Куманцов M. И. Состояние рыбного промысла в Северном Причерноморье в период хазарского господства (конец VII — вторая половина X вв. н. э.)

Со второй половины VII и до X в. н. э. Таврика[1] и сопредельные территории Северо-Восточного Причерноморья и Приазовья попали под власть Хазарского каганата, почти полностью вытеснившего Византию из этого региона. Археологическими свидетельствами смены исторической обстановки являются следы тотальных разрушений в Херсоне, на Боспоре, Таманском п-ове и во многих других местах.

Эту эпоху принято делить на два периода. Первый (конец VII — третья четверть VIII в.) можно охарактеризовать, как время вооруженного нейтралитета между хазарами и Византией, которое сопровождалось бесконфликтным проникновением нового населения в Таврику. В основном, это были беглецы из Приазовья, нашедшие покровительство Византии в Крыму [Баранов, 1990, с. 148; Сазанов, 2004, с. 91]. В результате возникло порядка двухсот пятидесяти новых поселений, большинство из которых (приблизительно 85%) — на территории Керченского полуострова. Западнее Боспора власть Хазарского каганата, скорее всего, не распространялась, и вся его политика сводилась лишь к получению дани. Города Боспор, Судак и Херсон, крепости-климаты Юго-Западного Крыма, по-прежнему, оставались под контролем Византии, а организация провинциального управления на Боспоре, также как и в Херсонесе, определялась как «совладение» (помимо хазарского военачальника управлял и византийский архонт) [Сазанов, 2004, с. 90; Науменко, 2004, с. 94; Баранов, 1990, с. 148].

Но утверждать, что вторжения хазарских племен всегда происходили мирно, было бы неверно. Со временем первой волны хазарской экспансии связаны разрушения города Боспора (судя по раскопкам участка в портовой части города). На руинах возводится хазарская крепость, куда вводится постоянный гарнизон [Археология, 2003, с. 54; Айбабин, 1999, с. 188; Баранов, 1990, с. 148] для охраны Хазарского торгового пути и брода через Боспорский пролив, который на несколько столетий получил название Хазарского рукава [Баранов, 1990, там же].

Несмотря на то, что явными свидетельствами, оставленными рыбопромысловой деятельностью боспорских рыбаков в этот период, мы не располагаем, относительно мирный характер «первой волны» проникновения хазар с образованием множества новых поселений на территории Керченского п-ова позволяет нам сделать предположение о сохранении здесь прежнего уровня рыболовства, не исключая его товарности.

В отношении же изменений, произошедших в рыбопромысловой деятельности Херсона, приходится констатировать некоторый спад ее интенсивности (впрочем, действующие рыбозасолочные комплексы все еще обуславливают уровень ее товарности) под воздействием существующей в тот период политической и экономической обстановки. Утрата после 712 г. политического и военного контроля Византии над т. н. Крымской Готией, где фактически устанавливает-

66

ся хазарский протекторат, и карательные экспедиции империи, проведенные с целью восстановления своего господства в регионе, вызвали кризис в экономике Херсонеса. Но все же сам город, являясь в сущности единственным мало-мальски крупным городским центром Таврики, оставался по-прежнему основным сельскохозяйственным внутренним рынком и главной (наряду с Фракией) житницей империи [Баранов, 1990, с. 103, 147], торговые отношения с которой не прерывались [Археология, 2003, с. 65].

В первой половине VIII в. важным хазарским торговым портом Восточного Крыма становится Сугдея (Судак), через который ведется прямая торговля с Константинополем и другими византийскими портами Малой Азии [Археология, 2003, с. 58, 59].

Бурные изменения во второй половине VII — первой половине VIII вв. происходят на Таманском п-ове. Возрождаются Таматарха-Тмутаракань (на месте бывшей Гермонассы) и Фанагория — два города-порта с ремеслами и торговлей, а также появляется около 80 поселений, расположенных на всей территории Таманского п-ова (рис. 16) [Паромов, 1992, с. 61—65; Плетнева, 1967, с. 48—50, 63—65; 1981, с. 14-17; 1999, с. 138-150, ссылка по Археология, 2003, с. 149]. Возродились почти все главнейшие древние дороги и водные пути, восстановив внутренние и оживив внешние экономические связи.

Сплошное освоение практически всей территории Таманского п-ова, скорее всего, восстановило и рыбный промысел в этом регионе. Археологические исследования выявили, как минимум, шесть поселений (Веселовка 2, Вышестеблиевская 1, Вышестеблиевская 11, Вышестеблиевская 13, Старотитаровская 17 и Вышестеблиевская 8 — рис. 16), несущих помимо прочих и рыбопромысловую нагрузку.

Кроме того, восстановление торговых функций главных городов-портов (Таматарха и Фанагория), скорее всего, повлекло за собой и налаживание сбы-

 

Рис. 16. Поселения на Таманском п-ове в VIII—IX вв. (хазарский период) [Археология, 2003, с. 162]

67

та местной рыбы и рыбопродукциии, а сотрудничество коренного населения с пришлым, кочевым ранее, народом стимулировало преемственность традиций рыболовства. Все эти факторы в совокупности с благоприятными природными условиями (изобилие рыбы и легкость ее добычи), а также расположенные рядом солевые месторождения, например, на поселении Артющенко 1 [Археология, 2003, с. 166] не могли не обусловить наличия развитого рыболовства на Таманском полуострове.

Интересен факт обнаружения следов каскада искусственных прудов-водоемов на поселении Гаркуша 1 (античный Патрей) [Археология, 2003, с. 161]. Следует отметить, что таковые — являются одним из непременных «элементов», сопровождавших возникновение поселений Таманского п-ова данного времени [Археология, 2003, с. 150]. Возможно, эти искусственные пруды-водоемы несли и хозяйственную нагрузку, не исключая искусственного разведения (доращивания) здесь рыб. Забегая вперед, в качестве доказательства возможности существования столь раннего рыборазведения, можно привести функционировавшие в период владычества Османской империи (XVII в.) рыборазводные прудовые хозяйства в Азовском замке, с рыбных прудов которого, «вокруг Азова расположенных, Санжабей получает 20 кесе» денежного сбора [Челеби, 1996, с. 142].

Вторая волна хазарской экспансии, пришедшаяся на период с последней четверти VIII по 30-е гг. IX вв., сопровождалась разгромом византийских крепостей и поселений. Плотное заселение пришлыми салтовскими племенами Керченского п-ова и районов, прилегающих к Сугдее-Судаку, происходило уже не только на пустующих пространствах, но частично и на развалинах захваченных населенных пунктов. В это время фактически вся Таврика, за исключением Херсона, вошла в состав Хазарского каганата, за чем последовал и окончательный разрыв с Византией. Именно в это время Крымский полуостров начинает называться Хазарией. Общую политическую обстановку здесь можно охарактеризовать, как сохранение традиционных политических и экономических контактов населения и социальной верхушки с Византийской империей в условиях возросшего «прессинга» со стороны хазар и с выполнением определенных обязательств по отношению к Каганату [Баранов, 1990, с. 151; Науменко, 2004, с. 94, 95].

К этому времени относятся следы пожарищ и разрушений на большинстве населенных пунктов предгорной и южнобережной Таврики: в цитадели Гурзуфской крепости, в Партените 44, на мысе св. Троицы у с. Оползневое 45 и др. Тогда же замирает жизнь и в сельских поселениях низовий рек и предгорья [Баранов, 1974, с. 157]. Впрочем, этот регион довольно быстро восстановил свою экономику. Большую роль в этом, вероятно, сыграло влияние морской торговли. Кроме того, здесь возникают многочисленные укрепления («исары») (рис. 17) с основной охранной функцией, формируя вокруг себя сельские поселения [Домбровский, 1974, с. 5; Баранов, 1974, с. 154].

Увеличение населенности южного берега Крыма было обусловлено массовым переселением в Таврику из малоазийских провинций Византии греков-иконопочитателей, гонимых иконоборческим правительством. Это обстоятельство заметно изменило и весь характер местной культуры [Баранов, 1974, с. 153; Домбровский, 1974, с. 17], привнеся в Южную Таврику наиболее передовые для сво-

68

Рис. 17. Карта-схема южного берега Крыма IX вв. с множеством возникших укрепленных замков (исаров), городищ, сельских поселений [Баранов, 1974, с. 155]: а — общий вид замка — исара; б — каменное и глиняное грузила для рыбацких сетей, найденные в Артекском поселении [Домбровский, 1974, рис. 27 — 1, 2]

его времени методы хозяйствования и относительно развитые феодальные отношения.

Возможно, численное увеличение поселений на южном побережье Таврики, обусловленное притоком греческого населения — исконных моряков и рыбаков, стимулировало развитие здешнего рыбного промысла и его существование вплоть до турецкого нашествия (большинство южнобережных приморских поселений бытовали до XIV—XV вв.). Об этом говорят остеологические останки хамсы и рыболовная атрибутика, найденные в слоях периода XIV—XV вв. [Домбровский, 1974, с. 11,12].

Восточная Таврика в VIII—IX вв. также переживала несомненный подъем. В это время (VIII в.) Сугдея-Судак становится главным политическим центром хазар в Крыму [Баранов, 1990, с. 151; Якобсон, 1973, с. 29, 35, 36]. Наряду с торжищами здесь и в Партенитах основным рынком сбыта земледельцев, скотоводов и ремесленников, а также крупным административным пунктом Византийского государства оставался и средневековый Херсон, невзирая на экономический упадок, обусловленный поражением антихазарского восстания 787 г. и последовавшее за этим разорение [Баранов, 1974, с. 162]. В первой половине IX в. город, номинально входивший в состав Византии, выплачивал дань хазарам, а жители его походили на жителей тюрьмы, не смея выходить из города, окруженного салтово-маяцкими поселениями [Археология, 2003, с. 65; Баранов, 1990, с. 152 со ссылкой на церковного автора — Анастасия Библиотекаря]. Экономический застой и натурализация хозяйства города не были исключительным явлением. Аналогичные процессы охватили всю Византийскую империю, что

69

выразилось в упадке ремесла и в аграризации городов, которые приобретали полусельский облик или превращались в крепости, сохранив только оборонительную функцию.

В этой связи примечательна роль рыбного и соляного промыслов Херсона. Во-первых, рыболовство при наличии соли давало не только значительные средства для существования горожан, но и являлось одним из важнейших факторов (ресурсов) для развития экономики и сохранения торговых связей города в Средиземноморско-Причерноморском бассейне. Во-вторых, развитость двух промыслов, возможно, была одной из слагаемых политической самостоятельности Херсона (известно, что херсониты неоднократно оказывали сопротивление Константинополю, даже смогли выдвинуть и отстоять своего ставленника на трон) [Романчук, 1997, с. 70, 71].

Рыбный промысел в Херсоне-Херсонесе, судя по времени заполнения двух открытых на территории портового квартала рыбозасолочных цистерн (IX—X вв.) [Богданова, 1991, с. 51], продолжал осуществляться на товарном уровне. Правда, в это время, скорее всего, прекращается массовая переработка (а, следовательно, и добыча) анчоуса, т. к. датирование найденных останков этого вида рыб не выходит за рамки византийского периода [Тихий, 1917, с. 30], что совпадает и с временными границами действия городских рыбозасолочных комплексов. Однако существует мнение, что и методы строительства цистерн, и приемы засолки рыбы херсониты сохранили вплоть до генуэзского периода (XIII—XV вв.) [Богданова, 1991, с. 51 со ссылкой на А. И. Романчук]. Вероятнее всего, ловить и перерабатывать анчоус продолжали, правда, уже не в столь больших масштабах. Кроме того, анчоус, скорее всего, сохранил приоритеты в сбыте на внутреннем рынке [Тихий, 1917, с. 40], как дешевая и легко добываемая пища, что стало особенно актуальным на фоне общего социально-экономического спада.

К слову сказать, такое положение дел с анчоусом продлилось вплоть до середины XIX столетия, когда объемы его выловов ограничивались спросом, несмотря на обилие запасов облавливаемого объекта. Данный факт с большим сожалением был приведен Н. Я. Данилевским в своем исследовании [Данилевский, 1871, с. 291], который, сетуя на отсутствие необходимых перерабатывающих технологий этой «необыкновенно вкусной даже при самом несовершенном приготовлении» рыбы, прочил ей широкое распространение среди «внутрироссийского народонаселения» при условии организации особого рода солильных заведений.

Рыбный промысел Таманского п-ова VIII — начала IX вв., по всей видимости, переживал расцвет вместе с экономикой данной территории. В это время здесь сложилась и существовала развитая многоступенчатая система расселения — свидетельство полнокровной жизни раннесредневекового общества, вершину которой составляли два города-порта: Фанагория и Таматарха, одновременно центры ремесла и торговли. Основную же массу населенных мест представляли малые и средние поселения [Археология, 2003, с. 167].

Экономический подъем наблюдался также и в Подонье-Приазовье. Он был обусловлен временной реставрацией военно-политического союза Византийской Империи и Хазарского каганата. На Дону для защиты от нападений степных кочевников в первой половине IX в. под руководством византийских мастеров возводится крепость Саркел (рис. 18) (Левобережное Цимлянское городище),

70

приобретшая значение опорного пункта Хазарии на главном западном пути [Лунин, 1949, с. 110].

Будучи вначале только крепостью со складами для хранения различных запасов и со зданиями для гарнизона, ежегодно сменявшегося и состоявшего из 300 чел. [Артамонов, 1940, с. 147,148], позднее Саркел превращается в мирное поселение. А вблизи него и далее, по нижнему течению р. Дона, появляется довольно значительное количество неукрепленных поселений [Артамонов, 1940, с. 151]. Несмотря на приоритет земледелия в занятиях жителей Саркела, развитое рыболовство являлось немалым подспорьем в жизни людей. Богатый материал для изучения и анализа рыбопромысловой деятельности местного населения дали результаты раскопок Правобережного Цимлянского городища (далее ПЦГ), расположенного на высоком правом берегу Дона, в 7 километрах ниже Левобережного Цимлянского городища, и других памятников салтово-маяцкой культуры Нижнего Дона. Анализ производился с применением сравнительно-этнографического метода, а также были использованы данные некоторых письменных источников [Кулаков, 2010, с. 266—269].

Правобережное городище представляло собой весьма сильное в фортификационном отношении поселение — скорее всего, замок или владетельный двор. Внутри него располагались жилища и службы владетеля и его слуг или дружины [Артамонов, 1940, с. 157,158]. Такие крепости, скорее всего, были центрами формирующихся феодальных образований (вспомним возникшие в это же время многочисленные «исары» — крепости южного берега Крыма), господствующих не только над тем населением, которое жило непосредственно возле их стен, но и над жителями неукрепленных поселков, находившихся в ее окрестностях.

В ракурсе рассматриваемого нами вопроса данное городище представляет наибольший интерес из всех поселений, близких по своему местоположению к крепости Саркел. Находки грузил для сетей и рыболовных крючков сочетаются здесь с кучами рыбьей чешуи и костей [Лунин, 1949, с. 82]. Населением хазарского каганата, вероятно, применялись различные орудия лова — и крючковые снасти, и сети, и колющие орудия и запорные системы (ориентируясь на исследования рыбного промысла у славян синхронного периода). Однако данные археологии уверенно доказывают использование только первых двух. Крючковыми снастями (жерлицы, поводки, донки и т.д.), широко представленными только в материалах раскопок этого памятника, по всей видимости, добывались осетровые, сомы и щуки. Найдено более трех десятков железных крючков (длина стержня достигает 15 см, острия — 7 см), изготовленных из круглого, овального или квадратного в сечении прута с петлей или отогнутым Г-образным концом [Плетнева, 1994, с. 325, ссылка по Кулаков, 2010, с. 267]. Применение сетей доказывается только серией различных по форме (шарообразные и эллипсоидные с желобком по окружности, 8-образные каменные, полукруглые в плане, плоские каменные грузила с двумя просверленными отверстиями), размеру (8x8x5 до 16х11х8 см) и весу рыболовных грузил, найденных как здесь, так и на других поселениях [Кулаков, 2010, с. 267, 268].

Судя по типологии находок, различима некоторая градация в использовавшихся сетных орудиях лова. Более легкие грузила, вероятно, следует связывать с применением на промысле неводов, и, возможно, плавных сетей. Более объемные и тяжелые грузила, скорее всего, применялись в объячеивающих орудиях

71

лова (ставные сети), а также в различного рода ловушках. Прочие детали снастей, выполненные из органических материалов, конечно же, за давностью лет не сохранились.

Видовой состав облавливаемых рыб, определенный по найденным остеологическим останкам, был представлен осетром, сомом, щукой, сазаном, судаком, лещом, вырезубом, карасем, таранью [Кулаков, 2010, с. 268; Лунин, 1949, с. 120]. Причем, несмотря на наличие свидетельств о вылове рыб довольно значительных размеров, в уловах преобладали средние и мелкие особи, что, возможно, свидетельствует о лидерстве сетей среди применяемых орудий лова [Кулаков, 2010, там же].

Рыболовные снасти (сети, невода) хранились в постройках хозяйственного назначения (специальные навесы). Для хранения запасов вяленой рыбы и зерна использовались неглубокие, примерно в 1 м, ямы-погреба, которые выкапывались в углу жилища, имеющие расширяющуюся книзу конусообразную форму. Дно выкладывалось камнями, а стены для прочности подвергались обжигу [Лунин, 1949, с. 81].

Достоверно судить об объемах рыбодобычи мы, к сожалению, не можем, т. к. имеющиеся письменные источники информативно скупы, а остеологические останки рыб, по которым можно было бы определить приблизительные количества уловов, сохраняются плохо.

Немного информации, характеризующей, в основном, использование рыбопродукции, оставлено арабским ученым Ал-Истахри: «В стране хазар добывается и вывозится во все страны только клей». «Рыба, — писал тот же автор, — составляла главную часть их пищи» [цит. по Плетнева, 1962, с. 40, ссылка по Кулаков, 2010, с. 266]. Возможно, одной из статей экспорта и была продажа рыбного клея, что некоторым образом было обусловлено обилием объектов лова, но «страна хазар» — слишком расплывчатое понятие, чтобы локализовать промышленную добычу и переработку каким-либо конкретным местом.

Таким образом, характеризуя донской рыбный промысел времен Хазарского каганата, с уверенностью можно говорить лишь о прикладном характере рыболовства, не сопоставимым по объемам с более развитым земледелием и скотоводством. Но рыба, вероятнее всего, составляла немаловажную часть пищевого рациона местного населения. Свидетельств обособленности рыбного промысла в качестве отдельной хозяйственной отрасли, о чем могли бы говорить специализированные рыболовные поселки, кварталы рыболовов на крупных поселениях, а также наличие объектов, которые определенно можно связать с хранением и переработкой большого количества рыбы, здесь найдено не было [Кулаков, 2010, с. 269].

В конце VIII — начале IX вв. северо-западная часть причерноморских земель, заселенная восточными славянами, вошла в состав Древнерусского государства, в связи с чем, на территориях, прилежащих к Днепровским и Днестровским лиманам, а также к Дунайским гирлам, численно возросло русское население [Мавродин, 1955, с. 21]. Летопись сообщает о многочисленных русских племенах уличей и тиверцев, которые «... седяху бо по Днестру, приседяху к Дунаеви» (сидели по Днестру и соседили с Дунаем) [Мавродин, 1955, с. 23].

Раскопками в Молдавии обнаружено более 50 славянских поселений IX—XII вв., расположенных, главным образом, в лесостепной части Подне-

72

стровья, от Атак до Тудорово (30 км от Днестровского лимана). На этих городищах найдено много рыболовных принадлежностей: крючки, грузила и такое усовершенствованное орудие рыбной ловли, как блесна. Многочисленные рыболовные принадлежности IX—XIII вв. обнаружены и на острове Березань, русское население которого жило в землянках и занималось рыбной ловлей [Мавродин, 1955, с. 23, 24].

Значительным стимулом для развития рыболовства вширь (здесь, видимо, уже приходится говорить о русском рыболовстве) являлись как торговые предприятия, так и военные походы из глубины страны. Днепром ходили и русские «гости» (купцы Руси), и русские «слы» (послы), и русские воины. Сформировавшиеся на рубеже VIII и IX вв. днепровско-черноморский путь, ведший из Приднепровья (возможно, из того же Киева) в Константинополь и путь — по Днепру, Черному морю, Дону (Танаису) и Волге (реке Славян) в Каспийское море (море Джурджана) развивали контакты русов с греками, открывая возможность взаимообмена рыболовными традициями. Русские мореплаватели знали Крым и его обитателей, их суда ходили в Херсон, рыбаки «соседствовали» как на северном побережье Черного моря, так и у Днепровско-Бугского лимана. Эти контакты были постоянными, хотя, быть может, и не массовыми [Мавродин, 1955, с. 30, 33].

73

Литература

Айбабин А.И., 1999. Этническая история ранневизантийского Крыма / А.И. Айбабин: Крымское отделение института востоковедения НАН Украины. — Симферополь: «Дар», 1999. — 352 с.

Артамонов М.И., 1940. Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии / Советская археология / отв. ред. М.И. Артамонов; АН СССР, Институт истории материальной культуры. — М.-Л.: Изд-во АН СССР. — 1940. Т. 6 — С. 130—168.

Археология, 2003./ Ред. Б.А. Рыбаков; институт археологии. — М.: Наука, 1981 / Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья: IV—XIII века / Отв. ред. Т.И. Макарова, С.А. Плетнева. — 2003. — С. 1—487.

Баранов И.А., 1974. О восстании Иоанна Готского / Феодальная Таврика: Материалы по истории и археологии Крыма / Отв. ред. С.Н. Бибиков; АН УССР, Институт археологии. — Киев: Наукова Думка, 1974. — С. 151—162.

Баранов И.А., 1990. Таврика в эпоху раннего средневековья (салтово-маяцкая культура) / И.А. Баранов; Отв. ред. О.М. Приходнюк; АН УССР, Институт Археологии. — Киев: Наукова Думка, 1990. — 168 с.

Богданова Н.М., 1991. Херсон в X—XV вв. Проблемы истории византийского города / Причерноморье в средние века: К XVIII Международному конгрессу византинистов / Под ред. С.П. Карпова. — М.: Изд-во МГУ, 1991. — С. 8—173.

Данилевский Н.Я., 1871.Исследования о состоянии рыболовства в России / Сост. Н.Я. Данилевским; изданы Министерством государственных имуществ. — СПб.: В типографии В. Безрукова и комп. (Вас. Остров, 8 линия, № 45), 1871 — Т. VIII Описание рыболовства на Черном и Азовском морях (с атласом чертежей и рисунков) — 316 с.

Домбровский О.И., 1974.Средневековые поселени и «Исары» крымского южнобережья / Феодальная Таврика: Материалы по истории и археологии Крыма / Отв. ред. С.Н. Бибиков; АН УССР, Институт археологии. — Киев: Наукова Думка, 1974. — С. 5—56.

Кулаков А.А., 2010. Рыбный промысел у населения Хазарского Каганата: По материалам памятников Нижнего Дона / А.А. Кулаков / Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и среденевековья. Ремесла и промыслы / Ред. В.Н. Зинько; Крымское отделение Института востоковедения, Национальная Академия Наук Украины, Центр археологических исследований БФ «Деметра», Керченский историко-культурный заповедник (Боспорские чтения № XI. — Керчь, 2010. — С. 266—269.

Лунин Б.В., 1949.Очерки истории Подонья-Приазовья: Книга I. От древнейших времен до XVII столетия / Б.В. Лунин. — Ростов-на-Дону: Ростовское областное книгоиздательство, 1949. — С. 48—171.

Мавродин В.В., 1955. Русское мореходство на южных морях (Черном, Азовском и Каспийском с древнейших времен и до XVI века включительно) / В.В. Мавродин. — Симферополь: Крымиздат, 1955. — 180 с.

Науменко В.Е., 2004. Таврика в контексте Византийско-Хазарских отношений: политико-административный аспект / Россия — Крым — Балканы: Диалог культур: Научные доклады международной конференции (Севастополь, 6—10 сентября 2004 г.) / Ред. коллегия: д.и.н., проф. В.П. Степаненко и др. — Екатеринобург: НПМП «Волот», 2004. — С. 93—95.

Плетнева С.А., 1994. Саркел и «Шелковый путь» / Византия и народы Причерноморья и средиземноморья в раннее средневековье (IV—IX вв.): Тезисы докладов международной конференции 21—27 сент. 1994 г. / Нац. АН Украины; Крымское отд. института востоковедения; Крымский филиал инст. археологии; Симферопольский гос. университет; Международный Таврический эколого-политологический ун-т; ГК по охране и использованию памятников истории и культуры Республики Крым; Министерство культуры республики Крым; ГК по делам национальностей при Совете министров республики Крым. — Симферополь, 1994. — С. 49—52.

Романчук А., 1997. Море как фактор развития экономики и культуры византийского Херсона / Византия и Крым, международная конференция, Севастополь, 6—11 июня 1997 г.: Тезисы докладов / Национальная АН Украины; Крымское отделение Института востоковедения им. А.Е. Крымского; Совет министров Автономной республики Крым; ГК по охране и использованию памятников истории и культуры; Национальный заповедник «Херсонес Таврический». — Симферополь, 1997. — С. 70—71.

Сазанов А.В., 2004. Крым и хазарский каганат в первой половине — середине VIII в. / А.В. Сазанов, Ю.М. Могаричев / Россия — Крым — Балканы: Диалог культур: Научные доклады международной конференции (Севастополь, 6—10 сентября 2004 г.) / Ред. коллегия: В.П. Степаненко и др. — Екатеринобург: НПМП «Волот», 2004. — С. 88—92.

Тихий М.Я., 1917. Анчоус Херсонеса Таврического (исторический очерк). — Петроград: Типография М.П. Фроловой (Влад. А.Э. Коллинс), 1917. — С. 24—40.

Челеби Э., 1996. Книга путешествий. Походы с татарами и путешествия по Крыму (1641—1667 гг.) — Симферополь: Таврия, 1996. — 240 с.

Якобсон А.Л., 1973. Крым в средние века / АН СССР (серия «Из истории мировой культуры»). — М.: Наука, 1973. — 174 с.

[1] Таврика — в древности (с V в. до н. э.) южная часть Крымского п-ова, населенная таврами. В средние века (до XV в.) название всего Крыма (БСЭ, http://dic.academic.ru).

 

ПУБЛИКАЦИЯ: Куманцов М.И. Возникновение и развитие рыболовства Северного Причерноморья. Часть 1. (от древности до начала XX в.). М., 2011. – 236 с. («2.1.2. Состояние рыбного промысла в период хазарского господства (конец VII — вторая половина X вв. н. э.)» – с. 66-73).

Подробнее о монографии "Возникновение и развитие рыболовства Северного Причерноморья. Часть 1. (от древности до начала XX в.)"