка.

Племенное название калмез– двусоставный этноним: *кал «рыба» – слово, имеющее уральское происхождение, но не сохранившееся в пермских языках, оно было вытеснено словом чорыг, диал. сев. черыг/ к. чери+ *мес «человек», «мужчина» – слово финно-угорского происхождения: фин. миес, эст. меес, вепс. мес, мез, лиив. миез. Как архаизм, застывшая форма, слово месв удмуртском языке сохранилось в составе нескольких сложных слов (все примеры взяты из южно-удмуртского наречия: д. Старая Игра Граховского р-на): кылкылмес«непослушный, своевольный, шаловливый человек; неслух; упрямец»; кипырмес«грубый, безжалостный человек»; узыльмес«надоедливый (о человеке)» и др.

Данная лексема – миес, меесможет участвовать в образовании некоторых микроэтнонимов, терминов родства и свойства, ср. лиив. каламиез– один из этнонимов лиивов, обозначающий: «рыбак; рыболов», букв.: кала «рыба» + миез«человек»; эст. тартумеес– термин, обозначающий: «житель города Тарту; тартусец»; эст. вяймеес(тютремеес) «зять» и др.

149

 

alt

Рис. Расселение племенных объединений удмуртов в конце I тыс. до н. э. – I тыс. н. э.

 

Этот же финно-угорский аппелятив употребляется в составе экзоэтнонима черемис– древнерусское название марийцев, чирмыш– тюркское (татарское, башкирское) название марийцев, сярмыс– чувашское название марийцев, цармис«мариец» – хазарском, арабско-персидских источниках [29. С. 66-67].

Так, в религиозных верованиях удмуртов еще в XIX в. культ рыбы имел свою заметную нишу. Граховские (южные) удмурты в недавнем прошлом в жертву приносили и рыбу, неслучайно приумякские удмурты хариуса и форель, водящихся в р. Умяке (л. пр. р. Вятки), до сих пор называют вöсь чорыгили вöсян«жертвенная рыба». В случае заболевания коровы в Бирском уезде гидмурту(миф. хозяину хлева) в жертву приносили глухаря, а в случае заболевания лошади – пару щук [13. С. 119]; в д. Каймашабаш Бирского уезда для благополучия лошади, чтобы она была здорова и лоснилась, раз в течение ее жизни жертвовали пару или одну щуку. Их не варили и не ели, а клали под подстилку в хлеву [31. С. 124].

Все ученые-этнографы, побывавшие в XIX в. в удмуртских селениях, обращали особое внимание на наличие в родовых святилищах – куала– особых воршудных коробов (лукошек), обшитых нередко шелковой материей, стоящих на священной полке, в котором, по сообщению И.Н. Смирнова, Н.Г. Первухина и других, хранились: беличья шкурка, перевязанная красной досталью, к концам которой привязаны серебряные монеты, иногда вместо денег – медные бляхи с подвесками; крылья или хвост рябчика, перья тетерева, сушеная рыба(чаще – окунь. – М.А.), ветки дерева, кусок хлеба, часть косточки с мясом от прошлогоднего жертвоприношения; пасмы льна, клоки шерсти; лем нянь: смесь пива, кумышки; ритуальная посуда. Кроме того, в воршудном коробе хранились бляхи с подвесками – дэндор, а также зоо- и антропоморфные скульптуры – идолы, сделанные из дерева (~глины, серебра, бронзы) [22. С. 212-214; 20. С. 26-29; 13; 17 и др.].

150

Этнограф В.Е. Владыкин отмечает, что в воршудном коробе «была сосредоточена символическая материализованная информация об окружающем мире на всех его важнейших структурных уровнях. Воршуд, коробка с ее содержимым – служила как бы своеобразной «вещной» моделью мира, «началом начал» для удмуртов, религиозно-мифологическим эталоном-гарантом незыблемости миропорядка, ведь сохранение воршудной коробки и ее содержимого означало сохранение привычного хода жизни данного рода, семьи и мира в целом, поскольку здесь были представлены его символические части» [9. С. 283].

В известном мифологическом сказании о золотом веке Кылдысина вновь присутствует образ рыбы [части которой, как мы говорили выше, хранятся в священном воршудном коробе удмуртов]: когда на земле среди людей жил один из божеств удмуртской триады – Кылдысин– был мир, покой, люди ни в чем не нуждались, жили в полном достатке и счастии, во всем подражая своему покровителю, ему приносили обильные жертвоприношения. Но со временем народ огрубел, люди стали ленивы, немирны, перестали ходить в белотканной одежде, и тогда покровитель удмуртов ушел из земли на небо. Вместе с этим начались мытарства у людей... Поняв свои «грехи», собравшись под древней священной березой, они начали приносить жертвы в честь своего покровителя, умолять, просить, чтоб он вновь вернулся к ним. И вот на вершине белоствольной березы появилась белка-летяга. В тот же миг лучники выстрелили в белку и убили ее, но она, падая на землю, превратилась в рябчика, и тот тут же полетел в лес. Но вновь меткие стрелки пустили свои жгучие стрелы –и бездыханный тетерев упал в воду, –и превратившись в рыбу –окуня, –уплыл... Одни говорят, что скрылся он на небе, другие –в водных просторах [20. С. 27-28].

Итак, покровитель удмуртов, превратившись в рыбу, вновь ушел от них (можно ли было терпеть такое коварство со стороны людей?!). В этнографических быличках, фольклоре многих народов мира бытуют сюжеты перевоплощения человека в зверей, птиц, рыб. В знаменитом карело-финском эпосе «Калевала», в рунах которой отразились наиболее древние пласты человеческого миропонимания, всякий человек мог обратиться в зверя, птицу или рыбу: хозяйка Похйолы Лоухи предстает то орлом или коршуном, то щукой (руны 43, 49); Ильмойлинен принимает вид орла (ястреба), щуки; его невеста –чайки, ерша (руна 38); девушка Айно, бросившись в море, превращается в семгу (окуня) (руна 5).

То же мы видим в удмуртских эпических песнях и сказаниях. Песня «Э, мугоры, мугоры» («Эх, тело мое, тело») полностью перекликается песней Айно из «Калевалы»:

«Эх, тело мое, тело, в рыбье тело, наверное, превратишься?!

Эх, мои волосы, волосы, в речную тину, наверное, превратитесь?!

Эх, мое монисто, мое монисто, в рыбью чешую, наверное, превратишься?!

Эх, браслет мой из бусинок, в рыбью икру, наверное, превратишься?!

Эх, зипун ты, мой зипун, в рыбьий невод, наверное, превратишься?!»

В эпическом сказании «Калмез бакатыръёс» («Калмезские богатыри»), записанном Б. Мункачи в конце XIX в. у калмезской группы удмуртов (д. Шактапи, Селтинский р-н), богатырь Селта пошел воевать с порамиза гибель своего брата Бурсина. Когда погнались за ним поры, он превратился в медведя, а когда же порыпобежали по медвежьим следам, «Селта превратился в орла, крыльями взмахнул, полетел в Мудро. Всю деревню дотла спалил» [21. С. 172-173].

В удмуртском сказании о золотом веке Кылдысина видится три мира: небесный– там живут боги и птицы; земной мир, где живут люди – удмурты-земледельцы, охотники, звери, растут хлеба, леса; нижний– водный мир, где живут рыбы.

В мифологии многих народов мира образ рыбы занимает большое место: на огромной рыбе (или на трех рыбах) держится земля, от их поведения зависят землетрясения, наводнения; рыба – символ чистоты, плодородия, плодовитости, изобилия, мудрости. В ряде африканских традиций рыба – воплощение души умершего человека (то же мы видим в «Калевале» и удмуртской песне «Эх, тело мое, тело»).

В Закавказье верили в существование особой матери-рыбы, говорящей человеческим языком. В связи с этим вспоминаю свое детство: если при рыбалке на удочку или в бредень попадала мелкая рыбешка, мы, дети, ее обратно бросали в воду и давали такой наказ: «Мын, дорад берт но анайдэ-атайдэ, эшъёстэ татчы вай!» («Иди домой, маму с папой, своих друзей сюда приведи!»). Мы и не очень-то задумывались, что она ничего не понимает, нам хотелось верить (наверное), что она на нашу доброту отзовется добротой. Удмурт, прежде чем срубить дерево, и то просил прощение. Когда мы,

151

дети, из родника брали воду, то в воду спускали цветок или травку – отдаривались. Раньше с природой, живыми существами обращались с любовью и со страхом.

В древнем Шумере, в странах Ближнего Востока, в Закавказье были «дома рыб» или строились специальные бассейны для них. В первых христианских храмах также находились изображения рыб [27. С. 392].

Тема «рыбы» занимает немало места в Библии – священной книге иудеев и христиан. Приведу только несколько сюжетов: по древнееврейскому закону все рыбы признавались чистыми, кроме тех, которые были лишены чешуи и плавников [6. С. 11: 9-12]. Поучителен пример пророка Ионы: за ослушание повеления Господа он был брошен в бушующее море и проглочен огромной рыбой-китом, во чреве которой пробыл три дня и три ночи: «Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя». В своем сердце Иона горько покаялся за свое ослушание и дал обет послушания: «А я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню. У Господа спасение!» И сказал Господь киту, и он изверг Иону на сушу» [7. 2: 1-11].

Кроме богоизбранного еврейского народа, у всех язычников мира до распространения христианской веры, а также ислама, были кумирни (удм. Куала) с разными фетишами, идолами, которым поклонялись люди, не знающие истинного Бога. Поэтому и в Ветхом, и Новом Заветах Священного Писания немало говорится о запрещении поклонения ложным богам – идолам, имеющим образы животных, птиц, рыб или полуживотных-получеловеков. На святой горе Сион Господь Бог через великого пророка Моисея дал и такие заповеди: «...дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину, изображения какого-либо скота, который на земле, изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо гада, ползающего по земле, изображения какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли...» [8. 4: 16-18].

Но мир жил по своим законам. Культ рыбы возник уже в эпоху палеолита; их образы рисовались на каменных стенах гротов, пещер; из неолитических стоянок Сибири известны каменные фигурки рыб. Со временем в древних культурах многих народов мира появились образы получеловека-полуживотного, рыбо-человека: так вавилонский Эа, шумерские Энки имели вид человека-рыбы; вавилонско-сирийско-филистимское женское божество Атаргатис изображалось с рыбьим хвостом; финикийское Дагон, угаритско-аккадское Даган – божество, покровитель земледелия и рыбной ловли, изображался как получеловек-полурыба. У наших финно-угорских родственников саамов было божество по имени Аккрува, имеющее вид полурыбы-получеловека и т. д. Таких примеров много [27. С. 391-393].

На этом фоне удивления не вызывает расшифровка Д.Г. Мессершмидтом и намного позже мной этнонима удмуртов калмезкак «рыба + человек».

Как пишет В.Н. Топоров, «Роль животных, как и вообще анимального (зооморфного или териоморфного) элемента в мифологии, исключительно велика. Она определяется значением, которое имели животные на ранней стадии человечества, когда они еще не отделились со всей резкостью от человеческого коллектива – ни в его синхроническом состоянии (включение Ж. в социальную иерархию, помещение священных животных на вершине иерархической лестницы), ни в диахроническом аспекте (идея происхождения данного коллектива от Ж. или от животного предка), ни, наконец, онтологически (представление о Ж. как об особой ипостаси человека])» [26. С. 440-449].

Раскрытию происхождения удмуртских племенных (фратриальных), воршудно-родовых названий, без сомнения, большую помощь оказывают расшифровки образов пермского, шире — уральского, звериного стиля, и, наоборот, расшифровка этимологий родоплеменных названий помогает расшифровке его сложных образов, сохранившихся в металлической пластике.

«В металлической пластике племен Приуралья широкое распространение получило изображение сложных зоо-, антропоморфных образов и их своеобразная художественная трактовка: птица с человеческим лицом на груди, с изображением рыб, червей или лосиных морд на крыльях; человек с крыльями или с лосиной головой; медведь или росомаха с крыльями и птичьим хвостом; утка с лосиной головой; две конские головки, направленные в разные стороны, составляют щиток, к которому подвешены привески в виде утиных (гусиных) лапок; получеловек-полуживотное в окружении множества животных или их символов [голов, крыльев, хвостов и т.д.] вот небольшой перечень, созданных фантазией древнего ваятеля композиций, которые мы называем сложными зооморфными и зоо-, антропоморфными образами», – пишет Л.С. Грибова, автор монографии «Пермский звериный стиль» [11].

152

Изображения на бляшках – человек в окружении зверей, птиц – позволяют вникнуть во внутренний мир изображаемой сцены: в верхней части обычно помещаются представители верхнего мира – птицы, млекопитающие, в средней части – человек (получеловек-полузверь и его окружение), а в нижней части – подземные, подводные обитатели – рыбы, ящерицы, выдры, бобры с рыбьими плавниками и рогом над головой. Стоит ли, идет или летит человеко-птице-зверь, под ним стоит «ящер» – существо, похожее на зверя-рыбу: ноги короткие, в виде человеческих рук, а хвост подобен рыбьему; на голову, на тело нанесены символы в виде рыб, бобра, выдры, птицы [24. С. 9; 23. С. 35]. Все исследователи сходятся в одном: «ящер» – это воплощение нижнего (загробного) мира, его хозяин.

Значительная часть материала по пермскому (шире – уральскому) звериному стилю собран на земле коми-пермяков, меньше – коми-зырян, обских угров, самодийцев, – на Урале, в Западной Сибири. Немало выявлено их и на удмуртской земле (о воршудных изображениях – зоо-, антропоморфных идолах, о дэндорах – семейно-родовых знаках, сохранившихся среди всех групп удмуртов вплоть до середины XIX в.; выше я уже говорил, они, как сакральные вещи, хранились в святилищах, на землю их так просто не бросали, поэтому и находки образцов пермского звериного стиля удмуртских археологических памятниках редки в сравнении с коми-пермяками, принявшими христианскую религию на несколько столетий раньше своих южных соседей – удмуртов).

Классическим образцом изображения «ящера» и его окружения служит бронзовая бляха, найденная близ д. Ныргында Каракулинского р-на прикамской части Удмуртии: огромный, весьма типичный ящер с коротким пушистым хвостом и короткими лапами; по туловищу «плывут» 7 рыб; из головы сульде-ящера, похожего на щучью челюсть, выступают длинные головы лося с выступающими из них фигурками кричащих птиц; у голов лося перистые уши и подбородки, у птиц перистые бока и уши. Отдельные головы: две человеческие и 11 звериных, группами и в одиночку. Само животное не является щукой, это сложный, смешанный образ нескольких живых существ: щуки, какого-то водного млекопитающего, скорее выдры и небольших рыб, может быть, хариусов [23. С. 52; 11. С. 13].

Тонкий знаток богатейшего наследия народов Урала – пермского звериного стиля – Л.С. Грибова в результате своих многолетних исследований пришла к таким выводам: в металлической пластике Приуралья в основном представлены животные местной фауны; все исследованные предметы металлического литья I тыс. н. э. служили родовыми, фратриальными и племенными знаками, которые имели социальный и идеологический (религиозный) смысл. Все они были отражением социальной структуры общества –древних тотемических родов, каждый из которых включал, кроме человеческого рода и фантастических родственников определенные виды окружавшей фауны и флоры. Расцвет пермского звериного стиля относится к периоду распада родовых отношений и является отражением того позднейшего проявления тотемизма, который, по мнению С.А. Токарева, является племенным тотемизмом и следы которого видны даже в классовом обществе [25. С. 45-79; 11. С. 144-177].

Об «идольских» изображениях удмуртов сообщается в ряде донесений еще в середине XIX в., например, в д. Сянья (совр. Глазовский р-н) в куале стоял деревянный идол, напоминающий белку. Старики молились перед этим идолом, кланялись ему; в родовом святилище в д. Кукъямесской (совр. Игринский р-н) местный священник нашел икону и идола Пурга, стоявших рядом. Таких примеров можно привести много [13. С. 44; 16. С. 247; 2. С. 111-115 и др.]. Малмыжский миссионер Анисимов и другие ревнители христианского благочестия просили вышестоящее церковное начальство разрешить уничтожить молитвенные шалаши, воршудные короба и вместо идольских изображений поставить святые иконы [16. С. 62]. Священник П. Мышкин только в Парзинской волости Глазовского уезда сжег более 50 воршудных коробов. Самое последнее сообщение об удмуртском идоле получено в д. Удмуртский Сарамак Кизнерского р-на: еще в 1930 г. в родовом святилище –куала –Эшмановых стоял почерневший деревянный идол высотой около 40–0 см, шириной –15–0 см [5. С. 84].

Прошли тысячелетия, а живущий культ воршуда и отголоски деления удмуртов на 70 воршудно-родовых групп и на две дуальные, эндогамные группы ваткаи калмезфактически дожили до начала ХХ в. Еще в этнографических, фольклорно-диалектологических экспедициях 1970–0-х годов автору данной статьи удалось собрать интереснейший материал по рассматриваемой теме от информантов, родившихся в конце XIX в.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Атаманов М.Г. Происхождение воршуда у удмуртов // Fenno-ugristica. Тарту, 1977. Вып. 4. С. 22-40.

153

2. Атаманов М.Г. Изображения удмуртских воршудов // Этнические процессы на Урале и в Сибири в первобытную эпоху. Ижевск, 1983. С. 111–115.

3. Атаманов М.Г.Удмуртская ономастика. Ижевск: Удмуртия, 1988. 168 с.

4. Атаманов М.Г.По следам удмуртских воршудов. Ижевск: Удмуртия, 2011. 216 с.

5. Атаманов М.Г. Происхождение удмуртского народа. Ижевск: Удмуртия, 2010. 576 с.

6. Библия: Книга Левит 11:9–12.

7. Библия: Книга пророка Ионы 2:1–11.

8. Библия: Книга Второзакония 4:16–18.

9. Владыкин В.Е.Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск: Удмуртия, 1994. 384 с.

10. Голдина Р.Д.Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Удмуртия, 1999. 464 с.

11. Грибова Л.С.Пермский звериный стиль. М.: Наука, 1975.

12. Донини А.Люди, идолы, боги. М.: Наука, 1966.

13. Емельянов А.И. Курс по этнографии вотяков. Казань, 1921.

14. Иванов И.Г.Еще раз об этнониме «черемис» // Вопросы марийской ономастики. Йошкар-Ола, 1978. С. 44-48.

15. Калевала. Карело-финский эпос. Собрал и обработал Элиас Лённрот. Петрозаводск: Карелия, 1985. 483 с.

16. Луппов П.Н. Христианство у вотяков со времен первых исторических известий о них до XIX в. СПб, 1899. 2-е изд. Вятка, 1901.

17. Луппов П.Н.Христианство у вотяков в первой половине XIX в. Вятка, 1911.

18. Напольских В.В.Удмуртские материалы Д.Г. Мессершмидта. Дневниковые записи, декабрь 1726. Ижевск: Удмуртия, 2001. 224 с.

19. Мифы народов мира. М.: Сов. энцикл., 1980. Т. 1.: А–К,; 1982. Т. 2.: К–Я.

20. Первухин Н.Г.Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Вятка, 1988.

21. Подарок Мункачи. Песни и сказания / сост. А.А. Уваров. Ижевск: Удмуртия, 1983. 192 с.

22. Смирнов И.Н.Вотяки: Историко-этнографический очерк // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском ун-те. Казань, 1890. Т. 8, вып. 11.

23. Спицын А.А.Шаманские изображения // Записки отделения русской и славянской археологии Российского археологического общества. Т. 8, вып.1. СПб, 1906.

24. Теплоухов Ф.А.Древности Пермской чуди в виде баснословных людей и животных // Пермский край. Вып. 2. Пермь, 1893.

25. Токарев С.А.Ранние формы религии. М., 1964.

26. Топоров В.Н.Животные // Мифы народов мира. М.: Сов. энцикл., 1980. Т. 1.: А–К,; 1982. Т. 2.: К–Я.

27. Топоров В.Н., Соколов М.Н.Рыба // Мифы народов мира. М.: Сов. энцикл., 1980. Т. 1.: А–К,; 1982. Т. 2.: К–Я.

28. Фрезер Д.Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1980.

29. Хайду Петер. Уральские языки и народы / пер. с венг. Е.А. Хелимского. М.: Прогресс, 1985.

30. Хайтун Д.Е.Тотемизм. Его сущность и происхождение. Сталинабад, 1958.

31. Holmberg U.Permiläisten uskonto. Porvoo, 1914.

 

M.G. Atamanov

Fish cult in the religio-mythological views of Udmurts and its trace in ethnonyms

The article covers the ancient cult regarding a fish worship which had a certain niche in the religio-mythological views of Udmurts. Some of 70 vorshudno-tribal names taking their origin in the age of totemism have the «fish» origin. The name of one of the tribal integrations «kalmez» means «fish+man». The image of a fish is reflected in the famous Perm animal style which is a metallic plastic art of the Ural tribes among which there are komi, udmurts, and Ob ugry. The growth of the above tribes occurred in the First Millennium A.D.

Keywords:fish cult, fish = totem, vorshudniye images, tribal integrations of the udmurts, Kalevala, Perm animal style.

154

 

 

ПУБЛИКАЦИЯ: Атаманов М.Г. Культ рыбы в религиозно-мифологических воззрениях удмуртов и его следы в этнонимике // Вестник Удмуртского университета: История и филология, вып. 1. Ижевск, 2012. С. 149-154.