Черкасов П.Г. Несколько мыслей об уженьи и его положении среди других охот в России

 

Тема эта настолько обширна, что я считаю долгом заранее предупредить читателей, что коснусь ея здесь лишь

19

вкратце; подробная разработка ея потребовала-бы целаго ряда статей и заняла-бы слишком много места в нашем Вестнике.

Прежде всего — приходится не без грусти отметить, что уженье, в ряду прочих охот, никогда не занимало в России почетнаго места; даже в сравнительно недавнее время — отношение к нему было положительно пренебрежительное, о чем я сужу по своим детским воспоминаниям, относящимся к началу шестидесятых годов прошлаго столетия (я родился 20-го Октября 1854 года). Помню я, что тогда на уженье смотрели, как на забаву для детей, отчасти — пожалуй — для женскаго пола, но преимущественно как на охоту для простонародья; и когда этой «забаве» предавались люди «благородные» и совершеннолетние, то, в большинстве случаев, это вызывало недоумение, если не осуждение. Откуда взялся такой взгляд на ту-же самую охоту, которой, в аристократической и чопорной Англии, с такой увлечением отдавались с давних пор представители аристократии родовой и аристократии ума? Думаю, что происхождение его следует искать в той «восточной» окраске, которую придала русской жизни близость к восточным народам, постоянное — хотя и не всегда добровольное — общение с ними. Для восточных народов — передвижение иначе, как верхом, и до сего времени представляется несовместимым с достоинством мало-мальски обезпеченнаго (вернее сказать «только что не нищенствующаго») человека; насколько можно судить — и на Руси, в свое время, передвижение пешком считалось несовместимым с достоинством «благорожденаго» человека и вполне понятно, что такой взгляд должен был отозваться и на развлечениях, среди которых первенствующее место занимала соколиная охота (быть может — тоже заимствованная нами от своих восточных соседей). Долгое время — соколиная охота считалась «охотою по преимуществу»; и

20

только тогда, когда она — по естественным причинам — стала делаться малодоступною, начала выдвигаться охота псовая; но и для псовой охоты наступил перелом — условия изменились и число псовых охотников стало заметно сокращаться. Тогда выдвинулась охота ружейная, занесенная к нам с Запада (о чем и до сего дня свидетельствуют некоторыя, уцелевшия от тех времен, выражения), и долгое время обретавшаяся далеко не в авантаже, в смысле «общественнаго положения».

А что-же делала все это время охота с удочкою? Она услаждала досуги «людей подлых», по тогдашнему выражению, которым другие виды охоты были недоступны. И вот, думается мне, в этом и кроется причина, почему уженье рыбы так поздно стало выдвигаться в России на то место среди прочих охот, которое ему принадлежит по праву; вот почему у нас так долго и не появлялось усовершенствований в орудиях охотничьяго лова — они были, по просту, не по карману массе русских удильщиков.

И так дело шло — несмотря на поэтическия, душевныя, «Заметки об уженьи рыбы» С. Т. Аксакова — до последней четверти прошлаго столетия, когда уженье стало, понемногу, распространяться среди образованных Русских (среди иностранцев — особенно Англичан — проживающих в России, оно, до известной степени, процветало и раньше; в Петербурге — от Англичан научились ловле на искусственную мушку и некоторые, немногочисленные, Русские, с успехом применявшие ее и, конечно, пользовавшиеся усовершенствованными снастями). Справедливость требует отметить здесь ту роль, которую в этом деле сыграл журнал «Природа и Охота», возникший в это время; на его страницах появилось тогда не мало статей по уженью, давших этой охоте значительный толчек вперед и выдвинувших ее из того состояния заброшенности, в котором она находилась. Но, не следует себе делать иллюзий: и до на-

21

стоящаго времени частенько приходится встречаться с достаточно-пренебрежительным отношением к уженью и поневоле приходится спросить себя — чем такое отношение вызывается? Думаю, что только одним незнакомством с этою охотою.

Прежде всего — нет ни одной охоты, которая так развивала-бы самодеятельность, как уженье: то надо леску свить, то сачек связать, то поплавочек смастерить, то лодку поправить, а не то так и вновь сработать. Глядишь — человек, сам того не замечая, научается многому, что и в более серьезном деле пригодится. Конечно — я не говорю о тех несчастных «безруких» людях, которые ничего сами сделать не могут, и только разсчитывают на готовенькое; это действительно-несчастные люди, в большинстве случаев обязанные своею «безрукостью» непрактичному воспитанию и тому уродливому взгляду (к сожалению — еще довольно распространенному), согласно которому всякий механический труд считается унизительным. Для человека-же, у котораго, по русской поговорке, «руки — не крюки», — уженье открывает широкий простор для применения этих самых рук.

Затем, уженье развивать и наблюдательность, которая для удильщика прямо-таки необходима — без нея, он ничего не сделает. Тут — в значительной степени — дело идет «в-темную. — Зрение и слух, являющиеся такими деятельными помощниками в других охотах, здесь ограничены в своем применении, а подчас и вовсе обречены на бездействие; надо изучить образ жизни каждой породы рыб, чтобы знать — где и когда ее можно найти. Да и мало того, что найти; надо суметь ее обмануть, заставить ее взять насадку. А взяла она насадку — надо во-время подсечь, да суметь крупную рыбу выводить. И куда, как это не просто бывает! Тот, кто судит об уженьи только по ловле ершей, или пескарей, и никогда не испытал борьбы

22

с серьезною рыбою, как громадный язь, головль, сазан, или усач (я уже не говорю о лососе и тому подобных рыбах), конечно не в состоянии себе представить, какое искусство требуется для успешной борьбы с подобным противником, какое напряжение нервов при этом испытывает рыболов.

А ведь в степени этого нервнаго напряжения и в его длительности и заключается, в сущности, вся прелесть охоты. И с этой точки зрения — уженье, конечно, в полной мере выдерживает сравнение с иными охотами. В соколиной охоте, равно как и в охоте с борзыми, длительность этого момента больше, чем в большинстве видов ружейной охоты: но в уженьи — она еще больше. Здесь, от первой поклевки крупной рыбы до того момента, когда она подсачена и извлечена из воды, не прекращается непосредственная борьба между охотником и его добычей, не ослабевает то напряжение, которое так дорого истинному охотнику. Этим и объясняется, думаю я, что человек, раз серьезно увлекшийся уженьем почти всегда остается ему верен до конца; подтверждение такому своему наблюдению я нахожу и в английской рыболовной литературе, в которой нередко приходится встречать заверение, что переход к уженью представителей других охот наблюдается весьма часто, тогда как переход удильщиков к другим охотам составляет явление крайне редкое.

Нельзя не остановиться, также, на успокоительном, умиротворяющем, действии, оказываемом уженьем на человека, на том поэтичном, созерцательном настроении, в которое оно его приводит. Не оттого-ли к нему так часто прибегают, в настоящее время, люди, которым приходится тратить массу энергии — «кипеть, как в котле», как говорится — что особенно наблюдается в Америке и, отчасти, в Англии?

Уженье, нередко, характеризуют охотою неподвижною,

23

ленивою. «Что это за охота — сидеть целый день над рекою и ждать поклевки? Старикам, детям, да малоумным в пору!» Такие отзывы приходится слышать нередко, и можно только удивляться той смелости, с которою люди берутся судить о том, чего они, очевидно, совершенно не знают. если некоторые виды уженья доступны «старикам, детям и малоумным», то это нетолько не служит в покор этой охоте, но в вящшую похвалу; сказать-же, что она подходит только для указанных состояний человека — можно лишь при значительной смелости и полном незнании дела. Возьмем «ходовые» способы ловли: уженье лосося, форели, хариуса и проч. рыб на искусственныя приманки — мушки, рыбки и т.д. — когда приходится зачастую проделывать такую гимнастику, какой не требуют большинство видов других охот; уженье по лесным речкам на насекомых с подхода; уженье хищной рыбы, плавом. Из неподвижных способов уженья — возьмем уженье крупной рыбы: сазана, усача, щуки, судака и многих других (я уже не говорю о морском уженьи, при котором на настоящую удочку, состоящую из удилища с катушкою и лесою, выуживают рыб до 9 пудов весом); тут нужна и сила, и находчивость и хладнокровие. И во всех видах уженья необходимы бодрость, выносливость, и многия другия качества положительнаго, а не отрицательнаго характера, так что поневоле приходится спросить — чем-же собственно уженье стоит ниже других охот? Нет дорогие товарищи, нисколько оно не ниже их! Да вас-то и нет надобности в этом убеждать, а говорится это для тех, которые еще не примкнули к нашим рядам и зачастую судят о нашей охоте по недоброжелательным и необоснованным отзывам, подобным вышеприведенному.

Коснусь я кстати и одной, особенно ценной, черты уженья: его доступности для юнаго возраста. Черта эта обыкновенно обходится молчанием, но это неосновательно и несправед-

24

ливо. В самом деле — не великое-ли благо, если у юноши есть стремление уходить от тех глубоко-безсмысленных и зачастую разстлевающих развлечений, которыя выработались во многих из наших «центров дачной жизни», (как-то: безсмысленное толчение молодежи на музыке — не музыки, а преждевременнаго ухаживания ради — или шатание взад и вперед по станционной платформе), «в мир природы, в мир спокойствия, свободы, в царство рыб и куликов», как говорит незабвенный Сергей Тимофеевич Аксаков в одном из своих стихотворений? «А почему-же именно уженью, а не ружейной охоте, вы отводите такую спасительную роль?» могут меня спросить. Да по очень простой причине: потому, что уженье, решительно со всех точек зрения, представляется более доступным, чем ружейная охота (не говоря уже о том, что оно сопряжено с гораздо меньшим риском, как для начинающего «охотиться» им, так и для тех, с кем он приходит в соприкосновение). И еще одно немалое преимущество на стороне уженья, это то, что — пока — оно не засорено еще тем элементом «игры», который у нас, за последнее время, умудряются вносить во всякую охоту. И можно только пожелать, чтобы подобное засорение никогда его не постигло.

25

 

 

ПУБЛИКАЦИЯ: Черкасов П.Г. Несколько мыслей об уженьи и его положении среди других охот в России // Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков, № 1. СПб., 1904. С. 19-25.