Кирьянов И.К., Коренюк С.Н., Чагин Г.Н. Рыба и рыболовство в мировоззренческих представлениях и поверьях населения Прикамья

Среди уже упоминавшихся наскальных изображений Писаного камня на Вишере археолог В.Ф. Генинг выделил стилизованные изображения рыбы. Одно из них является элементом композиции, представляющей рыбную ловлю при помощи закола. Недалеко от первой композиции нарисована вторая — охотник, стреляющий из лука в зверя (Генинг В. Ф. Наскальные изображения Писаного камня на р. Вишере... С. 262, 273). Первобытный художник эпохи бронзы изобразил сцены охотничьей магии, при помощи которой древний человек призывал удачу на время предстоящего промысла. С рыболовной магией, вполне вероятно, связаны и амулеты-обереги в виде просверленных костей рыб, часто встречаемые на археологических памятниках IX—XIV вв.

123

 alt

Писаницы реки Вишеры

Начиная с эпохи раннего металла в погребения вместе с умершими наряду с другими предметами, которые могли бы пригодиться тем в иной жизни, порой клали и рыболовные крючки. Отпечатки этого обычая прослеживаются и в более позднее время: при раскопках погребений XIII—XV вв. археологи находят не только крючки, но и кочедыки для плетения сетей.

Металлическая пластика пермского звериного стиля позволяет полнее понять мировоззренческие представления далеких предков современных коми и манси. Древнему человеку Прикамья рисовалась картина вертикального устройства мира: срединную часть занимал сам человек, верхний мир населяли птицы и млекопитающие, а нижний, водный, — ящеры и рыбы. Уже первый исследователь пермского звериного стиля Ф.А. Теплоухов подчеркивал, что ящеры — «нечто среднее между зверем и рыбой... Тело этого чудовища, как и форма головы, делают его похожим на рыбу, но глаза и ноздри похожи скорее на звериные... Ноги короткие в виде человеческих рук, а хвост подобен рыбьему, поставлен вертикально» (Теплоухов Ф. А Древности Пермской чуди в виде баснословных людей и животных // Пермский край. Вып. 2. Пермь, 1893. С. 9) Другой дореволюционный исследователь, А.А. Спицын, также указывал на водную природу ящеров: «За это го-

 alt

Прорезная бляха с изображением рыб в чреве ящера. VI—VIII вв. Найдена в 1898 г. А.А. Спицыным в деревне Ныргында на Средней Каме. Государственный Эрмитаж

124

ворит некоторое их сходство с рыбами, особенно в форме головы, а главное — нанесенные на них символы в виде рыб, бобра, птицы и какого-то длинного животного с тонким туловищем, вероятно также водного» (Спицын А. А. Шаманские изображения // Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. СПб., 1906. Т. VIII. Вып. I. С. 35). Например, на ажурной бляхе VI—VIII вв., найденной в 1898 г. в деревне Ныргында на Каме, рыбы плавают во чреве ящера.

Древний шаман включил два рисунка рыбы в многофигурную композицию, созданную поверх сцены охоты всадника на двух медведей, украшающей иранское блюдо VII в., найденное в 1967 г. в деревне Большеаниковская Чердынского района. Археологи полагают, что серебряное блюдо использовалось в ритуальных целях, и рисунки (люди с саблями, звери, птицы, рыбы, солнце), вырезанные рукой шамана в пределах IX—X вв., необходимы были для обрядов, в которых они выполняли плодоносящие и охранительные функции. Отметим, что рисунки рыб помещены не в центре блюда, а по его краю, что, очевидно, тоже связано с представлением о воде как о нижнем мире Вселенной. В ходе раскопок в 1985 г. Гирчиковского городища близ села Юсьва были зафиксированы остатки интересной кладовой, датируемой XI—XIII вв. Пермские археологи при расчистке дна этого хозяйственного комплекса обнаружили скелет рыбы длиной 80 см. По определению ихтиолога П.М. Багимова, скелет принадлежал щуке. В практике археологических исследований находки целых скелетов рыб являются крайне редким событием. Вероятно, щука была призвана выполнять все те же плодоносящие и охранительные функции, обеспечивая наполняемость кладовки продуктами питания.

Нижний мир во многих мифологических традициях отождествлялся с мировым океаном или загробным миром. У вятских марийцев, например, бытовали представления, что человек может умирать до семи раз, переходя из одного мира в другой, и, наконец, превращается в рыбу (Грибова Л. С. Пермский звериный стиль (проблемы семантики). М., 1975. С. 111).

125

 alt

Иранское серебряное блюдо. VII в. B IX—Х вв. на блюдо нанесены шаманские изображения двух рыб (рис. 19, 21). Чердынский краеведческий музей

В редких случаях на предметах пермского звериного стиля можно обнаружить образы человеко-рыбы, намного чаще встречаются изображения других человеко-зверей — человеко-лося и человеко-медведя. Зооантропоморфные образы имеют, как правило, тотемный характер, символизируя представления той или иной родовой общины — фратрии — о своем происхождении от определенного животного. В самых верховьях Чепцы, на приграничной с Пермским краем территории, проживают потомки норшудно-родовой группы северных удмуртов Чуйя. В основе этого микроэтнонима лежит название предполагаемого тотема рода (воршуда. — Авт.) чуй, или щуки. Современные этнологи полагают, что одной из родовых групп, участвовавших в формировании верхнечепецкого удмурт-

126

ского населения, была Чуйя коми-пермяцкого происхождения (Атаманов М.Г. По следам удмуртских воршудов. Ижевск, 2001. С. 129).

Еще один сюжет пермского звериного стиля с использованием изображений рыб связан с идеей жертвоприношения. По наблюдению Л.С. Грибовой, человеко-лось чаще окружен рыбами, чем какие-либо другие человеко-звери: эта фратрия не требовала кровавых жертвоприношений, в отличие от фратрии медведя. На одном чудском образке из знаменитого Пешковского клада, найденном вблизи впадения Кондаса в Каму, по мнению петербургской исследовательницы пермского звериного стиля Е.И. Оятевой, изображена Великая мать, Мать людей и зверей, Мать людей рода Лося, во чреве которой зародыши (души) людей и зверей. Главные персонажи — «волшебный супруг», снявший шкуру лося целиком, и женщина-лосиха в окружении трех пушных зверей-«половинников» и рыбы. Это дары Великой Матери людям рода. Она способна обеспечить свой род богатой добычей и детьми. Этот образок — предмет поклонения, люди молили Великую Мать-лосиху о ниспослании богатой добычи и увеличении рода, принося ей дары (Оятева Е.И. Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь, 2003. С. 96—97).

 alt

Прорезная бляха с человеколосем на ящере и рыбой в верхнем ярусе. VI—VIII вв. Найдена на берегу реки Ухты. Государственный исторический музей (Москва)

Мировоззренческие представления древней чуди нашли свое выражение и развитие у финно-угорских народов, населявших территорию Пермского края. Согласно космологическим представлениям коми-пермяков, записанных в начале XX в. В.П. Налимовым, Вселенная была создана двумя мифологическими персонажами — Eном (Бог и название неба. — Авт.) и Кулем. Спор между ними за обладание этим миром закончился тем, что Ен, создатель солнца, звезд, земли, птиц, людей, поселился на небе, а Куль, создатель нижнего водного мира и

127

злых духов, избрал местом своего обитания воду и превратился в духа — хозяина водной стихии. Средний земной мир был дарован человеку. Сам термин куль древнего происхождения, он известен не только финно-угорским, но и другим народам. Этимология слова связана с миром мертвых. В наше время коми-пермяки чаще всего водяною духа называют вакулем (ва — вода по коми-пермяцки).

 alt

Прорезная бляха. В центре изображен идол, стоящий на головах ящера в окуржении лосиных голов. Волнистые линии справа и слева от идола символизируют потоки рек Вселенной. IX—XI вв. Найден в 1899 г. в селе Кочево Чердынского уезда. Чердынский краеведческий музей

Именно с настроениями куля коми-пермяки связывали результативность рыбного промысла, одного из основных своих занятий. Указывают на значение рыболовства для хозяйственного быта коми-пермяков и говорят о влиянии куля многие сюжеты из преданий о Пере —богатыре из народа чуди, — в частности повествование о противоборстве Перы и водяного (обработка В.В. Климова):

«Чудский народ не только лесованием, рыболовством промышлял. В ту пору рыбы в реках много было. В Каме-то рыба шибко плескалась, ходуном ходила. Пера с Мизей из чуди первые рыболовы были. Любили рыбачить по Иньве, Лупье-реке да Большой Каме. Мордой и сетями рыбачили. Поставят морды — реку загородят. Растянут сети — всю ширь Камы захватят.

Много в Каме рыбы было, да водяной не давал людям рыбу-то. Придут люди морды смотреть, а там и мелкой рыбешки не видно. Поставят сети, ботают-ботают, вытянут — ершика нет, трава сети опутала.

Рассердился Пера-богатырь на водяного, решил встретиться с ним да силу богатырскую попробовать. Собрался, приплыл на долбленке к глубокому омуту Камы, поставил во всю ширь сети.

Сильно-сильно ботал Пера. Волны от того ботания бере-

128

 alt

Картина В.Н. Онькова «Водяной», Коми-Пермяцкий окружной краеведческий музей

га захлестывали. Долго не выходил водяной. Весь день ожидал его Пера. Стемнело уж, как водяной-то из глубокого омута к Периной лодке вынырнул. Ростом водяной под стать лешаку — большой-большой. Волосы у него долгие, борода длинная, весь в тине, лохматый.

Ты что, Пера, воду мутишь, покою не даешь? — спрашивает водяной.

Хочу тебя, ваись куль, в свои сети поймать да камскую рыбу людям отдать, — отвечает Пера.

Слышишь, Пера, — говорит на то водяной, — рыба камская моя. Хочешь имать рыбу, давай потягаемся.

Решили Пера с водяным силой мериться: кто дальше нырнет, тот победит, того камская рыба будет.

Первым нырнул водяной. Много прошло времени, а водяного не видно. За пять верст вынырнул.

—Да-а! Далеко ныряешь, ваись куль! — сказа Пера. —Смотри теперь, где я вынырну. Беги скорей, ожидай меня за тем изгибом Камы.

Пера-богатырь указал водяному изгиб верст за десять. Побежал водяной к изгибу, запыхался, пока добежал.

Нырнул сначала Пера, проплыл немного под водой да вынырнул. И кустами-то добежал до изгиба. Снова нырнул и выше изгиба вынырнул. Увидел водяной Перу выше изгиба, испугался, сказал:

—Ты, Пера, победил. Рыба камская твоя.

Пришли они к месту, где Перины лодки и сеть были. Взял Пера водяного за бороду:

129

- Просто так тебя, ваись куль, я не отпущу. Много беды наделал ты людям.

Сжался водяной, дрожит, просит Перу:

Ты, Пера, меня отпусти. Худого больше тебе и людям не сделаю.

Хорошо, отпущу, ваись куль, — согласился Пера, — если навсегда покинешь Каму и уйдешь в озеро, что у Кайского волока.

Рад был такому решению водяной. Ушел он из Камы в Большое озеро, что у Кайского волока, да сгинул в том озере. С того времени то озеро Адовым прозвано.

Освободил Пера людей от водяного. Много рыбы стали люди в Каме имать, а Перу-богатыря за то своим защитником называть» (Заветный клад: Избранная коми-пермяцкая народная проза и поэзия. Кудымкар, 1997. С. 222—223).

Водяные духи — существа, весьма характерные для мифологии первобытных людей: и для австралийских аборигенов, и для американских индейцев, и для различных африканских народов. В образе куля у коми-пермяков сакрализовалось представление о добром и злом духе. По мнению жителей деревни Кукушка Кочевского района, в их пруду жил добрый ва-куль: «Люди купаются, а он никогда их не берет к себе, потому что плотину строили добрые люди, с ним они как-то хорошо договорились» (полевые материалы 2003 г.).

Но чаще в преданиях и рассказах коми-пермяков куль представляется в образе злого, враждебного людям существа. Он имел дочь кульпиян и молодого сына шулькуна, по некоторым рассказам — много детей-кульпиянов. Куль показывался из воды в образе человека, а дети — в виде рыбы, чаще всего щуки. Поэтому водяные наказывали рыбаков, которые ловили щук.

К встречам с кулем и его детьми коми-пермяки всегда относились как к предупреждению о грозящем несчастье: «Кто его увидит, тот долго не живет. Выйдет — значит, он предупреждает о бедствии» (полевые материалы, собранные в Кочевском районе в 2003 г.). По этому поводу в селе Архангельском этнографу В.П. Налимову в 1908 г. рассказали о следующем случае: «Один крестьянин на рыбной ловле поймал кульпияна. Он был похож на ребенка, волосы у него были

130

с зеленоватым оттенком. У крестьянина скоро после этого умерла жена» (Архив Финно-угорского общества (Хельсинки, Финляндия, д. 1, 39, л. 347—349).

Известны рассказы, согласно которым куля убивали. Этнограф И.П. Смирнов в очерке, опубликованном в 1891 г., приводил следующее предание: «Идет коми-морт (человек из народа коми, морт — человек; кстати, ком по коми-пермяцки означает хариус. — Авт.) по плотине и видит: держится у мельничного затвора громадная щука сажени в три длиной. Коми-морт ударил ее острогой, щука ушла. Ночью к коми-морту пришел ва-куль и кричит: "Пускайте, ваш мужик засек моего сына; загублю вашу семью". Маялись-маялись люди и придумали: пошли к месту, где был засечен васа, развели огонь, положили около него чурбан, одетый в тряпки, и спрятались. Ва-куль вылез из воды, намертво схватил спящего. Тут его засекли острогой» (Смирнов И.Н. Пермяки: Историко-этнографический очерк // Известия Общества археологии, истории, этнографии при Имп. Казан, ун-те. 1891. Т. 9. Вып. 2. С. 248). В.П. Налимов записал другой случай убийства куля: «Один пермяк Ошибской волости убил существо куля. Куль во время грозы выплыл на поверхность воды, сел на демед — мостки — и стал тешиться — раздражать своими неприличными движениями тела, желая оскорбить Ена. Куль был очень похож на голову человека. Он имел только очень длинные волосы на голове. Охотник-пермяк прицелился и выстрелил в куля. Упало что-то в воду. По всей поверхности воды разлилась алая кровь. Это была кровь куля».

Чтобы куль и кульпияны не вышли из воды, на берегу ставили крест или звонили в колокол (полевые материалы, собранные в Юсьвинском районе в 2002 г.). Житель села Архангельское поведал В.П. Налимову о том, что произошло с его женой: «Моя жена... в обществе других женщин ловила саком рыбу в реке Велве. Она поймала щуку, у которой на голове были длинные белые волосы. Она догадалась, что это была не простая, обыкновенная щука. Женщины стали делать над щукой крестные знамена. На берегу на песке нарисовали крест. Из воды слышно было много голосов. Все они

131

спрашивали одно и то же: "Зачем попалась в сак?" Пойманная щука ответила: "Не заметила". Это были кульпияны. Кульпияны не могли выйти на берег из воды и защитить своего несчастного товарища. Им мешал нарисованный на берегу крест».

Учитывая свои сложные отношения с кулем, коми-пермяки приурочивали к началу рыболовства обряд жертвоприношения воде — дарили воду: задабривали водяного яйцами, блинами, хлебом и даже деньгами и кусками ситца.

Подобный обряд задабривания водяного был распространен весьма широко. Некоторые рыбаки-манси еще помнят, как перед промыслом совершали специальные моления духу воды — кулю, принося в жертву теленка: мясо съедали, а шкуру и кости бросали в воду (Соколова З.П. Животные в религиях. СПб., 1998. С. 61). Буйские удмурты, проживавшие на территории Осинского уезда, как и манси, приносили в жертву ву кузе — хозяину воды — быка или телку. Кости и кожу жертвенного животного удмурты бросали в реку Буй, прося водяного не топить в своих водах людей и животных, а также даровать хороший лов рыбы (Черных А.В. Традиционный календарь народов Прикамья в конце XIX — начале XX века. Пермь, 2002. С. 191). Русские рыбаки в поселке Нытвенского завода приносили жертву реке Каме: крошили хлеб и лили масло в воду (полевые материалы 2001 г.).

Задабривали водяного и рыболовы, промышлявшие на Тумском озере, расположенном на севере Чердынского района. Издавна озеро считалось местом пребывания «бесовской силы» — возможно потому, что находилось в глухой таежной местности. Рыба в озере, как рассказывали старожилы, водилась крупная, «окуни и щуки с мохнатыми головами». В озере было много плаунов, называвшихся еще лабдами. Они дрейфовали по озеру, встречаясь то на его середине, то у берегов. Чтобы поймать в озере рыбу, к матице невода привязывали лагун — небольшой бочонок с брагой. Этим приношением стремились задобрить водяного. Если рыбаки желали поймать больше рыбы, то в бочонок наливали не брагу, а самогон.

132

В 1926 г. врачу В.И. Попову во время его поездки по деревням верхней Колвы кучер Семен рассказывал следующую «побасенку» о местных рыбаках:

«За деревней Фадиной есть Тумское озеро. Вот в этом самом озере они вздумали рыбу ловить. Закинули в озеро невод честь по чести. А когда выташшили ево оттуда, в нем только тина одна — ни единой рыбешки. Тут мужики призадумались и говорят: это дело неспроста. Наверно, там черти орудуют. Давайте мы их задобрим.

К неводу привязали четвертной бочонок с водкой. Дыру в нем накрепко пробкой заткнули. Пробку сургучом замазали и медным пятаком припечатали, заместо печати.

На другой день невод достали изводы, а рыбы опять нет. Вместо рыбы один бочонок болтатса. Стали смотреть бочонок. Печать на нем как будто цела. Достали пробку. В бочонке вместо водки оказалась вода. Мужики решили, што водку наверняка выпили черти.

В третий раз закинули в озеро невод. А когда выташшили, оказалось в нем полным-полно рыбы. Это, говорят, черти им помогли.

Вот што значит задобрить чертей. Видишь, какой богатый улов оказался! Это есть у них такое поверье» (В.И. Попов. Записки врача во время командировки в верховья р. Колвы (Чердынский район) в 1926 г. // ЧКМ. НВ № 98, л. 209). По окончании лова на Тумском озере бочонок всегда оказывался пустым. На наш вопрос: «Каким образом освобождался бочонок от содержимого?» — чаще всего следовал ответ: «Пробка выбивалась, ее плотно не забивали. Если не выльется брага или самогон, то рыбу не поймаешь». В представлениях рыбаков, «водяной жил подлабдами, оттуда распоряжался рыбой, там брагу и самогон пил, но иногда показывался людям: ходил в красной шапке выше леса, мог и людей увести в воду» (полевые материалы 2003 г.).

Поверья и действия рыбаков, связанные с рыболовством на этом озере, очевидно, имеют давние корни. Сходная информация содержится в дневнике путешественника В.Н. Латкина, побывавшего в районе Тумского озера в 1843 г. (Латкин В. Н. Дневник во время путешествия на Печору в 1840 и в 1843 годах. СПб., 1853. Ч. I. С. 10).

133

Кондасские рыбаки приносили водяному в жертву деньги. Делали из соломы чучело, надевали на него старую одежду и привязывали к рукам монеты. Во время ледохода отпускали по воде. Считалось, что водяной, увидев чучело с деньгами, обязательно пригонит рыбу туда, где ее летом будут ловить рыбаки (полевые материалы 1983 г.).

Связывая щуку с кулем, коми-пермяки избегали выпекать поминальные пироги с этой рыбой, подчас и вовсе отказывались употреблять ее в пищу. Любопытны сведения, полученные нами от старообрядцев деревни Лекмортовская Чердынского района: «Когда-то щуку за поганую считали, потому что она на змею смахивает, но у нее в челюстях крестики костяные, благодаря им ее стали считать съедобной» (полевые материалы 1975 г.).

Эта кость не только реабилитировала щуку, но и позволила ей приобрести черты священного существа. О результате подобной метаморфозы сообщал в 1857 г. на страницах «Вятских губернских ведомостей» Ф. Ежов. Крестовидная кость в голове и челюсть щуки являлись принадлежностями колдовства у коми знахарей. «Крестьяне, живущие за селом Усть-Кулом по дороге к Печоре, приписывают необыкновенное целебное свойство щуке, которая ловится у них в озерке Кадомском, и почитают это озеро и рыбу, которая ловится в ней, святыней...» Наутро после бури «прибрежные жители приходят на это озеро, молятся там, а иногда даже, по прежним своим языческим обычаям, приносят натощак жертву водяным богам и усаживаются на берег ловить рыбу. Тут они закидывают невода и сидят в молчании и без движения на большом расстоянии один от другого с час времени, выжидая знаменитую щуку. Щука эта, говорят, бывает довольно крупной, весит иногда с полпуда и более. Голова ее очень велика и толста, хвост чрезвычайно длинен и широк, зубы очень большие и острые, расстояние же в длину между головой и хвостом весьма незначительно, и потому зыряне уверяют, что она совсем не имеет ни спины, ни брюха. Когда рыболовы выловят эту необыкновенную щуку, то с величайшим триумфом несут ее в избу

134

и кладут в сухую чистую кадку, покрытую сверху холстом. Рыбу эту держат до первого предстоящего праздника, в который варят ее и едят натощак, как святыню. Мясо ее, говорят, очень приятно и походит больше на мясо стерляди, чем щуки. Крестьяне употребляют ее как целительное средство от многих болезней» (Цит. по: Фольклор народа Коми: Предания и сказки. Архангельск, 1938. Т. 1. С. 20—21).

Наделение рыбы сверхъестественными способностями, ее обожествление характерно для многих религиозных традиций. В этой связи можно вспомнить Атаргатис, богиню плодородия и благополучия у древних сирийцев, имевшую туловище рыбы, или филистимлянского Дагона, первоначально бога рыбной ловли, могучего великана с рыбьим хвостом, или вавилонского бога Эа в образе человека-рыбы, или древнеармянского рыбоподобного Еа, изображавшегося у кровати больного ребенка для защиты его от злых духов. Далеко не случайно в библейском сюжете о всемирном потопе все твари земные были обречены на гибель, и только рыбы избежали уничтожения.

Первые христиане в период гонений, вынужденные скрывать свою принадлежность, рисовали рыбу и называли Иисуса Христа Ихтюс, что и переводится с греческого как Рыба. Это был знак их тайного христианства, их пароль. Так они собирались на моления в катакомбах. Поэтому первых христиан иногда называли рыбаками. В то же время Ихтюс является акронимом, сокращением, образованным из начальных букв пяти слов греческой формулы исповедания раннего христианства Иисус Христос Божий Сын Спаситель (Иисус Христос Теу Юйос Сотер). Рыба стала символом причастия, в Евангелии Христос насыщается хлебом и рыбой, в поздней традиции рыба была заменена вином. О подобной мотивировке Иисуса Христа имеют представление многие жители Пермского края, преимущественно старообрядцы (полевые материалы 2000—2003 гг.).

В русских деревнях по рекам Каме, Обве, Чусовой и Сылве покровителем рыболовства издавна признавался апостол Петр, и Петров день, приходившийся в православном кален-

135

даре на 29 июня (12 июля по новому стилю), почитали днем Петра-рыболова. Рыбаки заказывали в местных храмах молебен Св. Петру и сообща ставили к его иконе «мирскую» свечку. В праздник на столе обязательно была щерба — уха из свежей рыбы. Когда ели уху, приговаривали: «Петр-рыболов, дай нам рыбы столько, сколько ее осталось в реке» (полевые материалы 2000 г.).

Зачастую рыболовы, отправляясь на промысел, просили местного священника благословить их на удачную ловлю. Благословение заключалось в чтении «Молитвы о еже благословити мрежи»:

«Господи Иисусе Христе Боже нас, от пяти хлебов и твою рыбу пять тысящь насытивый, и от избытков множество укрухов (кусков. — Авт.) собрати устроивый: сам владыко всесильный, и предлежащыя мрежи, благослови молитвами преблагословенныя, славныя владычицы нашея Богородицы, и присно Девы Марии: святаго славнаго и всехвальнаго апостола, и первоверховнаго апостола Петра: и иже от них причащающыяся рыб, в мире и в здравии душевном и телесном сохрани. Яко ты еси податель всех благих, и тебе славу возсылаем собезначальным твоим отцем, и с пресвятым, и благим, и животворящим твоим духом, ныне и присно и вовеки веков, аминь» (Требник. М., 1902. Ч. I. С. 237).

В коми-пермяцких деревнях по реке Иньве рыбаки обращались не только к Петру, но и к Павлу. Заговор, произносившийся при этом обращении, со слов жителя деревни Заречный Пешнигорт Кудымкарского района Е.К. Яркова, 1895 г. р., в 1965 г. записал В.В. Климов: «Встану я, раб Божий Егорко, перекрестясь, пойду, благословясь, из дверей в двери, из ворот в ворота на рыбную речку. Стану кидать свои ловушки и поклонюсь апостолам Петру и Павлу: пособите мне закинуть ловушку и рыбу всякую поймать. Чтобы сети мои стояли, как тын, и ни одна рыбка через него не шла, а прямо в мою ловушку. Моя ловушка крепка и лепка, всякую рыбу ловит. Ключи у апостола Петра, а замки у апостола Павла. Аминь».

Вера рыбаков в могущество Св. Петра основывалась не только на его календарном почитании, но и на евангельском учении. Петр и Андрей до причастия были простыми «рыбаря-

136

ми». Иисус Христос обещал сделать их «ловцами человеков». Узнав об этом, они тотчас, оставив сети, последовали за ним.

Одним из самых почитаемых на Урале святых был Симеон Верхотурский Чудотворец. На поклон к его мощам в Николаевский монастырь в Верхотурье шли паломники из разных мест не только Урала, но и Европейского Севера, Поволжья и Сибири. О жизни святого сообщают житийная биография и множество преданий (быличек). Людей привлекало, что Св. Симеон Верхотурский Чудотворец занимался исключительно мирскими ремеслами — портняжничеством и рыбной ловлей.

Несомненно, его иконографический образ сложился на местных преданиях. На иконах он изображался на берегу Туры с удочкой. Именно такая редкая иконография легла в основу почитания этого святого как покровителя рыбаков и рыболовства. Учитывая это, многие крестьяне-рыбаки имели в доме икону святого-рыболова и молились ему для удачи, просили об исцелении. При этом не забывалась заповедь святого: проявлять умеренность и сдержанность, ловить рыбы столько, сколько требуется ее для дневного пропитания.

Рыбаки по Каме, особенно при впадении в нее рек Обвы, Очера, Тулвы, с надеждой на удачный лов молились также Алексею — человеку Божьему, переплывшему море в решете. День его почитания в церковном месяцеслове приходился на 17 марта (30 марта по новому стилю). В селе Слудка Пермского уезда помнят старую примету: «На Алексея теплого с гор вода, а рыба со стану (с зимовья. — Авт.) трогается». В поселке Чермозского завода говорили: «На Алексея теплого щука хвостом лед пробивает», «Рыба идет с зимовья и стоит под берегами» (полевые материалы 2000 г.).

Камские рыбаки знали, что ко дню Св. Романа Чудотворца, 27 ноября (10 декабря по новому стилю), рыба собиралась в омутах и ямах на зимовку, а налимы и сиги готовились к нересту (полевые материалы 1978 г.). Также из их наблюдений следовало, что если лед на Поликарпов или на Никитин день, 2 и 3 апреля (15 и 16 апреля по новому стилю), не ушел, то весь весенний лов может быть неудачным (полевые материалы 2001 г.). По народным по-

137

 alt

Св. Симеон Верхотурский. Икона ХIХ в. Из кн.: Очерки истории и культуры г. Верхотурья и Верхотурского края (К 400-летию Верхотурья). Екатеринбург, 1998

верьям именно в день Никиты-исповедника просыпался от зимней спячки водяной, и рыбакам полагалось его угощать. Попутно отметим, что в давние времена в некото-

138

рых среднерусских местностях в качестве жертвы-угощения использовалась лошадь, которую в этот день топили в угоду водяному.

Хороший улов связывали с заговорами, что являлось древним правилом рыбаков. Из рассказа, записанного на Чусовском озере, видно, что заговорами моделировался весь процесс рыболовства: «Зырян Дмитрий Мингалев был бригадиром артели. Первый уезжал в озеро, даже ночью, и первый закидывал невод. Там заговоры читал и собирал рыбу в кучу. Потом туда вся артель приезжала. Про него говорили: если Дмитрий уехал рыбачить первым, то другим рыба уже не поймается» (полевые материалы 2003 г.).

На Обве для привлечения рыбы произносили заговоры в виде присловья. Трижды говорили, когда спускали невод в воду: «Иди, рыба большая, в наш матерый невод, в большую мотню». Во время насадки наживки на крючок произносили: «Наживка свежа, рыбка свежа, клюнь да подерни, ко дну потяни» (полевые материалы 1999 г.).

Чтобы ловилась крупная рыба, вишерские рыбаки, поймав маленькую рыбку, секли ее ножом с приговором: «Пошли отца, пошли мать, пошли дедушку, пошли бабушку, пошли дядьку, пошли тетку», — затем ее отпускали в воду (полевые материалы, собранные в Красновишерском районе в 1985 г.).

 alt

Иконы (медные), вставленные в деревянные колоды. XIX в. Принадлежали вишерским рыбакам. Деревня Сыпучи Чердынского уезда. Чердынский краеведческий музей

Жители коми-пермяцких деревень Гайнского района рассказывали, что их де-

139

дам помогала ловить рыбу на озере Адово первая добыча. Они первой пойманной рыбе говорили: «Пришли отца, пришли мать, пришли дядю, пришли тетку», — после этого отпускали ее обратно в воду». После этого заговора рыба им всегда хорошо попадалась (полевые материалы 1965 г.). Рыбаки из села Юсьва первой пойманной рыбе плевали в рот и отпускали и в воду, чтобы она другую «привела», но если первым попадался мелкий аргыш, его тут же съедали на удачу (полевые материалы 2004 г.).

По одному из коми-пермяцких преданий, водяной из озера Ирты затащил в воду рыбака с саком за то, что тот «первую попавшуюся рыбу не выпустил обратно» (Заветный клад: Избранная коми-пермяцкая народная проза и поэзия... С. 267).

Важное место в традиционном рыболовстве занимали магические действия и предметы, наделяемые сверхъестественными силами.

Чтобы иметь хороший улов, накануне промысла прибегали к очищению снастей от вредных сил дымом. Так, рыбаки из деревень по Яйве брали бересту и старые соломенные стельки из бахил, с ними выезжали к неводу, висящему на стожарах-вешалах, поджигали бересту и стельки и «обдымливали» — окуривали невод, после чего укладывали его в лодку и отправлялись на промысел (полевые материалы 1978 г.).

Рыбаки на Иньве, если рыба переставала попадаться в невод, верили, что подействовала сверхъестественная сила. В этом случае поступали так: вытаскивали невод на берег, разводили костер и забрасывали его травой, направляя дым на невод. Потом и сами рыбаки очищались, проходя через дым (полевые материалы 1995 г.).

На Чусовой (села Нижнечусовские Городки и Верхнее Калино, деревня Саламатово) существовало поверье: если рыба не попадалась, нужно выйти на берег, развести небольшой костер, бросить в него ветки можжевельника и успеть перепрыгнуть через костер, пока идет дым (полевые материалы 1967 г.).

Во всех описанных случаях дыму приписывается очистительная сила. В Прикамье обряд повсеместно называется оку-

140

риванием. Возможно, здесь проявлялась магия подобия: дымом избавлялись от комаров — им же рассчитывали избавиться и от вредных духов.

Большое магическое значение придавали зубам щуки. В деревне Ксенофонтово Чердынского района щучьи зубы — шилья — втыкали в паз сруба избы, чтобы не переводились рыболовы: «из рода в род были бы рыбаки в этой семье» (полевые материалы 1975 г.). Известны случаи в деревнях по Чусовой, когда щучьи зубы клали под окна и над дверями во избежание неудачи во время рыболовства (полевые материалы 2003 г.). Чтобы улов всегда был стабильным, житель рыбацкого хутора Бани Чердынского района А.С. Пономарев хранил челюсть щуки в фарфоровом чайнике в шкафу. Рыбак погиб на фронте, но эта челюсть сохранялась на прежнем месте в течение длительного времени, «чтобы избежать бесовской силы на рыболовстве» (полевые материалы 1965 г.).

Среди коми-пермяков еще в первой половине XX в. бытовали пасы — семейные или патронимические знаки — тамги, которые наносили на предметы собственности: на деревья в лесу, указатели охотничьих угодий, лодки, сани, домашнюю утварь и т. п. В деревне Чажегово Гайнского района семейными пасами служили изображения или символы трех животных: медведя, белки, щуки. Т.К. Светлакова, в 1960-е гг. студентка исторического факультета Пермского государственного университета, в своей дипломной работе «Тамги как источник по истории коми-пермяков» отмечала: «Мой отец охотник был страшный, а чтоб нечистая сила дичь не разогнала, у входа в лесную избушку осенью на земле, а зимой на снегу рисовал белку. Дядя Семен, брат моего отца, тот на деревьях зарубки делал, медведь называется, чтоб этот медведь ему навстречу не попался, а взади него оставался. А на рыбалку дядя Сенька шел, так из бересты щучью челюсть вырезал, говорит, что вырезать-то недолго, зато рыбалка удачная будет, щука-то рыба святая, любит она, когда ее поминают».

Уяснение причинной связи между подготовкой к рыбалке и результатами лова приводило к появлению многих пове-

141

рий. Рыбаки, ловившие рыбу на Кондасе, копали червей там, где и рыбачили. Только в этом случае они рассчитывали на успех. Они же верили, что рыба будет ловиться лучше, если снасти подготовить в день лова рыбы (полевые материалы 1983 г.).

 alt

Тамга коми-пермяков с изображением щуки. Начало XX в. Из кн.: Чагин Г.Н. Этносы и культуры на стыке Европы и Азии. Пермь, 2002

Во многих деревнях бытовали и предупредительные поверья: запрещалось срезать удочку вблизи муравейника, чтобы не ловить одну мелочь; не вырезалось удилище из дерева, наклонившегося на полдень, чтобы рыба не срывалась с крючка. Щепка дерева, пораженного молнией, воспринималась орудием порчи: если она попадает в сеть, рыбалка непременно станет неудачной. Нельзя было плевать или наступать на сети и удочки, перешагивать через них. Не брали на рыбалку и еду из рыбы, не мели пол и не выносили мусор из дома, когда кто-то уходил ловить рыбу (полевые материала 1983 г.). Если первым на крючок попадался ерш, то его «отправляли домой» — отпускали в воду. Правда, после этот крупная рыба, по приметам, все равно не ловилась (полевые материалы, собранные в селе Юсьва в 2004 г.). Лягушка, пойманная во время багрения рыбы, предвещала неудачный лов в течение всей зимы, даже в том случае, когда рыбак пытался использовать другие багры и менял мест лова. Не поощрялась продажа рыбы на берегу, из-за этого можно было лишиться следующего удачного лова (полевые материалы, собранные в Суксунском районе в 1991 г.).

Множество поверий и примет связывало рыбацкий промысел с природными явлениями. По наблюдениям косьвинских рыболовов, если первый гром заставал рыбу подо льдом, то на протяжении всего лета можно было ожидать хорошего лова. Когда вода резко спадала, рыба не клевала, а

142

если вода резко поднималась, то клев обязательно был хорошим (полевые материалы 1974 г.). В селе Частые крестьяне наблюдали за вскрытием льда на Каме. Если оно приходилось на постный день, то ожидали хорошего улова (полевые материалы 1987 г.). Когда рыба переставала клевать, следовало ожидать дождливую погоду. Уяснив подобную зависимость, сылвенские крестьяне часто пытались использовать ее, но уже в земледельческих целях: «Нужен дождь — поклонись и попроси матушку водицу, пусть она рыбу от клева отучит» (полевые материалы 1990 г.). Юсьвенские рыболовы готовились к дождливой погоде, если вылавливали кровянистую рыбу, а к солнечной — вёдру, если пойманная рыба не кровила. В селе Верхнечусовские Городки рыбаки связывали наступление солнечных дней с подходом к берегу большой рыбы, плескавшейся в вечернее время, а дождливых — если рыба выскакивала над водой и ловила насекомых. В русских деревнях по Колве знали, что пойманные в конце зимы налимы с кусочками льда в животе предвещали затяжную весну (полевые материалы 1975 г.).

Непременным условием успешной рыбалки был учет лунных циклов. Большинство рыбаков считало, что жор у щуки бывает в период новолуния и полнолуния. «Если узнаешь, что наступил жор, то успевай только выдергивать щук из омутов», — вспоминали рыбаки деревни Кубари Чердынского района (полевые материалы 1997 г.). Представление о том, что молодая луна влияет на лов рыбы, настраивало рыбаков верхней Яйвы на оптимистический лад: при появлении молодой луны просили у нее удачи в рыболовстве; при новой луне обязательно стремились ловить рыбу; если при нарождающейся луне первый лов был богатым, следовало ожидать таким же и следующий (полевые материалы 1978 г.).

Многовековой жизненный опыт народов Пермского края формировался под активным воздействием природного окружения. В прошлом природное начало не только определяло хозяйственный быт, но и наполняло сознание. Все подмеченное в естественно-биологическом мире помогало решать

143

практические задачи, а то, что не удавалось объяснить рационально, воспринималось как действие одушевленных сил природы. Присваивающие формы хозяйственной деятельности — то же самое рыболовство — сильнее зависели от природного фактора по сравнению, например, с земледелием, а потому и культура рыболовных сообществ отличалась большим природоцентризмом.

144

Литература

Атаманов М.Г. По следам удмуртских воршудов. Ижевск, 2001. С. 129).

Архив Финно-угорского общества (Хельсинки, Финляндия, д. 1, 39, л. 347—349).

Генинг В. Ф. Наскальные изображения Писаного камня на р. Вишере... С. 262, 273.

Грибова Л. С. Пермский звериный стиль (проблемы семантики). М., 1975. С. 111.

Заветный клад: Избранная коми-пермяцкая народная проза и поэзия. Кудымкар, 1997. С. 222—223.

Очерки истории и культуры г. Верхотурья и Верхотурского края (К 400-летию Верхотурья). Екатеринбург, 1998

Оятева Е.И. Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь, 2003. С. 96—97

В.И. Попов. Записки врача во время командировки в верховья р. Колвы (Чердынский район) в 1926 г. // ЧКМ. НВ № 98, л. 209

Смирнов И.Н. Пермяки: Историко-этнографический очерк // Известия Общества археологии, истории, этнографии при Имп. Казан, ун-те. 1891. Т. 9. Вып. 2. С. 248

Соколова З.П. Животные в религиях. СПб., 1998. С. 61

Спицын А. А. Шаманские изображения // Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. СПб., 1906. Т. VIII. Вып. I. С. 35

Теплоухов Ф. А Древности Пермской чуди в виде баснословных людей и животных // Пермский край. Вып. 2. Пермь, 1893. С. 9.

Требник. М., 1902. Ч. I. С. 237.

Фольклор народа Коми: Предания и сказки. Архангельск, 1938. Т. 1. С. 20—21.

Чагин Г.Н. Этносы и культуры на стыке Европы и Азии. Пермь, 2002

Черных А.В. Традиционный календарь народов Прикамья в конце XIX — начале XX века. Пермь, 2002. С. 191

ПУБЛИКАЦИЯ: Кирьянов И.К., Коренюк С.Н., Чагин Г.Н. Рыболовство в Пермском крае в стародавние времена. Пермь, 2007. – 168 с. (глава «Рыба и рыболовство в мировоззренческих представлениях и поверьях населения Прикамья» - с. 123—144.)

Подробнее о книге "Рыболовство в Пермском крае в стародавние времена"