Алексеевский М.Д., Васкул А.И., Козлова И.В., Комелина Н.Г. Традиции рыбаков и зверобоев Терского берега Белого моря

Что, брат, приезжий ученый,

Моря тебе не понять.

Только рыбак просоленный

Книгу морскую умеет читать.

В.П. Стрелков.

«Возле моря в шторм»

 

В августе 2008 г. Отделом народнопоэтического творчества Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН была организована экспедиция в Терский р-н Мурманской обл. с целью изучения фольклорно-археографической традиции. Выбор региона был обусловлен программой работы над «Сводом русского фольклора»; собранные сведения будут использованы при подготовке к публикации очередного тома серии «Былины в 25 томах».

В состав экспедиции вошли сотрудники и аспиранты ИРЛИ РАН, РГПУ им. А.И. Герцена и ГРЦРФ: Н.Г. Комелина (руководитель), М.Д. Алексеевский, А.Ю. Балакин, А.Б. Бильдюг, А.И. Васкул, И.В. Козлова. Обследованы были села Чаваньга и Чапома; опрошено около 40 информантов различных возрастов.

Терский берег Белого моря — название юго-восточного побережья Кольского п-ва от мыса Святой Нос до р. Варзуги. Первонасельниками Терского берега были саамы (лопари); о том, когда началось освоение этих мест русскими, точных сведений нет, однако уже во второй половине XV в. были известны две промысловые волости — Варзуга и Умба.

Рыболовный и в меньшей степени зверобойный промыслы всегда были основными занятиями жителей Терского берега, поскольку земледелие здесь никогда не было развито. Со второй половины 1920-х гг. здесь начали организовывать промысловые рыболовные товарищества, а с начала 1930-х гг. — колхозы. Там разводили коров, овец, оленей; в некоторых колхозах пытались заниматься и земледелием; были колхозы, специализирующиеся на промысле морского зверя, но основным занятием колхозников всегда было рыболовство. В наши дни сельского хозяйства на Терском берегу почти не осталось, хотя небольшие огороды есть у каждого.

В конце XIX в. были проведены экспедиции по изучению морского рыболовства[1], создан Комитет для помощи поморам Русского Севера, организовавший обследование всех беломорских берегов[2]. В ходе этих «экскурсий» были описаны основные занятия местного населения. Статьи о быте и промыслах терчан появлялись также в местной периодике.

Первым фольклористом, посетившим Терский берег, стал А.В. Марков, в 1901 г. участвовавший в экспедиции вместе с музыковедом А.Л. Масловым и фотографом Б.А. Богословским[3]. Фольклористы, исследовавшие поморские села в 1920—1930-е гг., обращались к изучению профессионального фольклора или промысловых мотивов в фольклоре[4].

Рыболовный, а особенно семужий промысел является основным занятием терского жителя. Еще в XIX в. терская семга была самой дорогой из промышляемых по побережью Белого моря[5]. На 1896 г. в Чапоме было «50 рабочих мужиков» и семги вылавливалось до 600 пудов, в Чаваньге — «рабочих мужиков до 35. Семужий промысел здесь прекрасный, редкий бывает год, чтобы крестьяне не выловили 1000 пудов»[6].

Рыбаки, с которыми нам удалось пообщаться, замечали: «Наука здесь очень у нас сильная. У нас есть там Колюжна [председатель колхоза]. Ну, он там чуть ли не профессор по рыбе. Он всё знает» [1]. Рыболовецкому колхозу «Беломорский рыбак», как в прежнее время монастырям, принадлежат тони — промысловые участки, расположенные по берегу моря. Информанты перечислили десятки названий участков, где рыбачили чаваньгские жители, но «остались с самого начала Вижа, Гремяха, Валдай, Турилово, Крутая гора» |2|; в числе функционирующих упоминались также тони Щуцкая, Столбиха, Туруево и Тетрино.

Тони среди рыбаков в довоенные и, видимо, доколхозные годы распределялись на сезон по торгам: «Покупали участки. Вот если уловистый участок, хорошая тоня, есть похуже. Кто-то хочет ее взять. "Я плачу́ десеть". Там другой еще: "Я пятнацать даю". И вот кто бедные такие, они ходили оттуда. Ну, они денег уносили много. Кто богатые, сумму-то большую зоплотят, а потом эти деньга распределяют на всех поровну. И вот кто такие прожитосьные были, они выгадывали на этом денег, получили сумму хорошую» [3; 4]; «Все собирались так рыбаки и кидали денег в общую кошелку. И уже кто больше давал, тот брал лучшую тоню. Кто меньше, тому уже поменьше, похуже тоня доставалась» [1]. Позже каждую весну «рыбаков на каждый участок распределяли» [4]. На тоню до коллективизации приезжали на весь сезон: с весны и до того времени, когда встанет лед, — с семьями, скотиной и домашним скарбом; на тонях заводили огороды [1].

Как правило, на одной тоне жили две семьи. Жены и дети также участвовали в промысле: «Рыбак, но в основном мужчина, который ловит на корме карбаса, и женщина, которая на веслах. А потому что он в основном метать, метат невода и снасти, выбрасывает в море, растягивает. И обратно, вот когда шторм или что, он выбирает их и в карбас тащит. Поэтому женщина на веслах, а он уже управляется со снастью. Невода смотрят тоже вдвоем» [4].

На современной тоне находятся изба, сетница — сарай, в котором, по словам рыбаков с тони Гремяха, творится «рыбацкий беспредел» (беспорядок) и хранятся снасти и сети[7], ледник — забитая снегом землянка для хранения улова и продуктов. Также на тоне есть ворот, благодаря которому карбас (лодку) вытягивают на берег.

Промысел семги, как и других пород рыбы, имеет сезонный и циклический характер и зависит от времени

15

 

Постройка рыболовецкого колхоза. С. Чаваньга

 

прихода (рыбаками используется термин поход/подход) семги к пресным рекам для нереста. Основные по(д)ходы рыбы приходятся на календарные праздники: Петров день — 12 июля («Когда рыба идет походами, называли петровский поход, еще какой-то там» [5]), Ильин день, Покров («А вот осенью Покров, 14 октября. В этот день. Этот день — рыбный очень» [3]). Нынешнее бедственное положение рыболовства некоторые жители связывают с тем, что порядок по(д)ходов рыбы был нарушен: «Рыба уже не подходит на эти праздники» [3].

 

Лодки у устья р. Чаваньга

 

По(д)ходы рыбы зависят от ветров: «Она [семга] идет на свою воду, где она родилась. У нас здесь же в основном варзужское стадо. Вот она здесь крутится. Потому что воду ветрами западными сюда нагоняет, и она здесь крутится. А если в это время идут восточные ветра, то все. Она туда проходит, запаха нет. Она идет туда дальше» [4].

 

Рыбак Геннадий из Чаваньги

 

В зависимости от сезона терские рыбаки выделяют три типа рыбы: закрой (весна), межень (Петров день), листопадка (начало сентября) и залом (осень): «...Закрой, то есть та рыба, которая осенью не зашла она. Ну? Опоздала она или что-то такое, вот, и она идет на нерест» [4]; межень — «летняя рыба» от 800 г до 1,5—2 кг [6]; «Потом пойдет листопадка. В начале сентября. Ну? Это такая небольшая рыба. Вообще живет до трех, трех с половиной, четырех с половиной, четырех лет. Она такая листопадка. Вот как лист опадает. Точно так же идет семга. Она упадет в карбас, у нес чешуя все "пр-пр-пр". Опадает. Ее такую не чистят» [1]; «А осенью залом. Залом — это когда большая рыбина попадет» [7][8].

Следующей по значимости после семги для терского рыбака является горбуша. По ее количеству определяют, сколько будет семги: «Когда горбуши много идет, то семги идет очень мало. Она отбивает семгу. А так... горбуша идет через два на третий год» [6]. Кроме того, здесь ловят кумжу, сига, сельдь, корюху и т.д.

Если рыбной ловлей на Терском берегу занимались более полугода (с мая по декабрь), то зверобойный сезон длился несколько недель в феврале-марте, когда у морских зверей появлялись детеныши (бельки). Зверя били в основном в Чапоме. На промысел собирались мужчины, женщины могли лишь помогать, «волочить зверей от моря» [8]. Сейчас, как и в советское время, добычу зверобоев вывозят с помощью вертолета; раньше, освежевав на льду убитых зверей, шкуры с салом связывали и тащили их к берегу.

Прежде на Терском берегу был распространен торосовый промысел (торосы — нагромождения осколков льда, которые образуются в результате сжатия ледяного покрова), где добычей служили взрослые звери. У берегов моря оставался припай — неподвижный лед, за которым образовывалось широкое разводье. Артель, отправляясь на промысел, брала лодку с подбитыми полозьями — ледянку, ружья и багры. Преодолев водное пространство, «промышленники» высаживались на лед. Морских зверей, лежавших скученно, били баграми, а плававших в воде стреляли из ружей: «И вот для добычи зверя приходили вот к этому краю припая и наблюдали. Ну там зависело от ветра, от воды. И создавались так называемые разводья. То есть между льдом открытые участки воды. И в эти участки поднимались тюлени. Поднимали головы там. Все. У них сидели уже замаскированные стрелки. Им винтовки были выданы. И они все время наблюдали. Если зверя увидели, что зверь поднялся, они, значит, стреляли. Ну если попадали, убили, то этот зверь сразу всплывает. И вот надо было этого зверя достать на берег. Тут, вернее, на припай вытащить. А открытая вода. Вот эта лодка использовалась, для того, чтобы подъехать. Этого зверя, ну там, у нас называется кутилом, не кутилом зацепляли и подплавляли к бе... к припаю. Ну и вытаскивали» [4].

Если раньше животных убивали из-за их прозрачного жира, который употреблялся для освещения, смазки кожа-

16

ной обуви, использовался в мыловарении и т.п., то сейчас большим спросом пользуется мех), а жир выбрасывают за ненадобностью.

В большинстве работ, посвященных традициям и фольклору рыбаков, речь идет о регионах, в которых ловля рыбы осуществляется в реках и озерах. Как правило, основными занятиями там являются земледелие и скотоводство. Полевые записи из этих регионов показывают, что до сих пор важное место в жизни местных рыбаков занимает профессиональная магия[9].

В материалах экспедиции на Терский берег записей о рыболовецкой магии ничтожно мало, хотя информантам постоянно задавали вопросы по этой теме. Можно предположить, что это обстоятельство объясняется не разрушением традиции, а ее спецификой. В регионах, где преобладают земледелие и скотоводство, рыбаки и охотники являются маргиналами в крестьянском социуме, что способствует развитию профессиональных традиций и ритуалов, относящихся к «тайному знанию»[10]. На Терском берегу, где рыбной ловлей с детства занималось всё население, профессиональная магия имела меньшее значение.

Однако отдельные ритуалы, связанные с рыбным промыслом, удалось зафиксировать и здесь. Так, по словам одного из рыбаков, перед рыбалкой или перед тем как закинуть невод, нужно сказать: «Есть! Есть! Есть!», т.е. притвориться голодным: «Надо прибедняться больше Боженьке. Вот мы несчастные вот такие, кушать нечего» [1]. Также записан рассказ о рыбаке, который никогда не ловил рыбу в воскресенье (ср. с традиционным запретом на работу в этот день).

Отвечая на вопросы о приметах рыбаков, информанты обычно рассказывали о способах предсказания погоды по фенологическим наблюдениям. Опытные рыбаки умели предсказывать погоду по звездам («Вот у меня отец предсказывал погоду. Он в окно смотрел и говорил, какая будет погода» [9]), по цвету неба во время заката («Есть пословица: "Если краска с вечера — моряку бояться нечего". Ну как если красное такое небо, то, значит, [будет] тихая погода» [2]).

Интересные материалы удалось записать о почитании воды. Местные рыбаки считают, что вода «всех не любит, кто плохо к ней относится» [1] (ср. с записями из Архангельской обл. о ритуальных поведенческих нормативах, направленных на то, чтобы не оскорбить воду[11]).

На Терском берегу существуют запреты, связанные не только с морской, но и с пресной водой. Как и во многих других регионах России, здесь запрещается ходить набирать воду вечером, а также табуируется выражение ходить за водой: «Ну вот после шести [часов вечера] желательно за водой не ходить. Надо до шести, и надо говорить, [что] пошел не "за водой", а пошел "по воду" потому что, если ты пойдешь "за водой", можешь уйти знаешь куда? [Куда?] К самому истоку[12]. Вода просто будет тебя вести, то есть "за водой" пошла, а так ты идешь "по воду"» [6].

 

Забор, обвитый старыми сетями. С. Чаваньга

 

Рассказы о том, как на Белом море во время шторма люди на корабле спасаются от гибели из-за вмешательства святого заступника, встречаются в севернорусских житиях с XV в.[13] Эти легенды до сих пор имеют хождение среди поморских рыбаков, заступником в них чаще всего оказывается св. Николай: «[А Николу у вас не почитают?] Николая Угодника? Как это? Так это ж наш. Рыбаков покровитель, путешественников. У меня иконка даже стоит над кроватью евона. Да. [Никола от чего помогает?] Ну как от чего? От всего. [Когда ему надо молиться? Когда шторм?]  Когда совсем хреново. [А если в шторм попадешь и выплывешь, что надо делать?] Обязательно. Помолиться, свечку поставить, как положено» [1].

 

Чан для соления семги на фактории в Чаваньге

 

Участники экспедиции записали несколько легенд о том, как Николай Угодник спасал рыбаков во время шторма. Приведем самый развернутый рассказ: «Никола-святитель, наверное, или Угодник — вёшний, вот это рыбацкий, морской праздник, все рыбаки молятся вот этому Николы. Ну был такой случай, не знаю. Рассказывали рыбаки, тоже поехали весной на зверобой на лодке. Там разводья были,

17

и вдруг ветер потянул, сжало льды их. Ну как бы считается верная гибель, там много ведь очень погибло на зверобойке, когда ездили. Ну и там один тоже старик был, ну уже в возрасте, ну тоже такой матерщинник, не верил ни... "Ну, — говорит, — если есть Никола-чудотворец, — там говорит, — спасешь меня, так приеду, поверю, — говорит, — что есть что-то такое". Ну и, говорит, как сразу раздвинулись льды, и оказалась вода, и они могли переехать и на припай вышли. Ну и пришел и перед иконой... по-моему, в каждом доме была эта икона Николая-чудотворца, на колени встал. "Теперь, — говорит, — я поверю, что действительно есть что-то такое вот, верить в это, в Николу"» [7].

Былички Терского берега давно привлекали внимание собирателей: избранные тексты, записанные в 1960-е гг., вошли в книгу «Сказки Терского берега Белого моря»[14], а особой политой обладают записи М.Н. Власовой 1980-х гг., недавно опубликованные с обстоятельной аналитической статьей и подробными комментариями. В статье автор указывает, что для местной традиции характерны сюжеты о том, как рыбаков «пугало» на тоне[15]. В материалах экспедиции 2008 г. такого рода былички тоже встречаются, хотя большинство из них по объему и развитости сюжета уступает более ранним записям. Наибольший интерес представляет быличка о том, как мужчина, которого «пугало» на тоне, воткнул в дверной косяк нож в качестве оберега (в ранних записях с Терского берега такой сюжет не встречается): «Помню, у нас бабушка тоже рассказывала. Кто-то шел по тоням-то... Кто шел и ночевал на тоне и, говорит, тоже лег спать и, говорит, как начало везде стучать в двери. Всё говорит, как колотило, стучало, говорит, и вот он, говорит, только что сделал... Он нож воткнул, острый нож, говорит, в косяк воткнул и, говорит, выскочил потом, и за него всё потом шумело, кричало... Там потом такой грохот был, говорит. Ну как это леший были или кто был... Но только что не надо оглядываться... [Нельзя оглядываться?] Не надо оглядоваться... [То есть он нож воткнул в косяк и выбежал из дома?] Да, он выбежал и бежал и не оглядывался. [А зачем нож в косяк?] А они боятся острого» [9].

Приметы и поговорки Терского берега, связанные с отдельными календарными датами, можно разделить на общерусские и местные. Так, например, с днем памяти св. преподобномученицы Евдокии (Евдокия Плющиха — 1/14 марта) связано несколько примет. С одной стороны, как и в других регионах, по погоде в этот день определяют, какой будет весна: «Евдокия Плющиха, это 14 марта. Если капает или солнце пригреет немножко, значит, весна крутая будет, а если нет, то протяжная, долгая» [7]; «На Евдокию так говорят, что если сосуля длинная, то это весна будет долгая, а если сосуля меленькая, значит, весна будет быстрая» [10]. С другой стороны, с Евдокии обычно начинали промысел морского зверя, так как считалось, что именно в этот день утельга (самка тюленя) рожает детенышей, которые становятся добычей зверобоев.

Другим важным для зверобоев праздником являлся день памяти Сорока мучеников Севастийских (Сорока святых — 9/22 марта), когда детеныши тюленя начинали самостоятельно залезать со льда в воду («морзверь лапу омочил»): «Когда тюлень... вот родит самка дитя, он [через] двадцать дней начинает в воду ходить, вот этот день замечали — Сорока святых. Вот он в это время вот начинает лапы мочить» [11]. В этот день обычно промысел заканчивался, а зверобои возвращались домой, где готовили ритуальное кушанье — 40 блинов: «[А вот Сорок мучеников отмечали?] Сорока святых? Это обязательно пекли блины. Сорок блинов надо печь. Блинами отмечали, это уже с тороса, наверное, возвращались. Эти зверобои ездили да и возвращались обратно. [Почему 40 блинов?] Каждому мученику по блину» [7].

Обрядовые блюда готовили не только к возвращению с промысла. По свидетельству одного из информантов, в первый год после свадьбы теща должна была испечь специальный хлеб для зятя, отправляющегося на промысел: «На торос когда уезжали, ну это на зверобойку. Там теща, если зять там первый год или как так, пекла, тёщевик назывался, такой большой каравай белого хлеба. Ну тёща, так от слова "тёща" — тещевик. [А если уже не молодой, не один год живут?] А потом, наверное, не знаю, потом пироги какие-нибудь» [7].

В регионах, где рыболовство не было основным занятием населения, особым рыбацким праздником считался день св. Петра и Павла (29 июня / 12 июля)[16]. На Терском берегу материалов о ритуалах, связанных с этим днем, записать не удалось, однако здесь до сих пор отмечают советский профессиональный праздник — День рыбака, традиционно празднуемый во второе воскресенье июля всем колхозом: «Собираемся в правлении колхоза, там большой зал. Там концерт ребятишки устраивают, ну ребята там, молодежь, устраивают сначала концерт, а потом за столом» [4]. В советское время к этому дню рыбакам обычно давали премии, сейчас из-за тяжелой экономической ситуации такое происходит редко. Однако основная схема праздника остается прежней: торжественный концерт, застолье, организованное колхозом, а затем «неофициальная часть».

18

Список информантов

1. Ю.П. Абросимов, около 1955 г.р., с. Чаваньга.

2. Г.А. Кожин, 1959 г.р., с. Чаваньга.

3. А.К. Клещев, 1930 г.р., с. Чаваньга.

4. Г.Н. Клещева, 1931 г.р., с. Чаваньга.

5. М.С. Терентьев, около 1955 г.р., с. Чанома.

6. Е.Д. Стрелкова, 1954 г.р., с. Чанома.

7. Т.Г. Терентьева, 1924 г.р., с. Чанома.

8. А.А. Кузнецова, 1926 г.р., с. Чаваньга.

9. Т.П. Кожина, 1960 г.р., с. Чаваньга.

10. Л.Ф. Немчинова, около 1929 г.р., с. Чанома.

11. Н.И. Немчинов, около 1927 г.р., с. Чанома.

 

Фото А.Ю. Балакина

19

[1] Одну из первых поездок совершил Н.Ф. Руднев, во многом способствовавший деятельности Комитета для помощи поморам Русского Севера (Руднев Н.Ф. Промыслы по Мурманскому или Лапландскому берегу: Сведения, собранные во время плавания шкуны «Задорная» в 1861 году // Морской сборник. 1862. Т. 63. № 11. С. 31—70). Об экспедициях Комитета см. также: Гебель Г.Ф. Экскурсия в Поной для ознакомления с осенним ловом семги и для отыскания залежей медной руды // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1909. № 2. С. 41—48; № 3 С. 26—40.

[2] См.: Промыслы беломорского населения. СПб., 1896.

[3] Также Марков совершил повторное обследование Терского берега в 1903 г.

[4] Колпакова Н.П. Терский берег. Вологда, 1937; Липец Р.С.Рыбный Мурман. Сборник рассказов и очерков мурманских рыбаков. М., 1933; Она же. Рыбацкие песни и сказы. М., 1950; Она же. Местные мотивы в былине о Садко у М.С. Крюковой и других сказителей // Былины М.С. Крюковой. Т. 2. М., 1941. С. 719—768. Кроме того стоит отметить статью: Колпакова-Карбузова Н.П. Промысловые мотивы в фольклоре Терского берега // Сб. ст. к 40-летию ученой деятельности акад. А.С. Орлова. Л., 1934. С. 233—241.

[5] См.: Бернштам Т.А. Поморы. Формирование группы и системы хозяйства. Л., 1978.

[6] Промыслы беломорского населения... С. 28, 29.

[7] На внутренней стене одного из сараев в Чаваньге мы обнаружили надпись, содержащую угрозы в адрес того, кто украл сети.

[8] Орнитолог и историк Г.Ф. Гебель, летом 1905 г. побывавший в терском селе Полой, упоминает три вида семги: закройка, межень и осенняя (Гебель Г.Ф. Указ. соч.).

[9] Денисевич К.Н. Охотничья и рыбацкая магия Каргополья // ЖС. 2001. № 3. С. 48—50; Трофимов А.А. Традиции, связанные с рыболовецким промыслом на Русском Севере // Мужской сборник. Вып. 1: Мужчина в традиционной культуре. М., 2001. С. 54—57; Логинов К.К. Этнолокальная группа русских Водлозерья. М., 2006; Он же. Традиции рыболовства у сямозерцев // Сямозерские чтения (доклады, материалы). Петрозаводск, 2006. С. 55—60.

[10] Подробнее о статусе специалистов-неземледельцев в крестьянском социуме, а также об их магических практиках см.: Щепанская Т.Б. Неземледелец в земледельческой деревне: Обрядовое поведение (Севернорусская зона, XIX — начало XX в.) // Этнокультурные традиции русского сельского населения ХIХ — начала XX в.). Вып. 1. М., 1990. С. 5—81; Она же. Мужская магия и статус специалиста (по материалам русской деревни конца XIX—XX в.) // Мужской сборник. Вып. 1: Мужчина в традиционной культуре. М., 2001. С. 9—27.

[11] Денисевич К.Н. Указ. соч. С. 50: Трофимов А.А. Указ. соч. С. 56. На Терском берегу в 1980-е гг. материалы о запретах и правилах, связанных с поведением на воде, записывала М.Н. Власова (Власова М.Н. Прозаический фольклор Терского берега Белого моря (по записям 1982—1988 гг.) // Русский фольклор. Т. 32. СПб., 2004. С. 364—365).

[12] Скорее всего, оговорка информанта. Вероятно, имеется в виду «к устью». Практически все села Терского берега расположены на берегах рек, впадающих в море.

[13] Дмитриева Р.Н. О чудесах святых, помогающих терпящим бедствие на Белом море (XV—XVII вв.) // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 2001. Т. 52. С. 645—656.

[14] О них см.: Балашов Д.М. Сказочники и сказочная традиция на Терском берегу // Сказки Терского берега Белого моря. Л., 1970. С. 7—31.

[15] Власова М.Н. Указ. соч. С. 352—354.

[16] Трофимов А.А. Указ. соч. С. 57.

 

ПУБЛИКАЦИЯ: Алексеевский М.Д., Васкул А.И., Козлова И.В., Комелина Н.Г. Традиции рыбаков и зверобоев Терского берега Белого моря // Живая старина, № 2. М., 2009. С. 15-19.